Он посмотрел на карту. Красный цвет окрашивал все зоны вокруг Ущелья, включая ферму О’Нилов. Пару мгновений Майк глядел на нее, не веря своим глазам, затем опустил голову и сжал лицо ладонями.
— Корпус хотя бы пять минут продержался?
— Я не знаю, как бы они справились в обычных обстоятельствах, — ответил Хорнер, — но эти послины ведут себя так, словно они не послины вовсе. У них есть что-то вроде бронированных летающих танков, которые уничтожили установку «ШеДо» на переднем крае. Она явно оказалась припаркована слишком близко к главным силам корпуса и захватила с собой вторую и третью линии обороны. Хуже того, они воспользовались своими посадочными модулями для проведения самой настоящей аэромобильной операции, они использовали К-Деки для разрушения Стены, буквально раскатали ее в лепешку, и все выглядело так, будто они готовятся рвануть вперед. Затем они туда вошли и явно принялись восстанавливать дорогу. Я поражен. И напуган. Мне совсем не нравится мысль о послинских саперах. Что дальше? Артиллерия?
— Шелли, насколько достоверна эта информация? — хрипло спросил Майк.
— Обновление изображения, — сказала Шелли. — Красным закрашены зоны на основании сообщений очевидцев, видеосъемок или передач послинов, переход к синему показывает оценку максимума экспансии.
При такой модификации ферма О’Нилов лежала в пределах лишь слегка фиолетового; было возможно, что Кэлли и Папа О’Нил еще живы.
— Шелли, попытайся дозвониться до фермы и прислушивайся ко всей информации насчет обстановки там, — сказал Майк. — Итак, что вы от меня хотите?
— Ущелье необходимо закупорить… — произнес Хорнер.
— Еще чего! — сердито воскликнул Майк. После многих лет сражений ему понадобилось не больше секунды, чтобы представить общий контур предполагаемой операции. И увидеть, что уцелеть в ней невозможно. — Да вы шутите !
— Нет, я не шучу, — холодно ответил Хорнер. — У нас остались «Баньши», недостаточно для погрузки целого батальона, но…
— Но мы не целый батальон, — прорычал Майк. — Черт побери, Джек, мое среднее имя, может, и звучит Леонидас, но это вовсе не значит, что я хочу умереть, как он! И чертовы спартанцы погибли потому, что попали в окружение; мы будем окружены с самого начала. И каким таким способом нам предполагается прорваться в Ущелье? Как? Там сколько, четырнадцать или пятнадцать миллионов послинов ждут очереди пройти? Как, черт возьми, нам предполагается приземлиться?
— Мне нужно заткнуть Ущелье, — неумолимо произнес Хорнер. — Мне необходимо перекрыть его на семьдесят два часа.
— Невероятно, — сказал Майк. — Ты сам-то слышишь, что говоришь? У меня триста двадцать бойцов! Мы не сможем взять достаточно боеприпасов на три дня! И ты никак не сможешь никого к нам перебросить за три дня — прямо в пасть послинам!
— Я отправляю Десять Тысяч и подкреплю их лучшей артиллерией, какую смогу достать, — сказал Хорнер. — Они займут позиции и дождутся, когда к ним подойдут послины, затем раздолбают их артиллерией. Когда ты будешь в Ущелье, послины больше не смогут наращивать численность; ребятам потребуется разделаться лишь с теми, кто уже прошел.
— А которые в модулях? — спросил Майк. — Помнишь? Они аэромобильны, твои слова.
— Орудия «ШеДо», — сказал Хорнер. — В долине уцелело одно, у него какие-то неполадки, но их устранят. Мне просто нужно закупорить Ущелье. И ты мне его закупоришь.
— Хрен мы его закупорим, — сказал Майк. — И никто не сможет. Мне бы потребовалась бригада ББС, которой у нас нет, и непрерывный поток шаттлов с боеприпасами и энергией.
— Послушайте, майор, пока мы спорим, каждую минуту через Ущелье проходят шестнадцать или семнадцать сотен послинов. Я отправляю «Баньши» в ваше расположение. Готовьте батальон к выдвижению.
— Послушайте, генерал, вытащите затычки из ушей! — заорал Майк. — Мы Не Идем! У долбаных шаттлов не получится даже сесть ! Зона высадки не должна находиться под обстрелом ! И нам будут нужны дополнительные шаттлы для снабжения! И мы не продержимся и четырех часов! Мы не идем ! Точка!
— Черт тебя подери, Майк! — прокричал Хорнер в ответ. — Я не собираюсь потерять всю восточную сторону, потому что ты не желаешь потерять свой сраный батальон! Ты возьмешь Ущелье и будешь держать его до последнего человека, или Богом клянусь, я отдам тебя под трибунал и потребую, чтобы тебя расстреляли, чего бы это мне ни стоило!
— Да пошел ты на хрен, Джек! Тебе следовало подумать об этом до того, как ты позволил им назначить БЕРНАРДА отвечать за УЩЕЛЬЕ! Ты втянул меня во все это вонючее дерьмо! Ты засунул меня в этот гребаный сталепластовый гроб, в котором я торчу последние девять лет, ты отнял у меня семью, ты забрал мою жену ! И единственное, что у меня ОСТАЛОСЬ, это долбаный батальон, и у тебя не выйдет просрать и его тоже, ты кровожадный УБЛЮДОК!
Дверь практически слетела с петель, когда вошел ганни Паппас.
— Сэр, что за дьявольщина тут происходит? Вас слышно аж в казармах !
— ПОШЕЛ ОТСЮДА НА ХРЕН, ГАННИ! — завизжал О’Нил. Он схватил тяжелый деревянный стол, поднял его над головой и изо всех сил швырнул в окно позади своего стула. Когда стол застрял, он в бешенстве заревел и принялся долбить им стену, пока дыра не увеличилась. Затем под яростные вопли стол вылетел наружу.
Это была всепоглощающая ярость, поддающаяся контролю не лучше урагана, и почти столь же разрушительная. Между миром и слепым гневом О’Нила на реальность не осталось стоять ничего; если бы он мог повернуть выключатель и погасить вселенную, он бы это сделал. Вместо этого он излил гнев на свой кабинет и здание штаба батальона. Спустя секунды за столом последовали скудные украшения со стен. Он вышвырнул в дыру все, что было в помещении, затем принялся расширять отверстие своими кулаками.
Штаб представлял собой простую конструкцию из деревянных рам; внутренние стены состояли из панелей гипсокартона, внешние — из древесностружечных плит с виниловой облицовкой. Несмотря на рост всего сто шестьдесят два сантиметра, Майкл О’Нил-младший мог лежа выжать почти двести килограммов, и каждый удар пробивал все три слоя, словно бумагу; две секции из четырех развалились всего лишь за два удара. Он разбил кулаки в кровь после первых же ударов, но не замечал этого, как и того, что начал проседать потолок; боль ощущалась уместной в океане его ярости. Самым худшим в этой ярости, не считая утраты отца, дочери и собственной жизни, было знание, что в конце концов батальон туда пойдет. И единственной другой частью внутри него, помимо ярости, был тот размышляющий гнусный ублюдок, тот мелкий раздумывающий ублюдок, который уже начал прикидывать выполнение задания, даже когда каждая клеточка его существа категорически отрицала, что они когда-либо совершат самоубийство столь явным и глупым образом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160