– Конечно, ваше высочество. Простите мою оплошность.
– Уже лучше. – Баррик улыбнулся. – Ладно, повторите еще раз.
– Я хотел… – Герцог Саммерфильдский снова изобразил терпеливое выражение лица. – Я хотел сказать, что сегодня утром ваша сестра опять встречалась с послом Лудиса – с этим черным Даветом.
– Одна? За закрытыми дверями?
– Нет. – Гейлон покраснел. – В саду, в присутствии других людей.
– Ага.
Баррик снова стукнул по мячу. Новость взволновала его, но он не хотел это показывать, чтобы не доставлять удовольствия Гейлону.
– Значит, моя сестра, принцесса-регент, разговаривала в саду с послом человека, который держит нашего отца в плену?
– Да, но… – Гейлон нахмурился и повернулся к Авину Броуну: – Принц Баррик не желает меня понимать, Броун. Попытайтесь объяснить вы.
Комендант пожал плечами. Он был необыкновенно крупным человеком, и его простое движение, казалось, способно обрушить лавину.
– Создается впечатление, что ей приятно общество посла, – сказал Броун. – Она очень внимательно прислушивается к его словам.
– Когда вы болели, принцесса имела продолжительную встречу с Даветом, ваше высочество, – подхватил Гейлон. – Кроме дан-Фаара, она ни на кого не обращала внимания.
«Не обращала внимания…» – мысленно повторил его слова Баррик.
Даже сквозь болезненный туман в воображении принца, сквозь усталость и лихорадочное состояние, что опутывали его, словно паутина, он все-таки смог понять значение этих слов.
– То есть она обращает больше внимания на него, нежели на вас, – произнес Баррик. – Вы это хотите сказать, Гейлон?
– Вовсе нет!
– У меня создается впечатление, что вы пытаетесь рассорить меня с сестрой. – Баррик снова ударил мячом о пол. Мяч попал в стык между плитками и покатился прочь. Двое пажей едва успели отскочить в сторону, огромный пес бросился ловить мяч, загнал его в угол за сундук и недовольно зарычал. – Но я и сестра – одно целое, герцог Гейлон. И вам следует это запомнить.
– Вы неверно меня поняли, ваше высочество. Мы переживаем ужасные времена. И должны быть сильными. Все знатные дома Южного Предела должны держаться вместе: Эддоны, Толли, остальные. Я прекрасно это понимаю. Но нельзя давать простым людям повод шептаться, что ваша сестра… проводит время в компании похитителя вашего отца.
Гейлон повернулся к Броуну.
Всем своим видом показывая, что не имеет никакого отношения к этому разговору, комендант внимательно наблюдал, как пес лапой пытается достать из-за сундука мяч.
Баррик начал сердиться. Гнев его был еще слабым, как сверкающая над дальним холмом молния.
– Вы забываетесь, – ответил он герцогу. – Уходите. Так и быть, я прощу вашу бестактность, Гейлон, но впредь остерегайтесь. В другой раз вам придется защищать свою честь с оружием в руках, причем моя сестра не станет искать для вас противника, а сразится сама.
– О боги! Неужели они все безумны? – воскликнул Гейлон Толли.
Броун крепко сжал его плечо и настойчиво подтолкнул к дверям, что-то шепча на ухо герцогу. Выпроваживая Гей лона, комендант странно взглянул на Баррика: в удивленном взгляде было то ли одобрение, то ли плохо скрытое презрение.
Баррик не нашел в себе сил разобраться в этом. За три дня, что принц провел на ногах, ему пришлось присутствовать на похоронах брата, потом, уже в замке, выдержать долгую утомительную церемонию в пропахшем ладаном огромном храме Тритона, после чего его и Бриони произвели в регенты. Баррик до сих пор чувствовал себя плохо. Лихорадка пронеслась по его телу, точно огонь по лесной поляне. Сгорело самое главное: корни и ветви, – и понадобится много времени, чтобы они отросли вновь. Но и это еще не все. Лихорадка оставила после себя какие-то таинственные зародыши – семена новых идей. Баррик чувствовал, как они зреют внутри и ждут часа, чтобы выйти наружу.
«Кем я стану? – задумался Баррик, глядя на свою скрюченную левую руку. – Я и без того урод, объект насмешек, меня преследуют кошмарные сны… тень отца. Неужели меня ожидает еще и предательство?»
Эти новые мысли не покидали Баррика. Его и раньше изводила подозрительность, во сне и наяву. Он много молился, но боги не желали облегчать его страдания.
«Возможно, мне стоило прислушаться к словам Гейлона?»
Баррик не очень-то доверял кузену. Гейлон был честолюбив, о чем все знали, хотя нельзя было назвать его худшим в семье. На фоне братьев – коварного Карадона и безответственного Хендона – герцог Саммерфильдский казался скромным, как благонравная девица. Впрочем, Баррик не верил ни одному аристократу Южного Предела: ни Броуну, ни Тайну Олдричу из Блушо, ни даже старому смотрителю замка Найнору. Ему было совершенно безразлично, преданно ли они служили его отцу. Он доверял лишь сестре. Теперь же слова Гейлона попытались разрушить и эту связь.
Баррик поднялся. Его так переполняли злоба и страдание, что собака поджала хвост и убежала от него подальше. Двое пажей ожидали распоряжений, глядя на своего господина снизу вверх: так мелкие зверьки смотрят на крупного зверя, пытаясь угадать, не голоден ли он. С той минуты, как принц утром поднялся с постели, он уже не раз накричал на пажей.
– Мне пора одеваться, – произнес он, стараясь говорить спокойно.
Совет собирается через час. Может быть, правильнее спросить Бриони напрямую, о чем она разговаривала с черным послом? Баррик вспомнил худое темное лицо, улыбку превосходства – и по его спине пробежал холодок. Посол напоминал тех жестоких призрачных существ, что преследовали принца в лихорадочных снах. Правда, теперь и реальная жизнь стала кошмаром. Баррику все время приходилось убеждать себя, что он не спит, что стены твердые и никто не наблюдает за ним из каждого угла.
«Я чуть не проговорился Бриони про отца», – вдруг подумал он.
Этого делать не следует. Если он скажет Бриони, сестра уже не сможет относиться к отцу так, как раньше.
– Я жду, черт побери! – прикрикнул он.
Пажи достали из сундука отделанную мехом мантию и поспешили к нему, неуклюже согнувшись под ее тяжестью. Казалось, они несут тело мертвого врага.
Что нужно Бриони от посла? А еще важнее, почему она ничего не сказала Баррику, своему брату? Он не мог отделаться от подозрения, будто принцесса решила стать единовластным регентом, оставив его одного бороться с болезнью.
Нет!
Он попытался отбросить мрачные мысли, но они приходили снова и снова, как голодные нищие, которых гонят прочь, а они возвращаются.
«Нет, только не Бриони! Если кому-то в мире можно верить, то именно ей», – решил наконец Баррик.
У принца дрожали колени, когда пажи, поднявшись на цыпочки, надевали мантию ему на плечи. Ему незачем было смотреть на слуг: он прекрасно знал, что они переглядываются и считают его больным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208