Без шума и пыли, как говорится. Зачем их похищать? Спросите об этом у Александра Ильича, думаю, он ответит глубокомысленно и туманно: мол, женщину с девочкой переместили, дабы «привязать» Бультерьера к базе. Вы спросите: за каким чертом держать калечного Бультерьера, образно говоря, «на привязи»? Полагаю, Черных ответит еще более расплывчато и уклончиво. Сильно подозреваю, он и сам себе не ответил внятно на сей каверзный вопрос. А невнятный ответ очевиден: надо же как-то «подбить бабки», подвести баланс под столбиками цифр. Хоть какой-то баланс, типа – «эликсир Тора» в минусе, зато разработка «по Бультерьеру» в плюсе, повязан он теперь, нам служит, собака.
Между прочим, формально Бультерьер, он же Семен Андреевич Ступин, по сию пору числится в розыске. Еще навещая меня в госпитале, то есть приехав на меня полюбоваться «вживую», так сказать, Черных намекал, что «дела» (не «дело», а «дела») Бультерьера прокуратурой отнюдь не закрыты. Формально меня прячут на базе от следствия и в то же время мне присвоено гордое звание прапорщика (хотя я и офицер запаса, наверное, уже капитан как минимум по документам, что пылятся в военкомате одного из районов Москвы).
Формально С.А. Ступину, помимо позорного звания, присвоен задним числом оперативный псевдоним «Бультерьер». Так сказать, нарекли собачьим псевдонимом официально. И в то же время мне, а также моей женщине, запрещено покидать территорию базы.
Короче, положение более чем двусмысленное. Трехсмысленное положение, я бы сказал, помня о Кларе и Машеньке. Они, мои любимые, с одной стороны, вроде как спасены от тирании ублюдка, который по закону до сих пор является мужем Клары и отцом Машеньки, а с другой стороны – они живут за забором, как в тюрьме. Пусть и в комфортабельной, но в тюрьме, черт подери. Они заложницы, а я вроде осужденного в ожидании суда. И одновременно я числюсь прапором, то есть типа амнистирован, но ВРЕМЕННО. В общем, черт знает чего, а не положение. «Система сдержек и противовесов» – так называли схожую кадровую политику во времена Ельцина.
А самое неприятное – для ребят пиратов я вроде бы и свой в доску, и в то же время чужой совершенно, особь из другого КЛАНА. И у Клары с той же «подружкой» Зинкой весьма неоднозначные отношения, хоть и замечательные на первый взгляд.
Даже дети, Сашка с Машкой, дружат как-то не так, как-то не по-детски осторожны они в общении...
Мы с Денисом Гусаровым гуськом – я впереди, он за мной – вышли из раздевалки в холл и потопали навстречу живописному строю нарисованных десантников к дверке, вписанной в контуры Василия Блаженного.
– Фак дэд ю маза! Забыл совсем! – Ден меня нагнал, пристроился рядом, невольно пытаясь попасть в такт ковыляния хромоногого. – Забыл привет передать. На той неделе, когда ездил... – Ден запнулся, кашлянул. Ну разумеется: куда и зачем он ездил на той неделе, не моего ума дело. Рад, что он не проболтался, правда, рад. А то сболтнул бы лишнего и надулся бы, как индюк, будто это я виноват в его излишней болтливости.
– Экхе, кхе... Маза фака, кашель... Когда уезжал по делам, кхе... освободился и заскочил к Юлию... кхе... к Корейцу...
Таки сболтнул лишку молодой. Вы не поверите, но я впервые услышал имя человека, известного мне под псевдонимом Кореец.
Ден сбился с ноги без всякого «кийя» и для разнообразия выругался по-русски:
– Мать твою, перемать!
– А? – Я повернул голову, заглянул ему в ясные очи, улыбнулся виновато. – Прости, я задумался, не расслышал, о чем ты? Ты чего-то говорил о забывчивости, да? Чего-то в раздевалке забыл? Чего у тебя с горлом? Чего ты все кашляешь, а?
– Першит в горле.
– Постой-ка. Стой, стой. На-ка, подержи мою палку. Смотри: встаешь прямо, потом слегка отводишь плечи назад так, чтоб грудь колесом, а теперь по выгнутой груди барабанишь кончиками пальцев. Отдай тросточку и повтори.
Ден вернул мою «клюшку», встал в позу «грудь наружу колесом».
– Голову слегка запрокинь, Гусаров. Глаза в потолок и пальцами обеих рук, кончиками побарабань по центру грудной клетки, легонько.
Он сделал как я сказал, поперхнулся, кашлянул раз, другой и зашелся в кашле.
– Запомни этот приемчик – лучший из всех для чистки бронхов... Ой! Ну, куда ж ты на пол мокроту сплевываешь, поросенок!
– Ничего, срочники полы вымоют, пошли дальше.
– Ты ж чего-то забыл в раздевалке...
– Не. Я привет тебе от Корейца забыл передать: На той неделе на Большой земле выдалось свободное время, и заскочил к Корейцу в гости, переночевал у него. Тыквы у него – охеренные, огромные, гладкие. Ты пробовал корейский салат из тыквы?
– Да, случалось! Вещь! Пальчики оближешь... – улыбнулся я, делая вторую зарубку в памяти: значится, тезка Цезаря, сняв погоны, занялся огородничеством. Именно так я трактовал слова Гусарова «тыквы у НЕГО». Про овощи, купленные в магазине или на рынке, говорят иначе. Следовательно, правомерно предположить, что Кореец имеет за городом земельный надел, и, возможно, на даче у Корейца и переночевал Гусаров, вполне возможно.
– Кореец просил передать, – Ден наморщил лоб, – велел передать дословно следующее: «Рад буду видеть Бультерьера у себя на фазенде в Черниговке».
Ого! Имя Корейца Гусаров сболтнул случайно, а его координаты передал дословно. Черниговка – очевидно, деревушка или поселок в Московской области... Мда, интересно... Комплекс вины по отношению ко мне у Корейца, так, что ли? Выходит, что допускает узкоглазый вершитель судеб в отставке вариант, при котором я вынужден буду пуститься в бега, и намекает на возможную помощь со своей стороны... Или Гусар брешет по заданию начальства? Может, и брешет, возможно, начальство перестраховывается на тот случай, ежели я когда-нибудь решусь на побег с базы, и заранее готовит ловушку... Мда, информации для размышлений месье Гусаров подкинул мне более чем достаточно.
– Спасибо за приглашение. В смысле – за то, что передал приглашение и приветы.
– Не за что. Меня попросили, я и передал, жалко, что ли.
– Света не зажигаем, – сказал я, толкнув загогулиной для кулака на конце инвалидной «клюшки» дверку на лестницу в подвальное помещение, где находился бассейн. – Доверься интуиции, разреши ногам самим искать заданный мозгом путь, и руками, чур, не шарить, не изображай из себя слепого, андестенд?
– Йес, маза фака.
Я перешагнул порог первым, поковылял вниз по ступенькам настолько быстро, насколько позволяла изуродованная нога. Раз, два, шестая ступенька, площадка. Поворот, сзади сумрак, впереди мрак.
– Эй, Ден! Дверку-то закрой поплотнее, слышь?
Ден послушно хлопнул дверью, теперь и сзади мрак. Используя фору в шесть ступенек, я поспешил преодолеть второй и последний лестничные пролеты, стукнул культей дверную панель, что отделяла подвал с лоханью бассейна от лестницы, ступил на скользкий кафель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Между прочим, формально Бультерьер, он же Семен Андреевич Ступин, по сию пору числится в розыске. Еще навещая меня в госпитале, то есть приехав на меня полюбоваться «вживую», так сказать, Черных намекал, что «дела» (не «дело», а «дела») Бультерьера прокуратурой отнюдь не закрыты. Формально меня прячут на базе от следствия и в то же время мне присвоено гордое звание прапорщика (хотя я и офицер запаса, наверное, уже капитан как минимум по документам, что пылятся в военкомате одного из районов Москвы).
Формально С.А. Ступину, помимо позорного звания, присвоен задним числом оперативный псевдоним «Бультерьер». Так сказать, нарекли собачьим псевдонимом официально. И в то же время мне, а также моей женщине, запрещено покидать территорию базы.
Короче, положение более чем двусмысленное. Трехсмысленное положение, я бы сказал, помня о Кларе и Машеньке. Они, мои любимые, с одной стороны, вроде как спасены от тирании ублюдка, который по закону до сих пор является мужем Клары и отцом Машеньки, а с другой стороны – они живут за забором, как в тюрьме. Пусть и в комфортабельной, но в тюрьме, черт подери. Они заложницы, а я вроде осужденного в ожидании суда. И одновременно я числюсь прапором, то есть типа амнистирован, но ВРЕМЕННО. В общем, черт знает чего, а не положение. «Система сдержек и противовесов» – так называли схожую кадровую политику во времена Ельцина.
А самое неприятное – для ребят пиратов я вроде бы и свой в доску, и в то же время чужой совершенно, особь из другого КЛАНА. И у Клары с той же «подружкой» Зинкой весьма неоднозначные отношения, хоть и замечательные на первый взгляд.
Даже дети, Сашка с Машкой, дружат как-то не так, как-то не по-детски осторожны они в общении...
Мы с Денисом Гусаровым гуськом – я впереди, он за мной – вышли из раздевалки в холл и потопали навстречу живописному строю нарисованных десантников к дверке, вписанной в контуры Василия Блаженного.
– Фак дэд ю маза! Забыл совсем! – Ден меня нагнал, пристроился рядом, невольно пытаясь попасть в такт ковыляния хромоногого. – Забыл привет передать. На той неделе, когда ездил... – Ден запнулся, кашлянул. Ну разумеется: куда и зачем он ездил на той неделе, не моего ума дело. Рад, что он не проболтался, правда, рад. А то сболтнул бы лишнего и надулся бы, как индюк, будто это я виноват в его излишней болтливости.
– Экхе, кхе... Маза фака, кашель... Когда уезжал по делам, кхе... освободился и заскочил к Юлию... кхе... к Корейцу...
Таки сболтнул лишку молодой. Вы не поверите, но я впервые услышал имя человека, известного мне под псевдонимом Кореец.
Ден сбился с ноги без всякого «кийя» и для разнообразия выругался по-русски:
– Мать твою, перемать!
– А? – Я повернул голову, заглянул ему в ясные очи, улыбнулся виновато. – Прости, я задумался, не расслышал, о чем ты? Ты чего-то говорил о забывчивости, да? Чего-то в раздевалке забыл? Чего у тебя с горлом? Чего ты все кашляешь, а?
– Першит в горле.
– Постой-ка. Стой, стой. На-ка, подержи мою палку. Смотри: встаешь прямо, потом слегка отводишь плечи назад так, чтоб грудь колесом, а теперь по выгнутой груди барабанишь кончиками пальцев. Отдай тросточку и повтори.
Ден вернул мою «клюшку», встал в позу «грудь наружу колесом».
– Голову слегка запрокинь, Гусаров. Глаза в потолок и пальцами обеих рук, кончиками побарабань по центру грудной клетки, легонько.
Он сделал как я сказал, поперхнулся, кашлянул раз, другой и зашелся в кашле.
– Запомни этот приемчик – лучший из всех для чистки бронхов... Ой! Ну, куда ж ты на пол мокроту сплевываешь, поросенок!
– Ничего, срочники полы вымоют, пошли дальше.
– Ты ж чего-то забыл в раздевалке...
– Не. Я привет тебе от Корейца забыл передать: На той неделе на Большой земле выдалось свободное время, и заскочил к Корейцу в гости, переночевал у него. Тыквы у него – охеренные, огромные, гладкие. Ты пробовал корейский салат из тыквы?
– Да, случалось! Вещь! Пальчики оближешь... – улыбнулся я, делая вторую зарубку в памяти: значится, тезка Цезаря, сняв погоны, занялся огородничеством. Именно так я трактовал слова Гусарова «тыквы у НЕГО». Про овощи, купленные в магазине или на рынке, говорят иначе. Следовательно, правомерно предположить, что Кореец имеет за городом земельный надел, и, возможно, на даче у Корейца и переночевал Гусаров, вполне возможно.
– Кореец просил передать, – Ден наморщил лоб, – велел передать дословно следующее: «Рад буду видеть Бультерьера у себя на фазенде в Черниговке».
Ого! Имя Корейца Гусаров сболтнул случайно, а его координаты передал дословно. Черниговка – очевидно, деревушка или поселок в Московской области... Мда, интересно... Комплекс вины по отношению ко мне у Корейца, так, что ли? Выходит, что допускает узкоглазый вершитель судеб в отставке вариант, при котором я вынужден буду пуститься в бега, и намекает на возможную помощь со своей стороны... Или Гусар брешет по заданию начальства? Может, и брешет, возможно, начальство перестраховывается на тот случай, ежели я когда-нибудь решусь на побег с базы, и заранее готовит ловушку... Мда, информации для размышлений месье Гусаров подкинул мне более чем достаточно.
– Спасибо за приглашение. В смысле – за то, что передал приглашение и приветы.
– Не за что. Меня попросили, я и передал, жалко, что ли.
– Света не зажигаем, – сказал я, толкнув загогулиной для кулака на конце инвалидной «клюшки» дверку на лестницу в подвальное помещение, где находился бассейн. – Доверься интуиции, разреши ногам самим искать заданный мозгом путь, и руками, чур, не шарить, не изображай из себя слепого, андестенд?
– Йес, маза фака.
Я перешагнул порог первым, поковылял вниз по ступенькам настолько быстро, насколько позволяла изуродованная нога. Раз, два, шестая ступенька, площадка. Поворот, сзади сумрак, впереди мрак.
– Эй, Ден! Дверку-то закрой поплотнее, слышь?
Ден послушно хлопнул дверью, теперь и сзади мрак. Используя фору в шесть ступенек, я поспешил преодолеть второй и последний лестничные пролеты, стукнул культей дверную панель, что отделяла подвал с лоханью бассейна от лестницы, ступил на скользкий кафель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78