Ну и ночка была, доложу я вам: штормяга задувал с вест-зюйд-веста и дул, проклятый, уже третий день, так что нам солоно пришлось. Еще когда мы из Англии уходили, старое корыто только-только держалось на воде. Ну, а солнышко вытопило всю смолу из швов — палец пролезет, если не вся ладонь! Два дня и одну ночь мы не отходили от помп — текло оно, как решето. Фортопсель у нас прямо с раксами сорвало. Я уж думал, не видать нам больше Лондона.
— Раз оно выдержало такой шторм, то прекрасно может сделать еще один рейс.
— Отправиться-то оно отправится, — угрюмо сказал моряк, — только назад не вернется, это уж как пить дать.
— Что с вами сегодня, Миггс? Вы просто на себя не похожи. Мы высоко ценим вас как храброго и мужественного человека — разрешите, я вам еще налью! — который не побоится маленького риска, когда есть ради чего рисковать. Смотрите, вы лишитесь своей репутации, если не возьмете себя в руки!
— «Черный орел» еле держится на воде, — не сдавался капитан. — И вам придется с ним что-то сделать, так он плавать больше не может.
— И что же с ним надо сделать?
— Поставить в сухой док и хорошенько его подштопать. Не то он не успеет даже из Ла-Манша выйти.
— Прекрасно, — холодным тоном сказал коммерсант. — Раз вы настаиваете, значит, судно придется ремонтировать. Но, разумеется, это сильнейшим образом отразится на вашем жалованье.
— Как это?
— В настоящее время вы получаете пятнадцать фунтов в месяц и пять процентов комиссионных. Мы платим вам столько ввиду риска, которому вы подвергаетесь. Мы поставим «Черного орла» в сухой док, и с этих пор вы будете получать десять фунтов в месяц и два с половиной процента комиссионных.
— Эй, погодите-ка! — закричал моряк. Его медно-багровое лицо совсем потемнело, налитые желчью глаза злобно заблестели. — Вы эти штучки со мной бросьте, черт бы вас подрал! — прошипел он и, подойдя к столу, оперся на него так, что его сердитое лицо почти вплотную приблизилось к лицу коммерсанта. — Меня голыми руками не возьмешь, приятель, потому что я свободный британский моряк и надо мной хозяев нет!
— Вы пьяны, — сказал старший компаньон. — Сядьте!
— Жалованье мне убавлять! — ревел капитан Миггс, все больше разъяряясь. — Это мне-то! После того, как я служил вам верой и правдой, жизни своей не жалея! Вы только попробуйте, хозяин, только попробуйте! А что, если я возьму и расскажу про то, как закрашивались грузовые марки? Что тогда будет с фирмой «Гердлстон»?! Да вы мне жалованье удвоите, лишь бы это дельце не выплыло на свет божий!
— О чем вы говорите?
— О чем? Ах, вы не знаете, о чем я говорю? Где уж там! Это же не вы велели нам ночью замазать государственные марки и поставить их повыше, чтобы можно было взять лишний груз. Это, значит, не вы распорядились, а?
— Вы собираетесь утверждать, будто я отдал вам подобное распоряжение?
— Само собой! — гремел рассерженный моряк.
Гердлстон ударил в гонг, который стоял у него на столе.
— Гилрей, — спокойно распорядился он, — сходите за полицией.
Капитан Гамильтон Миггс был несколько ошеломлен этим неожиданным ходом своего противника.
— Потише, потише, хозяин, — сказал он. — Чего это вы затеваете?
— Я намерен потребовать вашего ареста.
— Это за что же?
— За угрозы, запугивание и попытку вымогательства.
— Свидетелей-то не было, — ответил моряк с некоторым вызовом, но уже явно струсив.
— Нет, были, — заметил Эзра Гердлстон, входя в кабинет. Он давно уже стоял между дверями, отделявшими кабинет от конторы, и слышал большую часть разговора. — Но, кажется, я перебил вас. Вы говорили, что замараете доброе имя моего отца, если он откажется повысить вам жалованье.
— Я ж ничего дурного не думал, — сказал капитан Гамильтон Миггс, тревожно переводя взгляд с отца на сына. В молодости он был хорошо известен полицейским властям и не имел ни малейшего желания возобновлять знакомство с ними.
— Кто закрасил эти грузовые марки? — спросил коммерсант.
— Я.
— Вам кто-нибудь велел это сделать?
— Нет.
— Попросить полицейского войти, сэр? — осведомился Гилрей, заглядывая в дверь.
— Пусть немного подождет, — ответил Гердлстон. — А теперь, капитан, вернемся к сути нашего разговора: поставим ли мы «Черного орла» на ремонт в сухой док и снизим вам жалованье, или же вы сочтете возможным отправиться в новое плавание на прежних условиях?
— Отправлюсь, будь оно трижды проклято! — отрезал капитан и, сунув руки в карманы куртки, вновь развалился на стуле.
— Совершенно правильное решение, — одобрительно произнес его суровый хозяин. — Но божба — весьма греховная привычка. Отошли полицейского, Эзра.
Молодой человек усмехнулся и вышел, оставив отца вновь наедине с капитаном.
— Если вы ничего с ним не сделаете, портовый инспектор все равно его в плавание не выпустит, заметил моряк после долгого молчания, во время которого он успел перебрать в памяти все свои обиды.
— Ну, разумеется, мы что-то сделаем. Нашу фирму никто не обвинит в скупости, хотя мы избегаем излишних расходов. Надо будет покрасить и просмолить корпус, а также перебрать такелаж. Это ведь добротное старое судно, и под командой превосходного моряка — мы же знаем вам цену, капитан, — оно совершит еще немало рейсов.
— Мне-то платят за риск, хозяин, как вы только что сами сказали, — заметил капитан, — а вот как насчет тех, кто за него ничего не получает, — мои помощники, команда?
— Дорогой капитан, во всяком деле есть свой риск. Без риска в нашем мире прожить невозможно. Вы знаете, что сказано о тех, кто отправляется в море на кораблях: они видят чудеса пучины морской, но зато и подвергаются опасности. Землетрясение может разрушить мой дом на Эклстон-сквер, ураган может сокрушить его стены, однако же я не думаю об этих опасностях. Так почему же вы убеждены, что с «Черным орлом» обязательно должно случиться несчастье?
Моряк ничего не ответил на эти рассуждения, хотя они его и не убедили.
— Ну ладно! — сказал он угрюмо. — Я же согласился — и делу конец, так что говорить об этом больше нечего. Вам зачем-то нужно посылать в плавание дырявые лохани, и вы мне хорошо платите, чтобы я на них плавал. Это меня устраивает, и вас это устраивает. Ну, и об чем разговор?
— Справедливо. Хотите еще рому?
— Нет.
— Почему?
— А потому, что люблю быть в своем рассудке, пока разговариваю с вами, мистер Гердлстон. Вот уйду из вашей конторы и буду пить до дальнейших распоряжений. А дело делать и заодно дурманиться не желаю! Когда прикажете выйти в море?
— Когда разгрузитесь и снова погрузитесь. Недели через три или через месяц. К тому времени я жду Спендера с «Девой Афин».
— Если только с ними по дороге ничего не приключится, — заметил капитан Гамильтон Миггс с прежней нехорошей усмешкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
— Раз оно выдержало такой шторм, то прекрасно может сделать еще один рейс.
— Отправиться-то оно отправится, — угрюмо сказал моряк, — только назад не вернется, это уж как пить дать.
— Что с вами сегодня, Миггс? Вы просто на себя не похожи. Мы высоко ценим вас как храброго и мужественного человека — разрешите, я вам еще налью! — который не побоится маленького риска, когда есть ради чего рисковать. Смотрите, вы лишитесь своей репутации, если не возьмете себя в руки!
— «Черный орел» еле держится на воде, — не сдавался капитан. — И вам придется с ним что-то сделать, так он плавать больше не может.
— И что же с ним надо сделать?
— Поставить в сухой док и хорошенько его подштопать. Не то он не успеет даже из Ла-Манша выйти.
— Прекрасно, — холодным тоном сказал коммерсант. — Раз вы настаиваете, значит, судно придется ремонтировать. Но, разумеется, это сильнейшим образом отразится на вашем жалованье.
— Как это?
— В настоящее время вы получаете пятнадцать фунтов в месяц и пять процентов комиссионных. Мы платим вам столько ввиду риска, которому вы подвергаетесь. Мы поставим «Черного орла» в сухой док, и с этих пор вы будете получать десять фунтов в месяц и два с половиной процента комиссионных.
— Эй, погодите-ка! — закричал моряк. Его медно-багровое лицо совсем потемнело, налитые желчью глаза злобно заблестели. — Вы эти штучки со мной бросьте, черт бы вас подрал! — прошипел он и, подойдя к столу, оперся на него так, что его сердитое лицо почти вплотную приблизилось к лицу коммерсанта. — Меня голыми руками не возьмешь, приятель, потому что я свободный британский моряк и надо мной хозяев нет!
— Вы пьяны, — сказал старший компаньон. — Сядьте!
— Жалованье мне убавлять! — ревел капитан Миггс, все больше разъяряясь. — Это мне-то! После того, как я служил вам верой и правдой, жизни своей не жалея! Вы только попробуйте, хозяин, только попробуйте! А что, если я возьму и расскажу про то, как закрашивались грузовые марки? Что тогда будет с фирмой «Гердлстон»?! Да вы мне жалованье удвоите, лишь бы это дельце не выплыло на свет божий!
— О чем вы говорите?
— О чем? Ах, вы не знаете, о чем я говорю? Где уж там! Это же не вы велели нам ночью замазать государственные марки и поставить их повыше, чтобы можно было взять лишний груз. Это, значит, не вы распорядились, а?
— Вы собираетесь утверждать, будто я отдал вам подобное распоряжение?
— Само собой! — гремел рассерженный моряк.
Гердлстон ударил в гонг, который стоял у него на столе.
— Гилрей, — спокойно распорядился он, — сходите за полицией.
Капитан Гамильтон Миггс был несколько ошеломлен этим неожиданным ходом своего противника.
— Потише, потише, хозяин, — сказал он. — Чего это вы затеваете?
— Я намерен потребовать вашего ареста.
— Это за что же?
— За угрозы, запугивание и попытку вымогательства.
— Свидетелей-то не было, — ответил моряк с некоторым вызовом, но уже явно струсив.
— Нет, были, — заметил Эзра Гердлстон, входя в кабинет. Он давно уже стоял между дверями, отделявшими кабинет от конторы, и слышал большую часть разговора. — Но, кажется, я перебил вас. Вы говорили, что замараете доброе имя моего отца, если он откажется повысить вам жалованье.
— Я ж ничего дурного не думал, — сказал капитан Гамильтон Миггс, тревожно переводя взгляд с отца на сына. В молодости он был хорошо известен полицейским властям и не имел ни малейшего желания возобновлять знакомство с ними.
— Кто закрасил эти грузовые марки? — спросил коммерсант.
— Я.
— Вам кто-нибудь велел это сделать?
— Нет.
— Попросить полицейского войти, сэр? — осведомился Гилрей, заглядывая в дверь.
— Пусть немного подождет, — ответил Гердлстон. — А теперь, капитан, вернемся к сути нашего разговора: поставим ли мы «Черного орла» на ремонт в сухой док и снизим вам жалованье, или же вы сочтете возможным отправиться в новое плавание на прежних условиях?
— Отправлюсь, будь оно трижды проклято! — отрезал капитан и, сунув руки в карманы куртки, вновь развалился на стуле.
— Совершенно правильное решение, — одобрительно произнес его суровый хозяин. — Но божба — весьма греховная привычка. Отошли полицейского, Эзра.
Молодой человек усмехнулся и вышел, оставив отца вновь наедине с капитаном.
— Если вы ничего с ним не сделаете, портовый инспектор все равно его в плавание не выпустит, заметил моряк после долгого молчания, во время которого он успел перебрать в памяти все свои обиды.
— Ну, разумеется, мы что-то сделаем. Нашу фирму никто не обвинит в скупости, хотя мы избегаем излишних расходов. Надо будет покрасить и просмолить корпус, а также перебрать такелаж. Это ведь добротное старое судно, и под командой превосходного моряка — мы же знаем вам цену, капитан, — оно совершит еще немало рейсов.
— Мне-то платят за риск, хозяин, как вы только что сами сказали, — заметил капитан, — а вот как насчет тех, кто за него ничего не получает, — мои помощники, команда?
— Дорогой капитан, во всяком деле есть свой риск. Без риска в нашем мире прожить невозможно. Вы знаете, что сказано о тех, кто отправляется в море на кораблях: они видят чудеса пучины морской, но зато и подвергаются опасности. Землетрясение может разрушить мой дом на Эклстон-сквер, ураган может сокрушить его стены, однако же я не думаю об этих опасностях. Так почему же вы убеждены, что с «Черным орлом» обязательно должно случиться несчастье?
Моряк ничего не ответил на эти рассуждения, хотя они его и не убедили.
— Ну ладно! — сказал он угрюмо. — Я же согласился — и делу конец, так что говорить об этом больше нечего. Вам зачем-то нужно посылать в плавание дырявые лохани, и вы мне хорошо платите, чтобы я на них плавал. Это меня устраивает, и вас это устраивает. Ну, и об чем разговор?
— Справедливо. Хотите еще рому?
— Нет.
— Почему?
— А потому, что люблю быть в своем рассудке, пока разговариваю с вами, мистер Гердлстон. Вот уйду из вашей конторы и буду пить до дальнейших распоряжений. А дело делать и заодно дурманиться не желаю! Когда прикажете выйти в море?
— Когда разгрузитесь и снова погрузитесь. Недели через три или через месяц. К тому времени я жду Спендера с «Девой Афин».
— Если только с ними по дороге ничего не приключится, — заметил капитан Гамильтон Миггс с прежней нехорошей усмешкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114