— Это ведь наша единственная…
— Вайнунг, — прервала ее Солнышко, что означало: «Не говори этого вслух».
Вайолет кивком дала сестре понять, что полностью с ней согласна. Если бы Вайолет произнесла громко, что это их последняя надежда, пользы все равно никакой бы не было и к ним вернулась бы тревога.
Без единого слова Бодлеры ухватились за самодельную веревку и начали взбираться наверх, в пентхаус. Тьма снова сомкнулась над ними, и их охватило чувство, будто вся их жизнь прошла в этой темной шахте и в их детстве не было ни лесопилки в Полтривилле, ни пещеры на берегу озера Лакримозе, ни бодлеровского особняка, лежащего в обугленных руинах всего в нескольких кварталах от Мрачного Проспекта. Но вместо того, чтобы сокрушаться, вспоминая страшные, мрачные места, куда они попадали в недавнем прошлом, все трое Бодлеров старались думать только о будущем, как они надеялись, более радостном и светлом. Они думали о квартире Скволоров в пентхаусе, взбираясь по веревке вдоль шахты, самой мрачной и страшной из всех мест, где они побывали. Думали они и о библиотеке Скволоров, в которой могли найтись сведения, необходимые для того, чтобы разрушить планы Гюнтера. И конечно же, думали о том, что наступит счастливое время, когда они снова смогут свободно дружить с Квегмайрами, не боясь нависшей над ними отвратительной жадной и злой тени. Бодлеровские сироты пытались сосредоточить все свои мысли на этом счастливом будущем, и, когда они добрались до дверей лифта, им уже казалось, что это радужное будущее не за горами.
— Должно быть, сейчас уже утро, — сказала Вайолет, помогая Солнышку справиться с дверями лифта. — Надо отвязать веревку от дверной ручки и закрыть дверцы, а иначе Скволоры увидят, что мы здесь творили.
— А почему бы им этого и не увидеть? — спросил Клаус. — Может быть, они тогда бы поверили нашим рассказам про Гюнтера.
— Ни про Гюнтера, ни про переодевания Олафа никто нам не поверит, пока у нас не будет доказательств. Липовый лифт, пустая клетка и остывающие каминные щипцы — все, что у нас есть. Это ничего никому не доказывает.
— Полагаю, ты права, — сказал Клаус. — Почему бы вам с Солнышком не заняться веревкой, а я прямо сейчас пойду в библиотеку и начну читать каталог?
— Здравая мысль, — похвалила брата Вайолет.
А Солнышко сказала:
— Роухор! — что означало: «Удачи!».
Клаус тихонько открыл входную дверь и вошел в пентхаус, а его младшая сестра принялась вытягивать из шахты липовую веревку. Конец последнего удлинителя со звоном бился о стены, пока Солнышко сматывала в кольцо веревку из удлинителей, шнуров от занавесей и пестрых галстуков. Вайолет распутала последний двойной узел, чтобы отвязать веревку от дверной ручки, и повернулась к сестре:
— Давай сунем веревку под мою кровать на всякий случай. Вдруг пригодится. Моя спальня как раз на пути в библиотеку.
— Яллрел, — добавила Солнышко, что означало: «Давай закроем двери лифта, чтобы Скволоры не догадались, что мы шастали тут кругом».
— Умница, Солнышко, — похвалила ее Вайолет и нажала кнопку «Вверх». Двери снова захлопнулись. Убедившись, что они нигде ничего не оставили, сестрички вошли в пентхаус и по следу хлебных крошек прошли мимо столовой для завтраков, далее по коридору через фуршетную и снова по коридору в спальню Вайолет, где и сунули свою липовую веревку под кровать. Они приготовились идти прямо в библиотеку, когда вдруг заметили записку на кровати, на маленькой подушечке Вайолет.
«Дорогая Вайолет, — гласила записка, — я нигде не мог найти ни тебя, ни Клауса с Солнышком сегодня утром, чтобы попрощаться с вами. Мне пришлось очень рано поехать за желтыми скрепками, еще до открытия Аукциона. Эсме отвезет вас в Веблен-Холл ровно в 10.30. Так что будьте готовы, иначе она очень рассердится. Там и увидимся.
Искренне ваш, Джером Скволор».
— Яйкс! — воскликнула Солнышко, указав пальчиком на стенные часы, одни из шестисот двенадцати часов в скволоровском пентхаусе.
— «Яйкс», — это точно, — сказала Вайолет. — Сейчас почти десять. Все спуски и подъемы вниз и вверх по шахте занимали гораздо больше времени, чем я могла предположить.
— Рег, — уточнила Солнышко, что означало: «Не говоря о том, сколько его ушло на изготовление этих горелок».
— Мне кажется, лучше всего нам прямо сейчас отправиться в библиотеку, — сказала Вайолет. — Мы сможем помочь Клаусу и даже ускорить его исследование каталога.
Солнышко кивком дала понять, что она не возражает, и сестры по коридору направились в библиотеку. Сюда едва ли хоть раз кто-то заглядывал после того, как они побывали здесь с Джеромом. Похоже было, что этой библиотекой вообще никто не пользовался. Хорошая библиотека никогда не бывает слишком чистой и аккуратной или же слишком пыльной. Обычно там всегда присутствуют люди, они берут с полок книги и допоздна засиживаются за чтением. Даже библиотеки, которые были совсем не во вкусе Бодлеров, как, например, библиотека тети Жозефины, где были одни лишь книги по грамматике, тем не менее выглядели вполне уютно.
В библиотеке Скволоров, напротив, царил идеальный порядок, хотя повсюду было полно пыли. Все скучнющие книги про то, что модно или уже вышло из моды, аккуратными рядами стояли на полках, покрытые толстым слоем пыли. Казалось, к ним не прикасались с тех самых пор, когда их впервые здесь расставили. Сестричкам Бодлер было грустно смотреть на эти книги — их никто не читал и никто не замечал, как бездомных собак или беспризорных детей, которых никто не хочет приютить в своем доме.
Живым в этой затхлой унылой комнате был только их брат. Он был настолько поглощен чтением каталога, что даже не слышал, как вошли Вайолет с Солнышком, и поднял голову, когда они уже стояли возле него.
— Я очень не люблю отрывать тебя от исследовательской работы, — сказала Вайолет, — но мы нашли у меня на подушке записку от Джерома. Эсме собирается отвезти нас в Веблен-Холл точно в десять тридцать. А сейчас уже больше десяти. Можем мы тебе чем-нибудь помочь?
— Не вижу как, — ответил Клаус. Глаза его за стеклами очков глядели беспокойно. — Здесь всего один экземпляр каталога. Это очень осложняет дело. Все экспонаты называются лотами. Каждый лот снабжен подробным описанием и размышлениями, какова будет его самая высокая цена на Аукционе. Я успел дойти до Лота 49. Это ценные почтовые марки.
— Гюнтер вряд ли прячет Квегмайров в почтовых марках, — сказала Вайолет, — можешь спокойно пропустить этот лот.
— Я и так пропускаю кучу лотов, но пока не приблизился к разгадке, где Гюнтер прячет тройняшек. Может быть, в Лоте 142? Это колоссальный глобус. Или жё под крышкой Лота 25, в пианино редкой ценности? А может, и в огромном муляже рыбы, Лот 48. — Клаус перевернул страницу каталога.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
— Вайнунг, — прервала ее Солнышко, что означало: «Не говори этого вслух».
Вайолет кивком дала сестре понять, что полностью с ней согласна. Если бы Вайолет произнесла громко, что это их последняя надежда, пользы все равно никакой бы не было и к ним вернулась бы тревога.
Без единого слова Бодлеры ухватились за самодельную веревку и начали взбираться наверх, в пентхаус. Тьма снова сомкнулась над ними, и их охватило чувство, будто вся их жизнь прошла в этой темной шахте и в их детстве не было ни лесопилки в Полтривилле, ни пещеры на берегу озера Лакримозе, ни бодлеровского особняка, лежащего в обугленных руинах всего в нескольких кварталах от Мрачного Проспекта. Но вместо того, чтобы сокрушаться, вспоминая страшные, мрачные места, куда они попадали в недавнем прошлом, все трое Бодлеров старались думать только о будущем, как они надеялись, более радостном и светлом. Они думали о квартире Скволоров в пентхаусе, взбираясь по веревке вдоль шахты, самой мрачной и страшной из всех мест, где они побывали. Думали они и о библиотеке Скволоров, в которой могли найтись сведения, необходимые для того, чтобы разрушить планы Гюнтера. И конечно же, думали о том, что наступит счастливое время, когда они снова смогут свободно дружить с Квегмайрами, не боясь нависшей над ними отвратительной жадной и злой тени. Бодлеровские сироты пытались сосредоточить все свои мысли на этом счастливом будущем, и, когда они добрались до дверей лифта, им уже казалось, что это радужное будущее не за горами.
— Должно быть, сейчас уже утро, — сказала Вайолет, помогая Солнышку справиться с дверями лифта. — Надо отвязать веревку от дверной ручки и закрыть дверцы, а иначе Скволоры увидят, что мы здесь творили.
— А почему бы им этого и не увидеть? — спросил Клаус. — Может быть, они тогда бы поверили нашим рассказам про Гюнтера.
— Ни про Гюнтера, ни про переодевания Олафа никто нам не поверит, пока у нас не будет доказательств. Липовый лифт, пустая клетка и остывающие каминные щипцы — все, что у нас есть. Это ничего никому не доказывает.
— Полагаю, ты права, — сказал Клаус. — Почему бы вам с Солнышком не заняться веревкой, а я прямо сейчас пойду в библиотеку и начну читать каталог?
— Здравая мысль, — похвалила брата Вайолет.
А Солнышко сказала:
— Роухор! — что означало: «Удачи!».
Клаус тихонько открыл входную дверь и вошел в пентхаус, а его младшая сестра принялась вытягивать из шахты липовую веревку. Конец последнего удлинителя со звоном бился о стены, пока Солнышко сматывала в кольцо веревку из удлинителей, шнуров от занавесей и пестрых галстуков. Вайолет распутала последний двойной узел, чтобы отвязать веревку от дверной ручки, и повернулась к сестре:
— Давай сунем веревку под мою кровать на всякий случай. Вдруг пригодится. Моя спальня как раз на пути в библиотеку.
— Яллрел, — добавила Солнышко, что означало: «Давай закроем двери лифта, чтобы Скволоры не догадались, что мы шастали тут кругом».
— Умница, Солнышко, — похвалила ее Вайолет и нажала кнопку «Вверх». Двери снова захлопнулись. Убедившись, что они нигде ничего не оставили, сестрички вошли в пентхаус и по следу хлебных крошек прошли мимо столовой для завтраков, далее по коридору через фуршетную и снова по коридору в спальню Вайолет, где и сунули свою липовую веревку под кровать. Они приготовились идти прямо в библиотеку, когда вдруг заметили записку на кровати, на маленькой подушечке Вайолет.
«Дорогая Вайолет, — гласила записка, — я нигде не мог найти ни тебя, ни Клауса с Солнышком сегодня утром, чтобы попрощаться с вами. Мне пришлось очень рано поехать за желтыми скрепками, еще до открытия Аукциона. Эсме отвезет вас в Веблен-Холл ровно в 10.30. Так что будьте готовы, иначе она очень рассердится. Там и увидимся.
Искренне ваш, Джером Скволор».
— Яйкс! — воскликнула Солнышко, указав пальчиком на стенные часы, одни из шестисот двенадцати часов в скволоровском пентхаусе.
— «Яйкс», — это точно, — сказала Вайолет. — Сейчас почти десять. Все спуски и подъемы вниз и вверх по шахте занимали гораздо больше времени, чем я могла предположить.
— Рег, — уточнила Солнышко, что означало: «Не говоря о том, сколько его ушло на изготовление этих горелок».
— Мне кажется, лучше всего нам прямо сейчас отправиться в библиотеку, — сказала Вайолет. — Мы сможем помочь Клаусу и даже ускорить его исследование каталога.
Солнышко кивком дала понять, что она не возражает, и сестры по коридору направились в библиотеку. Сюда едва ли хоть раз кто-то заглядывал после того, как они побывали здесь с Джеромом. Похоже было, что этой библиотекой вообще никто не пользовался. Хорошая библиотека никогда не бывает слишком чистой и аккуратной или же слишком пыльной. Обычно там всегда присутствуют люди, они берут с полок книги и допоздна засиживаются за чтением. Даже библиотеки, которые были совсем не во вкусе Бодлеров, как, например, библиотека тети Жозефины, где были одни лишь книги по грамматике, тем не менее выглядели вполне уютно.
В библиотеке Скволоров, напротив, царил идеальный порядок, хотя повсюду было полно пыли. Все скучнющие книги про то, что модно или уже вышло из моды, аккуратными рядами стояли на полках, покрытые толстым слоем пыли. Казалось, к ним не прикасались с тех самых пор, когда их впервые здесь расставили. Сестричкам Бодлер было грустно смотреть на эти книги — их никто не читал и никто не замечал, как бездомных собак или беспризорных детей, которых никто не хочет приютить в своем доме.
Живым в этой затхлой унылой комнате был только их брат. Он был настолько поглощен чтением каталога, что даже не слышал, как вошли Вайолет с Солнышком, и поднял голову, когда они уже стояли возле него.
— Я очень не люблю отрывать тебя от исследовательской работы, — сказала Вайолет, — но мы нашли у меня на подушке записку от Джерома. Эсме собирается отвезти нас в Веблен-Холл точно в десять тридцать. А сейчас уже больше десяти. Можем мы тебе чем-нибудь помочь?
— Не вижу как, — ответил Клаус. Глаза его за стеклами очков глядели беспокойно. — Здесь всего один экземпляр каталога. Это очень осложняет дело. Все экспонаты называются лотами. Каждый лот снабжен подробным описанием и размышлениями, какова будет его самая высокая цена на Аукционе. Я успел дойти до Лота 49. Это ценные почтовые марки.
— Гюнтер вряд ли прячет Квегмайров в почтовых марках, — сказала Вайолет, — можешь спокойно пропустить этот лот.
— Я и так пропускаю кучу лотов, но пока не приблизился к разгадке, где Гюнтер прячет тройняшек. Может быть, в Лоте 142? Это колоссальный глобус. Или жё под крышкой Лота 25, в пианино редкой ценности? А может, и в огромном муляже рыбы, Лот 48. — Клаус перевернул страницу каталога.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34