Поднялся с колен, отряхнулся как ни в чем не бывало, вопросительно взглянул на Резниковича: чего молчишь?
— Конечно, я тогда был другим, — признает Денис. — Только, знаешь, каким я был, сказать тебе не могу. Не знаю. Это как во сне — ты ведь во сне редко в зеркала смотришься, правильно? Вот и я… Я просто был самим собой. А как я выглядел — спроси у Мэркома или у кого-нибудь еще из Нерожденных.
— Ладно, думаю, ты и так понял, к чему я веду, — а сам все шагает по комнате, взыскательно оглядывает стулья, открыл одну из дверей, заглянул в соседнюю комнату, закрыл дверь, теперь гобелены рассматривает.
— Да понял, конечно. Но все равно… Ведь они помнят меня, помнят, что и когда происходило. Нет, Макс, ты перегибаешь палку.
— Ничего подобного! Может, у них «ложная память» какая-нибудь сработала! Ты заметь, что твой разлюбезный Элаторх, встретивши в лесу мальчишек, опознал тебя по фотографии на книжке. Кстати, все время забываю спросить, это ты сам выдумал им такие имена? — рассеянно спрашивает Журский, теребя краешек одного из гобеленов, пробуя ткань на ощупь, словно приценивается.
— Да. Согласен, глупо получилось…
— Это почему же?
— Да потому! Знаешь, это ведь только в современных фантастических романах появилась такая мода — давать героям имена, составленные «от фонаря». Сейчас уже мало кто помнит, что настоящее-то имя всегда что-нибудь означает, что никогда имена не появлялись в результате простого подбора гармонично звучащих слогов, что всегда в имени был некий смысл! А то и несколько смыслов, наслаивающихся один на другой, когда самый верхний — явный, а остальные — скрытые, но от того не менее значимые.
— Например, «Денис», — подхватил Журский. — То бишь, ДЕмиург НИСа. Неплохое совпадение, а?
Резникович засмеялся:
— А что, вполне может быть. Видишь, ты сам подбираешь доказательства того, что я все-таки тот, кем меня здесь считают.
— Вообще-то мы очень уж далеко забрались от начала нашего разговора, — заметил Максим. — Даже если ты и впрямь — создатель этого мира, то скажи мне, как ты намереваешься выполнить свой долг, то бишь, устранять все те «неполадки», о которых тебе рассказал Мэрком?
— Не знаю. Но я ведь в ответе за тех, кого создал, так?
— Это не решение проблемы.
— Прости, но ничего другого я тебе сказать не могу. Надеюсь, пока не могу.
Журский жестко взглянул на него и покачал головой, то ли жалея, то ли удивляясь.
— Зато я могу тебе кое-что сказать. Я тебя, Денис, отлично понимаю: мир мечты, детство и так далее. Понимаю. Но. Дела здесь творятся недетские и даже на нас, взрослых мужиков, не рассчитанные. Надорвем животики, обязательно надорвем — и не от смеха. Сила печатного слова, конечно, штука серьезная — а слово печатное нас с детства учит, что нет занятия во вселенной более достойного и приятного, нежели спасать миры. Хотя кому я рассказываю, ты ж сам не раз о таких вещах писал, а я тебе — «печатное слово»! Только вот что: я еще не готов к роли спасителя миров. У меня жена и дочь в другом, моем мире остались. И ты, наверно, тоже не святым отшельником живешь. Да ладно! был бы хоть малейший шанс на то, что нам удастся что-нибудь сделать — тогда я понимаю! А так… Подыхать ни за понюшку табаку…
— Почему ж именно подыхать?
— А ты что думаешь, тебя посадят во дворце, на злотистом, на тронце — и будешь оттуда приказы отдавать? Сомневаюсь! Твоим приятелям эльфам по семьсот лет, если не больше! И они не могут справиться с тем, что происходит. А ты выйдешь в чисто поле, подмигнешь звездам — те мигом на прежние места станут, еще и извинятся; глянешь на Топь — она и скукожится, высохнет; зыркнешь на тварей Темного бога — исчезнут; ну а коли сам Темный против тебя выступит — ты его за шкирку и к ответу, мол, чего по чужим мирам шастаешь-балуешь?! — а он тебе в ноженьки бухнется: прости, господин, не знал, не ведал, на кого батонище свой черствый крошить посмел?! Так что ли, по-твоему, все будет?! — Журский почти вплотную подошел к Денису и невесело усмехнулся: — Нет, любезный, так не выйдет, так не будет, дорогой!.. И не взгреют, и не в утиль сдадут — мокрого места от тебя не оставят… и от меня заодно. Стоп! Только не нужно предлагать мне вернуться обратно одному. Не нужно! Во-первых, я ни в жизнь не соглашусь тебя здесь оставить — хотя бы потому что когда-то давно ты рискнул ради меня своей жизнью… вот такой каламбур выходит… Ну а во-вторых, представь, что твои хмыри долгоживущие связывают меня по рукам и ногам, не спросив моего мнения — или даже спросив и связав после того, как выслушали, — и волокут к Кругам Эльфов. Запихивают обратно в наш мир, ты же машешь мне ручкой и остаешься. И что дальше? Назавтра является ко мне наряд ментов и нежно так вопрошает: скажите, уважаемый, вот вы вчера в лес уходили вчетвером, а вернулись втроем; куда четвертый делся? И я им давай про тоннели между мирами рассказывать…
Представляешь? То-то!
— Что же ты предлагаешь?
— А предлагаю я, Денис, следующее. Мы сейчас оставляем здесь все свои вещички (их не так уж много и они не настолько дороги мне — думаю, и тебе тоже) и идем вроде как прогуляться. Прогуливаемся мы до Кругов — где и уходим обратно в свой мир. Ну а на столике этом, если хочешь, оставим записку: «извините, возложенная на нас ответственность слишком велика, не справимся» и все такое.
— Думаешь, так просто получится уйти? Неужели, по-твоему, никто бы тогда не шастал между мирами, если б…
— Но попытаться мы должны! Обязаны, понимаешь, попытаться! Ух, вашу… Достали эти добрые самаритяне! Слушай, ты-то откуда эту заразу подхватил, которая альтруизм называется?!..
— Угомонись, Макс. От тебя, наверное, и подхватил, — Денис положил руку на плечо друга: — Ты же первый вызвался идти сюда со мной. Я тебя не звал. …Ладно, хватит. Хочешь уйти — пошли. Ты, в конце концов, прав: я здесь не из-за них, а из-за себя.
Конечно, на самом деле все было по-другому. Но Журскому и впрямь следовало вернуться обратно, к семье. А раз один он уходить не хочет, придется Денису прогуляться до Кругов вместе с ним. Ну а там…
«В другие миры попадают не для того, чтобы тут же сбежать из них», — невпопад подумалось ему откликом какой-то другой, полузабытой фразы.
5
Выпустили как-то очень уж легко, что не могло не вызвать у Журского вполне закономерных подозрений. Ни один из слуг в башне не задал им вопрос, куда, мол, идете и что это вы намерены делать и т.д. Ни один вообще ничего не сказал; все изо всех сил пытались изобразить почтительную слепоту во взоре
— и отчаянно переигрывали, ибо косились вслед двум «гостям», аж жалко становилось бедняг-эльфов. То же и на выходе — двустворчатые двери, правда, уже закрыли, но когда Журский объяснил пробегавшему мимо слуге, что «гости изволят выйти прогуляться», тот понятливо кивнул и повел их к двери черного, а скорее всего — обычного входа;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
— Конечно, я тогда был другим, — признает Денис. — Только, знаешь, каким я был, сказать тебе не могу. Не знаю. Это как во сне — ты ведь во сне редко в зеркала смотришься, правильно? Вот и я… Я просто был самим собой. А как я выглядел — спроси у Мэркома или у кого-нибудь еще из Нерожденных.
— Ладно, думаю, ты и так понял, к чему я веду, — а сам все шагает по комнате, взыскательно оглядывает стулья, открыл одну из дверей, заглянул в соседнюю комнату, закрыл дверь, теперь гобелены рассматривает.
— Да понял, конечно. Но все равно… Ведь они помнят меня, помнят, что и когда происходило. Нет, Макс, ты перегибаешь палку.
— Ничего подобного! Может, у них «ложная память» какая-нибудь сработала! Ты заметь, что твой разлюбезный Элаторх, встретивши в лесу мальчишек, опознал тебя по фотографии на книжке. Кстати, все время забываю спросить, это ты сам выдумал им такие имена? — рассеянно спрашивает Журский, теребя краешек одного из гобеленов, пробуя ткань на ощупь, словно приценивается.
— Да. Согласен, глупо получилось…
— Это почему же?
— Да потому! Знаешь, это ведь только в современных фантастических романах появилась такая мода — давать героям имена, составленные «от фонаря». Сейчас уже мало кто помнит, что настоящее-то имя всегда что-нибудь означает, что никогда имена не появлялись в результате простого подбора гармонично звучащих слогов, что всегда в имени был некий смысл! А то и несколько смыслов, наслаивающихся один на другой, когда самый верхний — явный, а остальные — скрытые, но от того не менее значимые.
— Например, «Денис», — подхватил Журский. — То бишь, ДЕмиург НИСа. Неплохое совпадение, а?
Резникович засмеялся:
— А что, вполне может быть. Видишь, ты сам подбираешь доказательства того, что я все-таки тот, кем меня здесь считают.
— Вообще-то мы очень уж далеко забрались от начала нашего разговора, — заметил Максим. — Даже если ты и впрямь — создатель этого мира, то скажи мне, как ты намереваешься выполнить свой долг, то бишь, устранять все те «неполадки», о которых тебе рассказал Мэрком?
— Не знаю. Но я ведь в ответе за тех, кого создал, так?
— Это не решение проблемы.
— Прости, но ничего другого я тебе сказать не могу. Надеюсь, пока не могу.
Журский жестко взглянул на него и покачал головой, то ли жалея, то ли удивляясь.
— Зато я могу тебе кое-что сказать. Я тебя, Денис, отлично понимаю: мир мечты, детство и так далее. Понимаю. Но. Дела здесь творятся недетские и даже на нас, взрослых мужиков, не рассчитанные. Надорвем животики, обязательно надорвем — и не от смеха. Сила печатного слова, конечно, штука серьезная — а слово печатное нас с детства учит, что нет занятия во вселенной более достойного и приятного, нежели спасать миры. Хотя кому я рассказываю, ты ж сам не раз о таких вещах писал, а я тебе — «печатное слово»! Только вот что: я еще не готов к роли спасителя миров. У меня жена и дочь в другом, моем мире остались. И ты, наверно, тоже не святым отшельником живешь. Да ладно! был бы хоть малейший шанс на то, что нам удастся что-нибудь сделать — тогда я понимаю! А так… Подыхать ни за понюшку табаку…
— Почему ж именно подыхать?
— А ты что думаешь, тебя посадят во дворце, на злотистом, на тронце — и будешь оттуда приказы отдавать? Сомневаюсь! Твоим приятелям эльфам по семьсот лет, если не больше! И они не могут справиться с тем, что происходит. А ты выйдешь в чисто поле, подмигнешь звездам — те мигом на прежние места станут, еще и извинятся; глянешь на Топь — она и скукожится, высохнет; зыркнешь на тварей Темного бога — исчезнут; ну а коли сам Темный против тебя выступит — ты его за шкирку и к ответу, мол, чего по чужим мирам шастаешь-балуешь?! — а он тебе в ноженьки бухнется: прости, господин, не знал, не ведал, на кого батонище свой черствый крошить посмел?! Так что ли, по-твоему, все будет?! — Журский почти вплотную подошел к Денису и невесело усмехнулся: — Нет, любезный, так не выйдет, так не будет, дорогой!.. И не взгреют, и не в утиль сдадут — мокрого места от тебя не оставят… и от меня заодно. Стоп! Только не нужно предлагать мне вернуться обратно одному. Не нужно! Во-первых, я ни в жизнь не соглашусь тебя здесь оставить — хотя бы потому что когда-то давно ты рискнул ради меня своей жизнью… вот такой каламбур выходит… Ну а во-вторых, представь, что твои хмыри долгоживущие связывают меня по рукам и ногам, не спросив моего мнения — или даже спросив и связав после того, как выслушали, — и волокут к Кругам Эльфов. Запихивают обратно в наш мир, ты же машешь мне ручкой и остаешься. И что дальше? Назавтра является ко мне наряд ментов и нежно так вопрошает: скажите, уважаемый, вот вы вчера в лес уходили вчетвером, а вернулись втроем; куда четвертый делся? И я им давай про тоннели между мирами рассказывать…
Представляешь? То-то!
— Что же ты предлагаешь?
— А предлагаю я, Денис, следующее. Мы сейчас оставляем здесь все свои вещички (их не так уж много и они не настолько дороги мне — думаю, и тебе тоже) и идем вроде как прогуляться. Прогуливаемся мы до Кругов — где и уходим обратно в свой мир. Ну а на столике этом, если хочешь, оставим записку: «извините, возложенная на нас ответственность слишком велика, не справимся» и все такое.
— Думаешь, так просто получится уйти? Неужели, по-твоему, никто бы тогда не шастал между мирами, если б…
— Но попытаться мы должны! Обязаны, понимаешь, попытаться! Ух, вашу… Достали эти добрые самаритяне! Слушай, ты-то откуда эту заразу подхватил, которая альтруизм называется?!..
— Угомонись, Макс. От тебя, наверное, и подхватил, — Денис положил руку на плечо друга: — Ты же первый вызвался идти сюда со мной. Я тебя не звал. …Ладно, хватит. Хочешь уйти — пошли. Ты, в конце концов, прав: я здесь не из-за них, а из-за себя.
Конечно, на самом деле все было по-другому. Но Журскому и впрямь следовало вернуться обратно, к семье. А раз один он уходить не хочет, придется Денису прогуляться до Кругов вместе с ним. Ну а там…
«В другие миры попадают не для того, чтобы тут же сбежать из них», — невпопад подумалось ему откликом какой-то другой, полузабытой фразы.
5
Выпустили как-то очень уж легко, что не могло не вызвать у Журского вполне закономерных подозрений. Ни один из слуг в башне не задал им вопрос, куда, мол, идете и что это вы намерены делать и т.д. Ни один вообще ничего не сказал; все изо всех сил пытались изобразить почтительную слепоту во взоре
— и отчаянно переигрывали, ибо косились вслед двум «гостям», аж жалко становилось бедняг-эльфов. То же и на выходе — двустворчатые двери, правда, уже закрыли, но когда Журский объяснил пробегавшему мимо слуге, что «гости изволят выйти прогуляться», тот понятливо кивнул и повел их к двери черного, а скорее всего — обычного входа;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64