Штернбург – энергетически благоприятное место, люди не испытывают желания его покидать. Многие едут во второй, третий раз…
– Достаточно, я подпишу. – Шерман взял контракт и вынул авторучку «Паркер» с золотым пером.
– Вы не спросили о цене.
– Безразлично.
– Две недели в Штернбурге обойдутся вам…..
Джентльмен объявил сумму, и Ника тихо ахнула (надо же, как недешева нынче тюремная отсидка!). Шерман бегло просмотрел контракт и поставил подпись на каждой странице.
– Вы принимаете наличные, чеки, кредитные карты?
– Только наличные.
– Часть я смогу заплатить сейчас. Остальное завтра утром, хорошо?
Из внутреннего кармана Шерман достал бумажник. Когда он раскрыл его, джентльмен покачал головой.
– Мы не принимаем доллары. Нужны рубли.
– Как же быть? – У Шермана был огорченный вид. – Рублей нет… А знаете что? Давайте я оставлю доллары в залог и съезжу за рублями – за всей суммой. Это займет часа полтора.
– Вы успеете. Мы открыты до семи.
Наклонившись, джентльмен вынул из ящика стола и протянул Шерману красочный фотопроспект.
– Это вам. Автобус отправляется отсюда, от агентства, завтра в шесть утра.
– Автобус? А если я доберусь на своей машине? Это ведь близ Соснового Бора?
– Дальше, сто восемьдесят километров от Санкт-Петербурга. Между Сосновым Бором и Усть-Лугой есть рыбачий поселок Перст, там причал. Оттуда вас повезут морем на катере. Но дело не в расстоянии. Пользоваться частным транспортом запрещают правила, все должны ехать отсюда нашим автобусом. Так начинается путь.
– Ага, в эзотерическом смысле. – Шерман уловил в начале слова «путь» прописную букву.
– Кроме того, машину там просто негде оставить. Эти рыбаки, знаете, от того восемнадцатого века ушли недалеко.
– И пользуются его преимуществами совершенно бесплатно. – С ослепительной улыбкой Шерман помахал книжечкой проспекта.
28
– Как вам это понравилось, Ника? – спросил Шерман, когда они уселись в машину.
– Мне как-то неловко…
– То есть?
– Мне двадцать восемь лет, и, пожалуйста, обращайтесь ко мне на «ты».
– Это важно? Несмотря на свободный русский, я порой плохо ориентируюсь в тонких нюансах.
– Я прошу.
– Будь по-вашему… По-твоему, Ника. Так как тебе это понравилось? – Он похлопал ладонью по глянцевой обложке проспекта с фотографией романтично-замшелой крепости и надписью «Добро пожаловать в Штернбург!».
– Клуб шизофреников. Заведение для пресыщенных пижонов. Все у них есть, все они испытали, осталось только в тюрьме посидеть со вкусом. А в общем, типичное мракобесие. Такие штуки модно упаковывать в духовно-психоаналитическую болтовню. Удивительно, что не пускают женщин, полуграмотные богатые истерички были бы в восторге. Опрощение, просветление, дас ганце фердаммте ценг …
Шерман усмехнулся:
– Ты говоришь по-немецки?
– Только не ругайте за произношение. Я права?
– На поверхностный взгляд, так оно и есть… Но почему-то Штернбург добавлен к списку! Что-то там происходит… – Шерман перелистал проспект, не задерживаясь на впечатляющих снимках тюремных интерьеров и суровых красот острова Крозен. – Смотри, здесь карта. Показан путь автобуса от самого агентства до поселка Перст… Вот причал, так идет катер…
С раскрытым проспектом на коленях Шерман задумался.
– Жаль, что я не принимаю участия в операции, – сказала Ника.
– Как раз принимаешь.
– О… Как это?
– Где твоя машина? Твой желтый «Эскорт»?
– Откуда вы… Ах, да! Он не мой. Одолжила у подруги.
– Можешь взять снова?
– Я его еще не вернула.
– Отлично. Эту «хонду» могут здесь приметить и запомнить. Завтра на «Эскорте» поедешь в Перст – найдешь по карте?
– Конечно.
– Там приткни машину где-нибудь, желательно не в самом поселке, а поблизости, чтобы она не слишком бросалась в глаза. Будешь ждать меня послезавтра в пять утра у причала. На машине к причалу не подъезжай, проводишь меня к ней, и сама не очень светись.
– Здорово. Но мне придется ночевать в машине?
– Придется. Ночью приезжать нельзя, тебе понадобится дневной свет, чтобы осмотреться, освоиться на местности и выбрать укрытие для «Эскорта».
– А выпустят ли они вас в пять утра?
– Не знаю, – пожал плечами Шерман. – По-моему, все эти лекции о телесных наказаниях и о том, что срок есть срок – пустые заигрывания ради эффекта. Иначе бы их быстренько прикрыли… Правда, неизвестно, как с катером. Но я вернусь в пять, согласны они или нет. Я потому и назначил ранний час – на случай, если придется обойтись без их позволения.
– Джон, вы думаете, вам хватит одной ночи, чтобы…
– Дня и ночи, – сказал Шерман. – Если за это время я ничего там не найду, тогда…
– Что тогда?
– Тогда посмотрим.
– Вы очень рискуете, Джон.
– Да, возможно… Но что делать? Хорошо уже то, что они принимают плату наличными. Следов не остается. Для них – часть игры, для нас – большая удача.
– Вряд ли все так просто. А если в их казематах кто-нибудь спятит и повесится? Они хотя бы должны знать, как связаться с родственниками…
– Если такое случится, то по сравнению с их грандиозными неприятностями все другое… Гм… Не знаю… Наверное, в Штернбурге надо заполнять какие-нибудь формуляры в рамках игры в тюрьму. Но с этим я разберусь. – Он повернул ключ зажигания. – Поехали…
– Подождите, Джон.
– Что?
– Когда мы говорили о списке… Вы сказали, что дела очень плохи и времени нет… Почему вы так сказали? Не раскрывая секретов…
Шерман снял руки с обтянутого кожей руля и повернулся к Нике.
– Я могу лишь предполагать, притом с большой долей уверенности, как люди из списка достигли своих успехов и что, по всей вероятности, за этим кроется. Но с какой целью предпринимались эти действия, кем конкретно, почему именно с этими людьми и за что их приговорили к смерти – тут я в том же положении, что и ты. Ника, если бы я все знал или мог разгадать, не вставая с кресла, неужели не вел бы себя иначе?
– Да… Я задала глупый вопрос. Не сердитесь.
– Я не сержусь, – тепло проговорил Шерман.
29
Телефон разбудил профессора Илларионова в половине седьмого утра. Профессор лег поздно и спал очень плохо – фактически только что уснул, – и готов был проклясть ни в чем не повинный аппарат, а заодно Александера Грейама Белла. С трагедийным мычанием, не открывая глаз, он вытянул правую руку и нашарил трубку.
– Алло…
– Профессор Илларионов? – Голос был мужской, жесткого тембра, с уверенной интонацией, не столько вопрошающей, сколько утверждающей. – Андрей Владимирович?
– Это я…
После паузы незнакомый голос медленно отчеканил:
– В тысяча девятьсот восьмидесятом году в Нью-Йорке маньяком по имени Марк Чепмен был застрелен Джон Уинстон Леннон.
Преподнеся эту совершенно бесспорную, но несколько неожиданную историческую справку, голос умолк, словно ему больше нечего было сообщить Андрею Владимировичу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
– Достаточно, я подпишу. – Шерман взял контракт и вынул авторучку «Паркер» с золотым пером.
– Вы не спросили о цене.
– Безразлично.
– Две недели в Штернбурге обойдутся вам…..
Джентльмен объявил сумму, и Ника тихо ахнула (надо же, как недешева нынче тюремная отсидка!). Шерман бегло просмотрел контракт и поставил подпись на каждой странице.
– Вы принимаете наличные, чеки, кредитные карты?
– Только наличные.
– Часть я смогу заплатить сейчас. Остальное завтра утром, хорошо?
Из внутреннего кармана Шерман достал бумажник. Когда он раскрыл его, джентльмен покачал головой.
– Мы не принимаем доллары. Нужны рубли.
– Как же быть? – У Шермана был огорченный вид. – Рублей нет… А знаете что? Давайте я оставлю доллары в залог и съезжу за рублями – за всей суммой. Это займет часа полтора.
– Вы успеете. Мы открыты до семи.
Наклонившись, джентльмен вынул из ящика стола и протянул Шерману красочный фотопроспект.
– Это вам. Автобус отправляется отсюда, от агентства, завтра в шесть утра.
– Автобус? А если я доберусь на своей машине? Это ведь близ Соснового Бора?
– Дальше, сто восемьдесят километров от Санкт-Петербурга. Между Сосновым Бором и Усть-Лугой есть рыбачий поселок Перст, там причал. Оттуда вас повезут морем на катере. Но дело не в расстоянии. Пользоваться частным транспортом запрещают правила, все должны ехать отсюда нашим автобусом. Так начинается путь.
– Ага, в эзотерическом смысле. – Шерман уловил в начале слова «путь» прописную букву.
– Кроме того, машину там просто негде оставить. Эти рыбаки, знаете, от того восемнадцатого века ушли недалеко.
– И пользуются его преимуществами совершенно бесплатно. – С ослепительной улыбкой Шерман помахал книжечкой проспекта.
28
– Как вам это понравилось, Ника? – спросил Шерман, когда они уселись в машину.
– Мне как-то неловко…
– То есть?
– Мне двадцать восемь лет, и, пожалуйста, обращайтесь ко мне на «ты».
– Это важно? Несмотря на свободный русский, я порой плохо ориентируюсь в тонких нюансах.
– Я прошу.
– Будь по-вашему… По-твоему, Ника. Так как тебе это понравилось? – Он похлопал ладонью по глянцевой обложке проспекта с фотографией романтично-замшелой крепости и надписью «Добро пожаловать в Штернбург!».
– Клуб шизофреников. Заведение для пресыщенных пижонов. Все у них есть, все они испытали, осталось только в тюрьме посидеть со вкусом. А в общем, типичное мракобесие. Такие штуки модно упаковывать в духовно-психоаналитическую болтовню. Удивительно, что не пускают женщин, полуграмотные богатые истерички были бы в восторге. Опрощение, просветление, дас ганце фердаммте ценг …
Шерман усмехнулся:
– Ты говоришь по-немецки?
– Только не ругайте за произношение. Я права?
– На поверхностный взгляд, так оно и есть… Но почему-то Штернбург добавлен к списку! Что-то там происходит… – Шерман перелистал проспект, не задерживаясь на впечатляющих снимках тюремных интерьеров и суровых красот острова Крозен. – Смотри, здесь карта. Показан путь автобуса от самого агентства до поселка Перст… Вот причал, так идет катер…
С раскрытым проспектом на коленях Шерман задумался.
– Жаль, что я не принимаю участия в операции, – сказала Ника.
– Как раз принимаешь.
– О… Как это?
– Где твоя машина? Твой желтый «Эскорт»?
– Откуда вы… Ах, да! Он не мой. Одолжила у подруги.
– Можешь взять снова?
– Я его еще не вернула.
– Отлично. Эту «хонду» могут здесь приметить и запомнить. Завтра на «Эскорте» поедешь в Перст – найдешь по карте?
– Конечно.
– Там приткни машину где-нибудь, желательно не в самом поселке, а поблизости, чтобы она не слишком бросалась в глаза. Будешь ждать меня послезавтра в пять утра у причала. На машине к причалу не подъезжай, проводишь меня к ней, и сама не очень светись.
– Здорово. Но мне придется ночевать в машине?
– Придется. Ночью приезжать нельзя, тебе понадобится дневной свет, чтобы осмотреться, освоиться на местности и выбрать укрытие для «Эскорта».
– А выпустят ли они вас в пять утра?
– Не знаю, – пожал плечами Шерман. – По-моему, все эти лекции о телесных наказаниях и о том, что срок есть срок – пустые заигрывания ради эффекта. Иначе бы их быстренько прикрыли… Правда, неизвестно, как с катером. Но я вернусь в пять, согласны они или нет. Я потому и назначил ранний час – на случай, если придется обойтись без их позволения.
– Джон, вы думаете, вам хватит одной ночи, чтобы…
– Дня и ночи, – сказал Шерман. – Если за это время я ничего там не найду, тогда…
– Что тогда?
– Тогда посмотрим.
– Вы очень рискуете, Джон.
– Да, возможно… Но что делать? Хорошо уже то, что они принимают плату наличными. Следов не остается. Для них – часть игры, для нас – большая удача.
– Вряд ли все так просто. А если в их казематах кто-нибудь спятит и повесится? Они хотя бы должны знать, как связаться с родственниками…
– Если такое случится, то по сравнению с их грандиозными неприятностями все другое… Гм… Не знаю… Наверное, в Штернбурге надо заполнять какие-нибудь формуляры в рамках игры в тюрьму. Но с этим я разберусь. – Он повернул ключ зажигания. – Поехали…
– Подождите, Джон.
– Что?
– Когда мы говорили о списке… Вы сказали, что дела очень плохи и времени нет… Почему вы так сказали? Не раскрывая секретов…
Шерман снял руки с обтянутого кожей руля и повернулся к Нике.
– Я могу лишь предполагать, притом с большой долей уверенности, как люди из списка достигли своих успехов и что, по всей вероятности, за этим кроется. Но с какой целью предпринимались эти действия, кем конкретно, почему именно с этими людьми и за что их приговорили к смерти – тут я в том же положении, что и ты. Ника, если бы я все знал или мог разгадать, не вставая с кресла, неужели не вел бы себя иначе?
– Да… Я задала глупый вопрос. Не сердитесь.
– Я не сержусь, – тепло проговорил Шерман.
29
Телефон разбудил профессора Илларионова в половине седьмого утра. Профессор лег поздно и спал очень плохо – фактически только что уснул, – и готов был проклясть ни в чем не повинный аппарат, а заодно Александера Грейама Белла. С трагедийным мычанием, не открывая глаз, он вытянул правую руку и нашарил трубку.
– Алло…
– Профессор Илларионов? – Голос был мужской, жесткого тембра, с уверенной интонацией, не столько вопрошающей, сколько утверждающей. – Андрей Владимирович?
– Это я…
После паузы незнакомый голос медленно отчеканил:
– В тысяча девятьсот восьмидесятом году в Нью-Йорке маньяком по имени Марк Чепмен был застрелен Джон Уинстон Леннон.
Преподнеся эту совершенно бесспорную, но несколько неожиданную историческую справку, голос умолк, словно ему больше нечего было сообщить Андрею Владимировичу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93