Начали пороть всякую чушь о том, что он погиб во имя своей страны, и прочую подобострастную «гуннскую» пургу. Билли был просто-напросто дураком. Не героем, не мучеником, а обыкновенным дебилом.
Меня одолевает хохот. Я еле сдерживаю себя. Когда я начинаю истерически хихикать, брат папика Чарли хватает меня за руку. Он смотрит на меня враждебно, впрочем, он всегда так на меня смотрит. Эффи, его жена, отталкивает этого мудака в сторону, говоря:
- Мальчик расстроен. Просто у него такая манера, Птенчик. Мальчик расстроен.
Подмойте себе жопу, ёбаные мыловары!
Малыш Билли. Так эти суки называли его в детстве. «Как дела, Малыш Билли?» А на меня, прятавшегося за кушеткой, недовольно ворчали: «А, это ты».
Малыш Билли, Малыш Билли. Помню, как ты уселся на меня сверху. Придавив меня к полу. Горло шириной с соломинку. Кислород покидал мои лёгкие и мозг, а я молил бога, чтобы мама поскорее вернулась из «Престос», пока ты не выдавил жизнь из моего тщедушного тельца. Запах мочи от твоих гениталий, влажное пятно на шортах. Это действительно так возбуждало тебя, Малыш Билли? Надо полагать. Я больше не сержусь на тебя за это. У тебя всегда были проблемы в этой сфере: неожиданные выделения кала и мочи, доводившие мать до безумия. «Кто самая лучшая команда?» - спрашивал ты меня, ещё сильнее надавливая, пиная или выкручивая. И мучил меня до тех пор, пока я не отвечал тебе: «Сердца». Даже когда на Новый год в Тайнкасле вы продули нам 7:0, ты всё равно заставлял меня говорить: «Сердца». Наверно, мне можно было гордиться тем, что одно моё слово имело больший вес, чем результат самой игры.
Мой любимый братец служил Её Величеству и нёс патрульную службу близ ихней базы в Кроссмэглене, там, в Ирландии, на британской территории. Они вышли из машины, чтобы осмотреть дорогу, как вдруг ТРАХ! БАХ! ТАРАРАХ!, и их нету. Ему оставалось три недели до дембеля.
Когда говорят, что он погиб, как герой, я вспоминаю ту песенку: «Билли, не будь героем». На самом деле, он погиб, как чёртов хрен в форме, шагавший по деревенской дороге с винтовкой в руке. Он пал невежественной жертвой империализма, прекрасно зная о тысячах обстоятельств, приведших к его смерти. Это было самое тяжкое преступление - он прекрасно знал обо всём. Его подтолкнули к этой колоссальной ирландской авантюре, закончившейся его же смертью, несколько неясно сформулированных клановых представлений. Чувак умер, как жил: в полном опизденении.
Его смерть пошла мне на пользу. Его показали в «Вечерних новостях». Перефразируя Уорхола, у чувака было пятнадцать минут посмертной славы. Люди соболезновали мне, и хотя они обращались не по адресу, всё равно это было приятно. Нельзя разочаровывать людей.
Какой- то мудак из верхов, помощник министра или что-то типа того, сказал своим оксбриджским голоском, что Билли был храбрым молодым человеком. Но если бы он оставался на гражданке, а не служил Её Величеству, они бы первыми заклеймили его как подлого головореза. Эта ёбаная жертва аборта пообещала, что его убийцы будут безжалостно наказаны. Не мешало бы. Наказать бы хоть этих ублюдков из обеих палат парламента.
Наслаждаться маленькими победами над этой белой швалью, служащей орудием богачей о нет нет нет
Над Билли измывались «Сазерлендские братья» и их тусовка: он трясся, на хер, от злости, когда они плясали вокруг него и пели: «ТВОЙ БРАТ - КАЛИЧ». Это был один из самых крутых лейтских уличных хитов 70-х, который исполнялся обычно после того, как уставшие ноги больше не могли играть в футбол двадцать два на двадцать два. Они имели в виду Дэви или, может, меня? Какая разница. Они не видели, как я смотрю на них с моста. Билли, Билли, ты стоял, свесив голову. Бессилие. Каково тебе сейчас, Малыш Билли? Неважно. Я знаю, почему
На кладбище стрёмно. Где-то поблизости Картошка, он не колется, недавно выпустили из Сафтона. Томми, и все дела. Шизня какая-то, у Картошки здоровый вид, а Томми - как с креста снятый. Полностью поменялись ролями. Пришёл Дэви Митчелл, большой друг Томми, когда-то давно мы были учениками мастера. Дэви заразился ВИЧем от своей подружки. Смелый чувак. Вот это настоящая смелость, бля. Бегби укатил в отпуск в Бенидорм как раз в тот момент, когда я мог бы воспользоваться его зловредностью и способностью устраивать беспредел. А ведь я мог бы заручиться его аморальной поддержкой в борьбе со своими зажравшимися родственничками. Дохлый до сих пор во Франции, претворяет в жизнь свои фантазии.
Малыш Билли. Помню, как мы жили в одной комнате. Как я мог столько лет, блядь
У солнца есть власть. Можно понять, почему люди ему поклоняются. Оно вон там, мы знаем, что это солнце, мы видим его и нуждаемся в нём.
Ты получал эту комнату по первому требованию, Билли. Ведь ты был старше меня на пятнадцать месяцев. Право сильного. Ты приводил каких-то тощих чувих с похотливыми глазками и жвачкой во рту и ебал их или просто зажимался с ними. Они смотрели на меня с презрением роботов, когда ты выгонял меня, кто бы ко мне ни пришёл, с моим «Саббатео» в коридор. Я хорошо помню, как ты ни за что ни про что раздавил ногами одного ливерпульского и двух шеффилдских игроков. В этом не было необходимости, но абсолютная власть нуждается в символах, не так ли, Билли?
Моя кузина Нина кажется совсем задёрганной. У неё длинные тёмные волосы, и она носит чёрное пальто до пят. Косит под «готов». Заметив нескольких армейских дружков Билли и своих дядьёв, я ловлю себя на том, что насвистываю «Туманную росу». Один салага с большими, выступающими вперёд зубами смотрит на меня сначала с удивлением, а потом со злобой, и я посылаю ему воздушный поцелуй. Он пялится на меня какое-то время, а потом отворачивается. Классно. Сезон охоты на кволиков.
Малыш Билли, я был твоим вторым братом-каличем, который «ни разу не трахался», как ты говорил своему корифану Ленни. А Ленни хохотал и хохотал, пока у него не начинался приступ астмы. Ты ни в чём не виноват, Билли, о нет, ёбаный межеумок
Я непристойно подмигиваю Нине, и она смущённо улыбается. Папик замечает это и подскакивает ко мне:
- Ещё один раз увижу, и ты у меня схлопочешь, понял?
У него уставшие глаза, глубоко сидящие в глазницах. Я ещё никогда не видел его таким грустным, беспокойным и ранимым. Я хотел так много сказать ему, но разозлился из-за того, что он устроил весь этот цирк.
- Поговорим дома, отец. Я пошёл к маме.
Хер знает когда подслушанный разговор на кухне. Папик:
- С мальчиком что-то не так, Кейти. Всё время сидит дома. Это неестественно. Я хочу сказать, взгляни на Билли.
Мама отвечает:
- Просто он не такой, Дэви, вот и всё.
Не такой, как Билли. Как Малыш Билли. Я узнаю его не по его голосу, а по его молчанию. Когда он придёт за тобой, он не будет кричать о своих намерениях, но он придёт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Меня одолевает хохот. Я еле сдерживаю себя. Когда я начинаю истерически хихикать, брат папика Чарли хватает меня за руку. Он смотрит на меня враждебно, впрочем, он всегда так на меня смотрит. Эффи, его жена, отталкивает этого мудака в сторону, говоря:
- Мальчик расстроен. Просто у него такая манера, Птенчик. Мальчик расстроен.
Подмойте себе жопу, ёбаные мыловары!
Малыш Билли. Так эти суки называли его в детстве. «Как дела, Малыш Билли?» А на меня, прятавшегося за кушеткой, недовольно ворчали: «А, это ты».
Малыш Билли, Малыш Билли. Помню, как ты уселся на меня сверху. Придавив меня к полу. Горло шириной с соломинку. Кислород покидал мои лёгкие и мозг, а я молил бога, чтобы мама поскорее вернулась из «Престос», пока ты не выдавил жизнь из моего тщедушного тельца. Запах мочи от твоих гениталий, влажное пятно на шортах. Это действительно так возбуждало тебя, Малыш Билли? Надо полагать. Я больше не сержусь на тебя за это. У тебя всегда были проблемы в этой сфере: неожиданные выделения кала и мочи, доводившие мать до безумия. «Кто самая лучшая команда?» - спрашивал ты меня, ещё сильнее надавливая, пиная или выкручивая. И мучил меня до тех пор, пока я не отвечал тебе: «Сердца». Даже когда на Новый год в Тайнкасле вы продули нам 7:0, ты всё равно заставлял меня говорить: «Сердца». Наверно, мне можно было гордиться тем, что одно моё слово имело больший вес, чем результат самой игры.
Мой любимый братец служил Её Величеству и нёс патрульную службу близ ихней базы в Кроссмэглене, там, в Ирландии, на британской территории. Они вышли из машины, чтобы осмотреть дорогу, как вдруг ТРАХ! БАХ! ТАРАРАХ!, и их нету. Ему оставалось три недели до дембеля.
Когда говорят, что он погиб, как герой, я вспоминаю ту песенку: «Билли, не будь героем». На самом деле, он погиб, как чёртов хрен в форме, шагавший по деревенской дороге с винтовкой в руке. Он пал невежественной жертвой империализма, прекрасно зная о тысячах обстоятельств, приведших к его смерти. Это было самое тяжкое преступление - он прекрасно знал обо всём. Его подтолкнули к этой колоссальной ирландской авантюре, закончившейся его же смертью, несколько неясно сформулированных клановых представлений. Чувак умер, как жил: в полном опизденении.
Его смерть пошла мне на пользу. Его показали в «Вечерних новостях». Перефразируя Уорхола, у чувака было пятнадцать минут посмертной славы. Люди соболезновали мне, и хотя они обращались не по адресу, всё равно это было приятно. Нельзя разочаровывать людей.
Какой- то мудак из верхов, помощник министра или что-то типа того, сказал своим оксбриджским голоском, что Билли был храбрым молодым человеком. Но если бы он оставался на гражданке, а не служил Её Величеству, они бы первыми заклеймили его как подлого головореза. Эта ёбаная жертва аборта пообещала, что его убийцы будут безжалостно наказаны. Не мешало бы. Наказать бы хоть этих ублюдков из обеих палат парламента.
Наслаждаться маленькими победами над этой белой швалью, служащей орудием богачей о нет нет нет
Над Билли измывались «Сазерлендские братья» и их тусовка: он трясся, на хер, от злости, когда они плясали вокруг него и пели: «ТВОЙ БРАТ - КАЛИЧ». Это был один из самых крутых лейтских уличных хитов 70-х, который исполнялся обычно после того, как уставшие ноги больше не могли играть в футбол двадцать два на двадцать два. Они имели в виду Дэви или, может, меня? Какая разница. Они не видели, как я смотрю на них с моста. Билли, Билли, ты стоял, свесив голову. Бессилие. Каково тебе сейчас, Малыш Билли? Неважно. Я знаю, почему
На кладбище стрёмно. Где-то поблизости Картошка, он не колется, недавно выпустили из Сафтона. Томми, и все дела. Шизня какая-то, у Картошки здоровый вид, а Томми - как с креста снятый. Полностью поменялись ролями. Пришёл Дэви Митчелл, большой друг Томми, когда-то давно мы были учениками мастера. Дэви заразился ВИЧем от своей подружки. Смелый чувак. Вот это настоящая смелость, бля. Бегби укатил в отпуск в Бенидорм как раз в тот момент, когда я мог бы воспользоваться его зловредностью и способностью устраивать беспредел. А ведь я мог бы заручиться его аморальной поддержкой в борьбе со своими зажравшимися родственничками. Дохлый до сих пор во Франции, претворяет в жизнь свои фантазии.
Малыш Билли. Помню, как мы жили в одной комнате. Как я мог столько лет, блядь
У солнца есть власть. Можно понять, почему люди ему поклоняются. Оно вон там, мы знаем, что это солнце, мы видим его и нуждаемся в нём.
Ты получал эту комнату по первому требованию, Билли. Ведь ты был старше меня на пятнадцать месяцев. Право сильного. Ты приводил каких-то тощих чувих с похотливыми глазками и жвачкой во рту и ебал их или просто зажимался с ними. Они смотрели на меня с презрением роботов, когда ты выгонял меня, кто бы ко мне ни пришёл, с моим «Саббатео» в коридор. Я хорошо помню, как ты ни за что ни про что раздавил ногами одного ливерпульского и двух шеффилдских игроков. В этом не было необходимости, но абсолютная власть нуждается в символах, не так ли, Билли?
Моя кузина Нина кажется совсем задёрганной. У неё длинные тёмные волосы, и она носит чёрное пальто до пят. Косит под «готов». Заметив нескольких армейских дружков Билли и своих дядьёв, я ловлю себя на том, что насвистываю «Туманную росу». Один салага с большими, выступающими вперёд зубами смотрит на меня сначала с удивлением, а потом со злобой, и я посылаю ему воздушный поцелуй. Он пялится на меня какое-то время, а потом отворачивается. Классно. Сезон охоты на кволиков.
Малыш Билли, я был твоим вторым братом-каличем, который «ни разу не трахался», как ты говорил своему корифану Ленни. А Ленни хохотал и хохотал, пока у него не начинался приступ астмы. Ты ни в чём не виноват, Билли, о нет, ёбаный межеумок
Я непристойно подмигиваю Нине, и она смущённо улыбается. Папик замечает это и подскакивает ко мне:
- Ещё один раз увижу, и ты у меня схлопочешь, понял?
У него уставшие глаза, глубоко сидящие в глазницах. Я ещё никогда не видел его таким грустным, беспокойным и ранимым. Я хотел так много сказать ему, но разозлился из-за того, что он устроил весь этот цирк.
- Поговорим дома, отец. Я пошёл к маме.
Хер знает когда подслушанный разговор на кухне. Папик:
- С мальчиком что-то не так, Кейти. Всё время сидит дома. Это неестественно. Я хочу сказать, взгляни на Билли.
Мама отвечает:
- Просто он не такой, Дэви, вот и всё.
Не такой, как Билли. Как Малыш Билли. Я узнаю его не по его голосу, а по его молчанию. Когда он придёт за тобой, он не будет кричать о своих намерениях, но он придёт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84