Но невежество может быть губительным. Он уже подверг однажды жизнь Стеллы смертельному риску.
– Драка с Франком… – начал он осторожно, – когда мы были у врача… Ты же видела, как быстро зажила моя рана…
– Да. – Стелла казалась странным образом упрямой и смущенной одновременно. – Как это между собой связано?
«Она просто не хочет меня понимать, – догадался Давид. – Отчаянно пытается убежать назад, в нормальную жизнь, а все, что нельзя или невозможно рассматривать трезво, старается отрицать, превращать в шутку, считать несуществующим или не имеющим значения, ошибочно надеясь, что будни изгонят безумие, которое вдруг напало на монастырь из внешнего мира».
Давиду требовалось доказательство, которое вернуло бы Стеллу на жестокую почву фактов, если он хочет, чтобы они оба все это пережили. Он сел на корточки и достал из ящика для инструментов сапожный нож. Стелла испуганно вздрогнула и остолбенела, наблюдая с открытым ртом и широко раскрытыми глазами, как Давид несколько раз глубоко воткнул небольшое лезвие себе в левую ладонь. Из безобразных порезов обильно потекла темная кровь.
– Ты сошел с ума?! – крикнула Стелла, когда осознала, что ничего не делает, а просто наблюдает, как он себя калечит. Она подбежала к нему и схватила его за запястье. – Что ты делаешь?!
Давид ответил не сразу, но сжал порезанную руку в кулак. Кровь капала на землю к ногам Стеллы.
– Они – другие, – прошептал он наконец и вновь открыл ладонь. – И я как они.
Стелла растерянно смотрела на его раны, уже подсохшие и покрывшиеся сухой коркой. Если бы ее лицо после всех предшествующих мытарств имело хотя бы легкий налет краски, то она бы наверняка побледнела. Но она начала дрожать всем телом.
– Стелла, – прошептал Давид успокаивающим тоном, но девушка быстро выпустила его запястье, как будто трогала раскаленное железо, и отошла на несколько шагов назад.
– Я хочу отсюда уйти. – Она стала тяжело дышать и почти истерически закашлялась.
«Она меня боится», – сообразил Давид, и это его больно задело. Он хотел ей открыть глаза, а она испытывает к нему страх. Это несправедливо! Он же не виноват в том, что он такой, какой есть.
– Не оставляй меня одного, – взмолился он в отчаянии. – Пожалуйста! – Он подошел к ней и потянулся к ее руке, но Стелла отскочила от него, как от двухголового мутанта из космоса. Давид неумолимо последовал за ней и схватил ее за плечи. – Пожалуйста, не бросай меня на произвол судьбы, – повторил он. Слезы полились из его глаз. – Я не справлюсь без тебя.
Стелла не реагировала, а только смотрела на него и дрожала как осиновый лист. Затем страх в ее чертах уступил место выражению беспомощности и, наконец, неприкрытому отчаянию.
Давид привлек ее к себе. Горячие соленые слезы насквозь пропитали его куртку, в то время как она прислонилась к его груди и ее стройное тело сотрясалось от приступов плача.
Лукреция не отменила решения, лишив Ареса в припадке ярости власти заместителя главнокомандующего. «Мастер меча» (он был и оставался «мастером меча», черт их всех побери!) еще никогда не видел сестру в столь диком гневе. Единственное, что удержало его тогда от того, чтобы повернуться и немедленно уйти, – это то, что он истолковал ее ярость как спроецированную на него ненависть к самой себе, которая скоро рассеется, и ей же впоследствии будет за нее стыдно. В конце концов, провал ее миссии действительно не его вина, а результат ее собственной наивности. Вместо того чтобы спорить, он сжал зубы и вместе с Симоном, и Тиросом принялся ломать проклятую стену.
В благодарность, едва появилась дыра, через которую можно было протиснуться, от Лукреции поступило следующее задание, а именно: вернуть его неверного племянника, что уже было достаточно неприятно, далее если указание пришло не от Шарифа.
В то время как Тирос и Арес с пеленгатором, который Давид носил на своем теле, ничего об этом не подозревая, сели в вертолет и отправились в «Девину», чтобы продолжить преследование на автомобиле, Лукреция развлекалась с арабом и некоторыми другими рыцарями из числа приоров под скалой в катакомбах.
Шариф держал его в курсе дела, но у Ареса было обоснованное подозрение, что араб делал это исключительно для того, чтобы по крайней мере издалека над ним насмехаться, если уж он не располагал достаточной мимикой, чтобы злорадно, во весь рот ухмыляться в присутствии Ареса.
Под крепостью они нашли гроб девятого рыцаря. Тамплиеры похоронили Рене фон Анжу в могиле, словно он был один из многих. Но забытая легенда тем не менее говорила иное. Лукреция с присущей ей наглостью не колебалась и приказала взломать саркофаг, и, как оказалось, не зря. Коварный вор не забрал ни одну из реликвий с собой в могилу, но взял единственное, что могло указать путь к укрытию, где находились Гроб Господень и Святой Грааль. Она стянула с мумифицированного пальца рыцаря кольцо с печаткой. Бедность, целомудрие и смирение – таковы были правила ордена тамплиеров. Никто из них не должен носить драгоценные украшения. И если один из них это сделал и даже унес кольцо с собой в могилу, тогда это что-то значит. Сомневаться в этом не приходилось.
После этого рыцари, которые остались с Лукрецией, начали вскрывать в катакомбах все саркофаги подряд и искать сокровища или указания на реликвии.
Как охотно Арес своими глазами поглядел бы на то, что творится в катакомбах. Но Лукреция непременно должна была выместить на нем плохое настроение. Она же не думает всерьез, что раб – лучший предводитель, чем он! В конце концов, он ее брат! Ну хорошо она еще увидит, что получится. Уже очень скоро она пожалеет о своем приказе и отзовет его назад. До этого ему не остается ничего другого, как делать то, что приказано, если он, со своей стороны, не захочет вести себя по-детски и капризничать, как его сестра.
– Сейчас мы их поймаем, – прервал его мысли Тирос. Он бросил довольный взгляд на маленький монитор, на котором долгое время нервно дрожащая над виртуальными улицами красная точка наконец остановилась и оставалась довольно продолжительное время на верху экрана, слева.
Арес подумал о том, что в общем-то причины для плохого настроения нет. Обычный внутрисемейный раздор. Даже если Лукреция спутается с рабом… Возможно, компенсация сексуального дефицита поможет ей восстановить здравый смысл и опустит с облаков на землю. Накануне был великий день для приоров, и Арес не сомневался, что сегодняшний не уступит вчерашнему. Он постарается ничем его не испортить.
– В пятницу, тринадцатого, все тамплиеры во Франции были арестованы, помещены в подвальные застенки, подвергнуты пыткам и казнены, – усмехнулся он. – С тех пор этот день считается несчастливым. Ты это знал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
– Драка с Франком… – начал он осторожно, – когда мы были у врача… Ты же видела, как быстро зажила моя рана…
– Да. – Стелла казалась странным образом упрямой и смущенной одновременно. – Как это между собой связано?
«Она просто не хочет меня понимать, – догадался Давид. – Отчаянно пытается убежать назад, в нормальную жизнь, а все, что нельзя или невозможно рассматривать трезво, старается отрицать, превращать в шутку, считать несуществующим или не имеющим значения, ошибочно надеясь, что будни изгонят безумие, которое вдруг напало на монастырь из внешнего мира».
Давиду требовалось доказательство, которое вернуло бы Стеллу на жестокую почву фактов, если он хочет, чтобы они оба все это пережили. Он сел на корточки и достал из ящика для инструментов сапожный нож. Стелла испуганно вздрогнула и остолбенела, наблюдая с открытым ртом и широко раскрытыми глазами, как Давид несколько раз глубоко воткнул небольшое лезвие себе в левую ладонь. Из безобразных порезов обильно потекла темная кровь.
– Ты сошел с ума?! – крикнула Стелла, когда осознала, что ничего не делает, а просто наблюдает, как он себя калечит. Она подбежала к нему и схватила его за запястье. – Что ты делаешь?!
Давид ответил не сразу, но сжал порезанную руку в кулак. Кровь капала на землю к ногам Стеллы.
– Они – другие, – прошептал он наконец и вновь открыл ладонь. – И я как они.
Стелла растерянно смотрела на его раны, уже подсохшие и покрывшиеся сухой коркой. Если бы ее лицо после всех предшествующих мытарств имело хотя бы легкий налет краски, то она бы наверняка побледнела. Но она начала дрожать всем телом.
– Стелла, – прошептал Давид успокаивающим тоном, но девушка быстро выпустила его запястье, как будто трогала раскаленное железо, и отошла на несколько шагов назад.
– Я хочу отсюда уйти. – Она стала тяжело дышать и почти истерически закашлялась.
«Она меня боится», – сообразил Давид, и это его больно задело. Он хотел ей открыть глаза, а она испытывает к нему страх. Это несправедливо! Он же не виноват в том, что он такой, какой есть.
– Не оставляй меня одного, – взмолился он в отчаянии. – Пожалуйста! – Он подошел к ней и потянулся к ее руке, но Стелла отскочила от него, как от двухголового мутанта из космоса. Давид неумолимо последовал за ней и схватил ее за плечи. – Пожалуйста, не бросай меня на произвол судьбы, – повторил он. Слезы полились из его глаз. – Я не справлюсь без тебя.
Стелла не реагировала, а только смотрела на него и дрожала как осиновый лист. Затем страх в ее чертах уступил место выражению беспомощности и, наконец, неприкрытому отчаянию.
Давид привлек ее к себе. Горячие соленые слезы насквозь пропитали его куртку, в то время как она прислонилась к его груди и ее стройное тело сотрясалось от приступов плача.
Лукреция не отменила решения, лишив Ареса в припадке ярости власти заместителя главнокомандующего. «Мастер меча» (он был и оставался «мастером меча», черт их всех побери!) еще никогда не видел сестру в столь диком гневе. Единственное, что удержало его тогда от того, чтобы повернуться и немедленно уйти, – это то, что он истолковал ее ярость как спроецированную на него ненависть к самой себе, которая скоро рассеется, и ей же впоследствии будет за нее стыдно. В конце концов, провал ее миссии действительно не его вина, а результат ее собственной наивности. Вместо того чтобы спорить, он сжал зубы и вместе с Симоном, и Тиросом принялся ломать проклятую стену.
В благодарность, едва появилась дыра, через которую можно было протиснуться, от Лукреции поступило следующее задание, а именно: вернуть его неверного племянника, что уже было достаточно неприятно, далее если указание пришло не от Шарифа.
В то время как Тирос и Арес с пеленгатором, который Давид носил на своем теле, ничего об этом не подозревая, сели в вертолет и отправились в «Девину», чтобы продолжить преследование на автомобиле, Лукреция развлекалась с арабом и некоторыми другими рыцарями из числа приоров под скалой в катакомбах.
Шариф держал его в курсе дела, но у Ареса было обоснованное подозрение, что араб делал это исключительно для того, чтобы по крайней мере издалека над ним насмехаться, если уж он не располагал достаточной мимикой, чтобы злорадно, во весь рот ухмыляться в присутствии Ареса.
Под крепостью они нашли гроб девятого рыцаря. Тамплиеры похоронили Рене фон Анжу в могиле, словно он был один из многих. Но забытая легенда тем не менее говорила иное. Лукреция с присущей ей наглостью не колебалась и приказала взломать саркофаг, и, как оказалось, не зря. Коварный вор не забрал ни одну из реликвий с собой в могилу, но взял единственное, что могло указать путь к укрытию, где находились Гроб Господень и Святой Грааль. Она стянула с мумифицированного пальца рыцаря кольцо с печаткой. Бедность, целомудрие и смирение – таковы были правила ордена тамплиеров. Никто из них не должен носить драгоценные украшения. И если один из них это сделал и даже унес кольцо с собой в могилу, тогда это что-то значит. Сомневаться в этом не приходилось.
После этого рыцари, которые остались с Лукрецией, начали вскрывать в катакомбах все саркофаги подряд и искать сокровища или указания на реликвии.
Как охотно Арес своими глазами поглядел бы на то, что творится в катакомбах. Но Лукреция непременно должна была выместить на нем плохое настроение. Она же не думает всерьез, что раб – лучший предводитель, чем он! В конце концов, он ее брат! Ну хорошо она еще увидит, что получится. Уже очень скоро она пожалеет о своем приказе и отзовет его назад. До этого ему не остается ничего другого, как делать то, что приказано, если он, со своей стороны, не захочет вести себя по-детски и капризничать, как его сестра.
– Сейчас мы их поймаем, – прервал его мысли Тирос. Он бросил довольный взгляд на маленький монитор, на котором долгое время нервно дрожащая над виртуальными улицами красная точка наконец остановилась и оставалась довольно продолжительное время на верху экрана, слева.
Арес подумал о том, что в общем-то причины для плохого настроения нет. Обычный внутрисемейный раздор. Даже если Лукреция спутается с рабом… Возможно, компенсация сексуального дефицита поможет ей восстановить здравый смысл и опустит с облаков на землю. Накануне был великий день для приоров, и Арес не сомневался, что сегодняшний не уступит вчерашнему. Он постарается ничем его не испортить.
– В пятницу, тринадцатого, все тамплиеры во Франции были арестованы, помещены в подвальные застенки, подвергнуты пыткам и казнены, – усмехнулся он. – С тех пор этот день считается несчастливым. Ты это знал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79