Александр неосторожно дотронулся до холодно поблескивающей травинки и раскроил себе палец как бритвой. Немудрено, что никто из упавших в эту траву не поднялся. Железная трава уложила степняков куда лучше копий и стрел. Все кругом было залито кровью.
— Вот так, — торжествующе усмехнулся Манайя, заметив растерянность стражников.
Гелайм недобро ощерился. Похоже, начальник стражи ненавидел всех и вся.
— Ты сильный человек, но не всемогущий.
— Как видишь, мне не требуется оружие.
— Однако вряд ли ты сможешь словом одолеть саблю.
Похоже, перед Александром разыгрывали действие старого спектакля. Аримаспы стояли друг против друга, как взъерошенные петухи, готовые ринуться в драку. Первым не выдержал Гелайм. Он проворчал нечто нечленораздельное, повернулся и зашагал к каравану.
Когда Александр рассказал об этом Ратибору, тот долго молчал.
— Мне кажется, — наконец медленно произнес он, — что более всего нам следует опасаться именно Айзии.
— Айзии? — Александр презрительно махнул рукой. — Вот уж не подумал бы.
— Эти двое нам ясны и понятны. Самое большое, на что способен Гелайм
— ударить мечом в спину. Это опасно, но не более того. Манайя обладает колдовской мощью, но не более. Любой силе можно противопоставить такую же силу. Но на что способен Айзия, я не вижу.
Александр с сожалением покачал головой. Страшный день не прошел для Ратибора бесследно. Кажется, он немного повредился рассудком.
— Все-таки я полагаю, что ты ошибаешься.
Ратибор упрямо тряхнул кудрями.
— Эти двое для меня прозрачны, как веницейское стекло. Злоба и зависть — вот что такое Гелайм. Самовлюбленность — вот что такое Манайя. Но старшину каравана закрывает от моего взора непроницаемая пелена тумана.
— Да, конечно, — торопливо согласился Александр.
— Между прочим, — Ратибор лукаво усмехнулся, — ты для меня тоже прозрачен. Я вижу тебя почти насквозь. Ведь и ты совсем не тот, за кого выдаешь себя. Вообще у меня странное ощущение — собралась компания лжецов и каждый пытается перехитрить соседа. Тебе это пока удается.
Александр густо покраснел, искренне радуясь, что Ратибор этого не видит.
Караван медленно тащился вдоль гряды пологих холмов, поросших густой жесткой травой. Ее серо-зеленые острые стебли перекатывались плавными волнами под порывами холодного ветра. Иногда он приносил обрывки рокота далекого прибоя, тогда людям начинало казаться, будто они плывут по странному холодному морю, и они невольно ежились, настолько острым было впечатление. Мерещилось даже, что в лицо бьют горсти брызг…
Холмы сначала шли на север, а теперь повернули почти точно на восток. Сухая каменистая равнина справа сменилась цепью небольших болот. Появились первые чахлые елки, словно поседевшие от суровых испытаний, настолько они обросли разлохмаченными космами сероватого мха.
Когда Александр спросил у Айзии, много ли еще осталось до цели, старшина каравана не очень вежливо ответил:
— Разве должен хозяин давать отчет работнику? Если ты чем-либо недоволен — скажи. Может тебя плохо кормят?
— Благодарю, отлично. Выполняются все условия договора, — сказал Александр. Действительно, что-что, а еда была просто царская, особенно после странствий по лесным дебрям. Только немного слишком жирная и слишком приторная. Впрочем, аримаспы все готовили так.
— Так в чем же дело?
— Но…
— Нанимая стражника, хозяин покупает его жизнь, — приторная вежливость Айзии улетела прочь, как шляпа, унесенная ветром. — Покупает его службу и преданность, но отнюдь не любопытство. Так зачем лишние вопросы?
— Ты прав, хозяин, — почтительно ответил Александр. — Но тогда и ты запомни: ты купил только мою жизнь. Н е б ол ьш е !
Оставив озадаченного Айзию размышлять над этими словами, смысла которых он и сам не знал, Александр тронул Грома и поскакал в хвост каравана к Ратибору.
Вскоре начались леса. Аримаспы предпочитали обходить дикие места. Они были купцами цивилизованными, не первопроходцами. И все-таки шли… В караване воцарилась нервозность и напряженное ожидание каких-то неприятностей. По приказу Гелайма стражники постоянно держали наготове арбалеты и разумеется принялись стрелять в малейшее шевеление ветвей, по любой движущейся тени. Не счесть было белок и бурундуков, разорванных тяжелыми стрелами. Однако на недоуменный вопрос Александра Гелайм ответил:
— Лучше убить пять белок, чем пропустить хоть одного разбойника.
Тогда в разговор вступил Ратибор.
— Ты ошибаешься.
От неожиданности Гелайм рванул поводья так, что конь с жалобным ржанием поднялся на дыбы.
— Что ты этим хочешь сказать?
— Лес недоволен твоими людьми и с трудом удерживается от возмездия.
— Даже если это и так, откуда тебе сие известно? — недобро спросил Гелайм.
— Просто знаю — и все.
Начальник стражи подозрительно уставился на Александра, тот безмолвно пожал плечами в знак того, что и сам недоумевает.
— Помалкивай, пророк! — грубо крикнул аримасп. — Нам нет дела до леса, мы не вмешиваемся в его жизнь. Наш караван идет своей дорогой.
— Какой же? — лукаво спросил Александр.
Гелайм в ответ ухмыльнулся и поднял левую руку. На среднем пальце блеснул массивный золотой перстень со странным красно-зеленым переливчатым камнем. В лучах солнца он играл одним цветом, попадая в тень сразу менял окраску. Александру все время казалось, что вместе с ним меняется и обличье Гелайма. Иногда ему мерещилось, что рядом с ним едут два совершенно разных человека: хитромудрый коварный аримасп и беспощадный лютый воин. Но мгновенно видение таяло, и Александру оставалось лишь гадать: пригрезилось ему, или он видел этих двоих наяву.
Путешествие по лесу казалось бы монотонным, если бы не угнетающий страх, постоянно витавший над караваном. Все постоянно озирались, поминутно хватались за оружие, хотя по мнению Александра единственной опасностью для аримаспов было: в панике перебить самих себя. Сначала он посмеивался над ними, но постепенно это настроение передалось и ему. Однажды вечером он метким броском ножа пригвоздил к дереву балахон Манайи, имевшего неосторожность подойти сзади.
Постепенно лес становился все глуше. Ели, вначале стройные и ярко-зеленые, как-то погрузнели, раздались вширь, хвоя приобрела густой малахитовый оттенок, слегка припорошенный белесоватым налетом, похожим на пепел. Все чаще полосы белого хрупкого мха протягивались поперек дороги. Да и сама дорога напрочь потеряла право называться так. Теперь караван двигался по обычной звериной тропе.
Вскоре им пришлось убедиться, что иногда беспочвенные опасения тоже сбываются. Ехавший во главе каравана Гелайм резко осадил коня, разорвав ему рот удилами. Жестом он подозвал к себе охрану.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
— Вот так, — торжествующе усмехнулся Манайя, заметив растерянность стражников.
Гелайм недобро ощерился. Похоже, начальник стражи ненавидел всех и вся.
— Ты сильный человек, но не всемогущий.
— Как видишь, мне не требуется оружие.
— Однако вряд ли ты сможешь словом одолеть саблю.
Похоже, перед Александром разыгрывали действие старого спектакля. Аримаспы стояли друг против друга, как взъерошенные петухи, готовые ринуться в драку. Первым не выдержал Гелайм. Он проворчал нечто нечленораздельное, повернулся и зашагал к каравану.
Когда Александр рассказал об этом Ратибору, тот долго молчал.
— Мне кажется, — наконец медленно произнес он, — что более всего нам следует опасаться именно Айзии.
— Айзии? — Александр презрительно махнул рукой. — Вот уж не подумал бы.
— Эти двое нам ясны и понятны. Самое большое, на что способен Гелайм
— ударить мечом в спину. Это опасно, но не более того. Манайя обладает колдовской мощью, но не более. Любой силе можно противопоставить такую же силу. Но на что способен Айзия, я не вижу.
Александр с сожалением покачал головой. Страшный день не прошел для Ратибора бесследно. Кажется, он немного повредился рассудком.
— Все-таки я полагаю, что ты ошибаешься.
Ратибор упрямо тряхнул кудрями.
— Эти двое для меня прозрачны, как веницейское стекло. Злоба и зависть — вот что такое Гелайм. Самовлюбленность — вот что такое Манайя. Но старшину каравана закрывает от моего взора непроницаемая пелена тумана.
— Да, конечно, — торопливо согласился Александр.
— Между прочим, — Ратибор лукаво усмехнулся, — ты для меня тоже прозрачен. Я вижу тебя почти насквозь. Ведь и ты совсем не тот, за кого выдаешь себя. Вообще у меня странное ощущение — собралась компания лжецов и каждый пытается перехитрить соседа. Тебе это пока удается.
Александр густо покраснел, искренне радуясь, что Ратибор этого не видит.
Караван медленно тащился вдоль гряды пологих холмов, поросших густой жесткой травой. Ее серо-зеленые острые стебли перекатывались плавными волнами под порывами холодного ветра. Иногда он приносил обрывки рокота далекого прибоя, тогда людям начинало казаться, будто они плывут по странному холодному морю, и они невольно ежились, настолько острым было впечатление. Мерещилось даже, что в лицо бьют горсти брызг…
Холмы сначала шли на север, а теперь повернули почти точно на восток. Сухая каменистая равнина справа сменилась цепью небольших болот. Появились первые чахлые елки, словно поседевшие от суровых испытаний, настолько они обросли разлохмаченными космами сероватого мха.
Когда Александр спросил у Айзии, много ли еще осталось до цели, старшина каравана не очень вежливо ответил:
— Разве должен хозяин давать отчет работнику? Если ты чем-либо недоволен — скажи. Может тебя плохо кормят?
— Благодарю, отлично. Выполняются все условия договора, — сказал Александр. Действительно, что-что, а еда была просто царская, особенно после странствий по лесным дебрям. Только немного слишком жирная и слишком приторная. Впрочем, аримаспы все готовили так.
— Так в чем же дело?
— Но…
— Нанимая стражника, хозяин покупает его жизнь, — приторная вежливость Айзии улетела прочь, как шляпа, унесенная ветром. — Покупает его службу и преданность, но отнюдь не любопытство. Так зачем лишние вопросы?
— Ты прав, хозяин, — почтительно ответил Александр. — Но тогда и ты запомни: ты купил только мою жизнь. Н е б ол ьш е !
Оставив озадаченного Айзию размышлять над этими словами, смысла которых он и сам не знал, Александр тронул Грома и поскакал в хвост каравана к Ратибору.
Вскоре начались леса. Аримаспы предпочитали обходить дикие места. Они были купцами цивилизованными, не первопроходцами. И все-таки шли… В караване воцарилась нервозность и напряженное ожидание каких-то неприятностей. По приказу Гелайма стражники постоянно держали наготове арбалеты и разумеется принялись стрелять в малейшее шевеление ветвей, по любой движущейся тени. Не счесть было белок и бурундуков, разорванных тяжелыми стрелами. Однако на недоуменный вопрос Александра Гелайм ответил:
— Лучше убить пять белок, чем пропустить хоть одного разбойника.
Тогда в разговор вступил Ратибор.
— Ты ошибаешься.
От неожиданности Гелайм рванул поводья так, что конь с жалобным ржанием поднялся на дыбы.
— Что ты этим хочешь сказать?
— Лес недоволен твоими людьми и с трудом удерживается от возмездия.
— Даже если это и так, откуда тебе сие известно? — недобро спросил Гелайм.
— Просто знаю — и все.
Начальник стражи подозрительно уставился на Александра, тот безмолвно пожал плечами в знак того, что и сам недоумевает.
— Помалкивай, пророк! — грубо крикнул аримасп. — Нам нет дела до леса, мы не вмешиваемся в его жизнь. Наш караван идет своей дорогой.
— Какой же? — лукаво спросил Александр.
Гелайм в ответ ухмыльнулся и поднял левую руку. На среднем пальце блеснул массивный золотой перстень со странным красно-зеленым переливчатым камнем. В лучах солнца он играл одним цветом, попадая в тень сразу менял окраску. Александру все время казалось, что вместе с ним меняется и обличье Гелайма. Иногда ему мерещилось, что рядом с ним едут два совершенно разных человека: хитромудрый коварный аримасп и беспощадный лютый воин. Но мгновенно видение таяло, и Александру оставалось лишь гадать: пригрезилось ему, или он видел этих двоих наяву.
Путешествие по лесу казалось бы монотонным, если бы не угнетающий страх, постоянно витавший над караваном. Все постоянно озирались, поминутно хватались за оружие, хотя по мнению Александра единственной опасностью для аримаспов было: в панике перебить самих себя. Сначала он посмеивался над ними, но постепенно это настроение передалось и ему. Однажды вечером он метким броском ножа пригвоздил к дереву балахон Манайи, имевшего неосторожность подойти сзади.
Постепенно лес становился все глуше. Ели, вначале стройные и ярко-зеленые, как-то погрузнели, раздались вширь, хвоя приобрела густой малахитовый оттенок, слегка припорошенный белесоватым налетом, похожим на пепел. Все чаще полосы белого хрупкого мха протягивались поперек дороги. Да и сама дорога напрочь потеряла право называться так. Теперь караван двигался по обычной звериной тропе.
Вскоре им пришлось убедиться, что иногда беспочвенные опасения тоже сбываются. Ехавший во главе каравана Гелайм резко осадил коня, разорвав ему рот удилами. Жестом он подозвал к себе охрану.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36