— Ждем тебя к обеду! — крикнул ему вслед отец. — Только смотри, принеси нам хорошие новости.
И карета покатила по Бриджис, а Том присоединился к студентам, которые у дверей зала тревожно ждали, когда их вызовут.
Вид у них у всех был самый плачевный. Землистая бледность их унылых лиц лишь отчасти свидетельствовала о напряженных занятиях, но в основном — о снедавшем их страхе.
Было просто больно смотреть, как они стараются придать себе уверенный и беззаботный вид: одни поглядывали на небо, словно интересуясь погодой, а другие, вдруг воспылав любовью к старине, изучали надписи на древних стенах университета. Еще грустнее было наблюдать за ними в ту минуту, когда какой-нибудь храбрец, собравшись с духом, отпускал неуклюжую шутку, и вся компания старательно смеялась, словно желая показать, что даже в столь тяжкую минуту они не утратили чувства юмора. А порой, когда кто-нибудь из них заговаривал об экзамене и принимался раскрывать, какие именно вопросы задавались накануне Брауну или Смиту, маска равнодушия немедленно спадала с их лиц, и они жадно и молча впивались глазами в лицо говорящего. Как правило, в подобных случаях обязательно найдется злокозненный утешитель, который шепчет на ухо всем желающим головоломные вопросы и утверждает, будто это конек того или иного экзаменатора. Такой злой гений вырос рядом с Димсдейлом и погасил последний луч надежды, который еще таился в сердце юноши.
— Что ты знаешь про какодил? — внушительно спросил он.
— Какодил? — в ужасе повторил Том. — Какой-то допотопный ящер. Верно?
Его собеседник криво усмехнулся.
— Нет, — ответил он. — Это — органическое взрывчатое химическое соединение. И уж про какодил тебя спросят обязательно! Тестер на нем просто помешан. Он всех спрашивает, как изготовляется эта штука.
Том, весьма расстроенный таким сообщением, попытался было с лихорадочной поспешностью узнать у своего собеседника хоть что-нибудь про это таинственное вещество, но тут за дверью резко зазвенел звонок, и на пороге появился краснолицый служитель, держа в руке голубой листок.
— Диллон, Димсдейл, Дуглас! — выкрикнул он важным голосом, и три несчастливца гуськом проследовали через полуоткрытую дверь в сумрачный зал.
То, что они увидели там, отнюдь их не успокоило. В зале на некотором расстоянии друг от друга стояли три стола, загроможденные всевозможными учебными пособиями и приборами, и за каждым столом сидело по два пожилых профессора, весьма строгих и взыскательных. Перед одной парой красовались чучела различных зверьков, многочисленные скелеты и черепа, большие банки с заспиртованными рыбами и змеями, челюсти с огромными зубами, злобно ухмыляющиеся несчастному студенту, и всяческие другие зоологические диковинки. Второй стол был завален великолепными орхидеями и тропическими растениями, которые выглядели как-то неуместно в этом огромном унылом зале. По его краю щетинился ряд микроскопов. Но самым устрашающим был третий стол, ибо на нем не было ничего, кроме стопки бумаги и карандаша. Химия считалась самой опасной среди множества ловушек, подстерегающих беспечного студента.
— Диллон — ботаника, Димсдейл — зоология, Дуглас — химия! — выкрикнул служитель, и каждый направился к своему столу.
Прямо перед Томом оказался огромный краб, который, как ему почудилось, смотрел на него с самым злорадным выражением, на какое только способно ракообразное. Позади краба восседал низенький профессор, чьи выпуклые глаза и скрюченные руки придавали ему такое сходство с вышеупомянутым крабом, что Том не мог сдержать улыбки.
— Сэр, — сказал высокий бритый человек, сидевший у другого конца стола, — потрудитесь вести себя серьезно. Сейчас не время для пустого веселья.
После этого выговора на лице Тома застыло выражение, которое принесло бы любому немому попрошайке целое состояние.
— Что это такое? — спросил низенький профессор, вручая ему нечто маленькое и круглое.
— Это эхинус, морской еж! — победоносно ответил Том.
— Есть ли у него какой-нибудь орган дыхания? — спросил второй экзаменатор.
— Водно-сосудистая система.
— Опишите ее.
Том бодро принялся отвечать, но экзаменаторы вовсе не собирались допускать, чтобы студент потратил пятнадцать отведенных на него минут на то, что он знал хорошо. Через минуту они его уже перебили.
— Как он передвигается? — спросил крабоподобный профессор.
— С помощью присасывательных трубочек, которые выдвигает по желанию.
— А каким образом эти трубочки помогают ему передвигаться?
— Они снабжены присосками.
— На что похожи эти присоски?
— Это круглые пустотелые диски.
— А вы уверены, что они круглые? — резко спросил профессор.
— Да! — мужественно ответил Том, хотя имел об этом лишь весьма смутное представление.
— А каким образом действует этот присосок? — спросил высокий экзаменатор.
Том почувствовал, что любопытство этих людей переходит границы приличия. По-видимому, их любознательность была неутолима.
— Он создает вакуум! — в отчаянии вскричал он.
— А как он создает вакуум?
— Путем сжатия мускульного бугорка в центре, — ответил Том в миг озарения.
— А что заставляет бугорок сжиматься?
Измученный Том чуть было не ответил «электричество», но вовремя сдержался и пробормотал:
— Мышечное воздействие.
— Прекрасно, — сказали экзаменаторы, и несчастный студент перевел дух. Однако высокий тут же вновь ринулся в атаку, вопросив: — А эта мышца поперечно-полосатая или гладкая?
— Гладкая! — взвизгнул Том наугад, и оба экзаменатора, потирая руки, пробормотали: «Отлично, отлично!» — после чего волосы Тома утратили вертикальное положение, и он перестал дышать так, словно находился в турецкой бане.
— Сколько зубов у кролика? — внезапно спросил высокий экзаменатор.
— Не знаю, — с подкупающей откровенностью ответил студент.
Профессора торжествующе переглянулись.
— Он не знает! — насмешливо воскликнул пучеглазый.
— Когда у вас в следующий раз на обед будет кролик, рекомендую вам пересчитать его зубы, — сказал высокий.
Догадавшись, что это шутка, Том тактично засмеялся весьма жутким, загробным смехом.
Затем экзаменаторы принялись терзать его вопросами о птеродактилях, о разнице в строении летучей мыши и птиц, о миногах, о хрящеперых рыбах и ланцетнике. На все эти вопросы он дал ответы, более или менее удовлетворившие экзаменаторов, но чаще — менее. Когда наконец звякнул колокольчик, указывая, что настало время экзаменующимся перейти к другим столам, высокий профессор нагнулся над лежащим перед ним списком и сделал на нем следующую иероглифическую пометку: S.В.
Зоркие глаза Тома различили эти буквы, и он направился к соседнему столу весьма довольный, так как знал, что они означают «satis bene», то есть «удовлетворительно», ну, а поставленный за ними минус его не тревожил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114