В тот же миг все слухачи земного шара, сидящие в бронированных будках супердредноутов, в лёгких, дюралюминиевых кабинах самолётов, в комфортабельных кабинетах редакций и министерств, в голубятнях профсоюзов, услышали тонкий, высокий звук незримой волны электричества:
"ТОВАРИЩИ! НА ПОМОЩЬ! НАД НАМИ ПРОИЗВЕДЕНО НАСИЛИЕ. МЫ ЗАПЕРТЫ МАТАПАЛЕМ В РАЙОНЕ РЕДЖИНАЛЬД-СИМПЛЯ. ПРОДОВОЛЬСТВИЯ НА ТРИ ДНЯ. ВЫХОДЫ ОХРАНЯЮТСЯ ГРУППОЙ 9. ТРЕБУЙТЕ СНЯТИЯ БЛОКАДЫ. ЕЩЁ ДВЕ НЕДЕЛИ - И МЫ ПОБЕДИМ. БОЛЬШАЯ ПРОГРАММА ВООРУЖЕНИЙ СОРВАНА. ДА ЗДРАВСТВУЕТ РЕВОЛЮЦИЯ! ПЕЙЧ".
* * *
- Пейч телеграфирует всему миру,- сказал второй секретарь Матапалю.Мне кажется, что дело заходит слишком далеко.
Матапаль вцепился в ручки кресла.
- Посмотрим,- процедил он сквозь золотые зубы.- Пошлите контррадио. Прошу вас докладывать о положении дел каждые десять минут.
Второй секретарь поклонился.
- Подождите.- Матапаль понизил голос: - Ваше мнение по поводу событий?
- Мы зашли слишком далеко. Хлеб, вода, газ - это допустимо... Но вооружённая сила... Мы нарушили элементарные права граждан Штатов.
- Вы думаете?
Матапаль записал несколько слов в блокнот.
В этот миг раздалось мелодичное пенье радиофона. Матапаль включил усилитель.
Из рупора послышался голос первого секретаря:
- В рабочих районах волнения. За час произошло в разных частях города 150 митингов протеста. Рабочие требуют снятия блокады Реджинальд-Симпля. Настроение тревожное. Получены радио о волнениях в Австралии, Англии, Японии; жду ваших распоряжений.
Матапаль подвинул к себе трубку и отрывисто отчеканил:
- Усильте охрану банков. Произведите тайную мобилизацию всех групп. Пресса должна выпустить экстренные выпуски с какой-нибудь сенсацией, отвлекающей общественное внимание от событий. Можно взорвать небоскрёб на углу Пятой авеню и Бродвея, убытки по счёту номер семьсот одиннадцать. Используйте Галифакса.
- Будет исполнено.
Матапаль кивнул головой. Второй секретарь вышел.
* * *
Экспресс влетел под стеклянный купол нью-йоркского Пенсильванского вокзала. Профессор Грант и Елена вышли из купе.
Было три часа двадцать пять минут дня, то есть тот наиболее тихий час Нью-Йорка, когда клерки ещё сидят на высоких табуретах в бетонных клетках, между небом и землёй, вращая ручки счетчиков, лая в настольные телефоны и прикладывая стальные линейки к листам гроссбухов. Тот час, когда мистеры в узких пальто лихорадочно вывинчивают автоматические ручки у палисандровых прилавков банков и с треском выдирают листки из чековых книжек. Час прилива шёлковых цилиндров на биржах, час куска свинины, жарящегося над синим веером газовой плиты.
Однако Нью-Йорк что-то слишком шумно встретил профессора Гранта.
Тучи аэропланов сбрасывали на шляпы прохожих и крыши авто миллионы летучек. Мальчишки-газетчики сбивали с ног людей. Метрополитены, со свистом глотающие туннели, как макароны, гудели миллионами человеческих голосов, слишком громких для трёх с половиной часов дня Нью-Йорка.
У вокзальной площади Грант увидел демонстрацию рабочих газовой сети. Они шли густой чёрной стеной, в безмолвии неся над головой красные плакаты.
Растерянные полисмены застенчиво прикладывали белые рубчатые дубинки к рыжим усам и не знали, что делать.
- В городе что-то случилось,- сказала Елена тревожно.
Профессор Грант поймал летящую над головой летучку и прочел:
"Призываю свободных граждан Штатов к полному спокойствию. Блокада Реджинальд-Симпля будет снята. Пейч, спровоцировавший рабочих доков, привлекается к суду. Матапаль".
Другая летучка гласила:
"Матапаль лжёт. Забастовка рабочих тяжёлой индустрии продолжается. Призываю рабочих к выдержке. Победа близка. Помогите снять блокаду. Пейч".
- Эге,- сказал профессор Грант.- Кажется, здесь назревают серьёзные события.
Елена остановила жестом руки проезжавшее такси и втащила задумавшегося отца внутрь.
- Дворец Центра! - крикнула она шоферу.
Улицы Нью-Йорка понеслись вокруг них каруселью. Дубинки полисменов, листки газетчиков, красные слоны автобусов, велосипедисты, фетровые шляпы, бары, мосты, форды, негритята с медными пуговицами, автоматы, сигарные лавки, кожура бананов на панели градом секли стёкла авто.
Казалось, что небоскрёбы Манхэттена валятся на стеклянные купола цирков, воздушные железные дороги падают в толпы на площади, ломая в своём падении памятники и пальмы.
Авто пролетело по Бродвею. Здесь у Таймс-сквера движение было настолько сильно, что моторы, бок к боку, сплошной стеной еле подвигались вперёд, стиснутые паюсной икрой пешеходов. Восемнадцать полисменов с трудом регулировали движение.
Едва авто Гранта проехало полкилометра от угла, как воздух рвануло с необычайной силой. Пешеходы попадали. Над толпой грозно пролетело синее пенсне, сорванное с магазина оптики. Раздался оглушительный взрыв.
Елена выглянула в окно. Там, позади, стоял столб дыма и пламени, в котором корчились железные балки и шторы.
Но остановиться было нельзя.
Тысячи такси рванулись вперёд.
От двадцатипятиэтажного небоскрёба на углу Таймс-сквера осталась пустая клетка, из которой люди и вещи были вытряхнуты, как выручка из проволочной кассы небогатого трактирщика перед закрытием заведения.
* * *
Очнувшись, Ван прежде всего схватился за велосипед, который был превращён в кривую восьмерку.
Туман застилал глаза.
- Чёрт возьми! - воскликнул Ван.- А он был так близко. Стоило ли платить бешеные деньги за экстренный поезд, чтобы первый упавший на дороге небоскрёб испортил всю музыку! Теперь его не найдёшь. Но всё равно я добьюсь своего! Я не допущу, чтобы моя репутация погибла!
Он сел на обломки велосипеда и зарыдал.
* * *
Профессор Грант с Еленой вошли в приёмную Дворца Центра.
7. Три минуты для человечества
- Я хотел бы видеть Матапаля,- сказал профессор Грант лакею с наружностью премьер-министра.
- Да, да. Нам немедленно нужно переговорить с мистером Матапалем.
Роскошный лакей оглядел профессора и его дочь взглядом опытного оценщика и нашёл, что оба посетителя не стоят вместе и 500.000 долларов.
Тем не менее тёмные консервы профессора и хорошенькая ножка Елены произвели на лакея известное впечатление.
- Пожалуйте,- сказал он, растворяя перед ними массивную палисандровую дверь.
Они очутились в очень большом кабинете, обставленном с деловой роскошью, по крайней мере, кожевенного короля.
Из-за стола поднялся немолодой человек во фраке. Его голова была кругла, как бильярдный шар. Между большим и средним пальцами правой руки он держал драгоценную гавану.
- Чем могу быть полезен?
- Мистер Матапаль...- взволнованно начала Елена.
- Сударыня,- грустно сказал человек во фраке,- я всего лишь второй лакей шестнадцатого секретаря мистера Матапаля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32