Ларисса отвернулась с отвращением.
– Денири не принадлежит к человеческому роду, – пояснила Дева. – Денири, покажи себя Лариссе в другом обличье.
– Я не готова, – захныкала она.
– Она не будет пугаться тебя, если узнает, кто ты, – продолжала Дева, игнорируя протесты Денири.
Денири взяла в рот еще кусок лягушки, бросила наземь остатки и прыгнула в воду. За ее превращением Ларисса не успела проследить, она лишь увидела гигантскую норку, которая выползла на берег, вернувшись к оставленной пище. Она стала есть, придерживая лягушку лапкой.
– Денири может принимать обличье женщины или норки. Ее друг – один из тех, кто может помочь нам, когда настанет нужный момент, – сказала Дева. – Денири, попроси Каедрина прибыть на остров. Если он не возражает, я хотела бы видеть его.
Громадная норка в роскошной шубе, блестящей от влаги, некоторое время размышляла, потом кивнула в знак согласия. Она съела последний кусок лягушки, посмотрела на Лариссу и побежала по сухой земле, нырнув затем в воду. Ларисса провожала ее взглядом.
– Она не внушает доверия, – сказала она немного погодя.
– Да, ты права. Таковы все зверьки ее породы. Они умны, эгоистичны. Им присуща жестокость. Но Денири любит Каедрина, которому я доверяю. Это – один из отшельников острова.
– Как матушка Уилена, – сказала Ларисса.
Дева с любопытством посмотрела на нее.
– Да, – медленно проговорила она. – Правильно. Каедрин когда-то жил на острове Дорвинии, но никогда не считал его своим домом. Некоторые полагали, что он из вистани, у него большая страсть к бродяжничеству. Он был солдатом, успешно занимался коммерцией, но не к этому лежало его сердце. Его тянуло в лес, к диким явлениям. Когда бродяжничество прибило его сюда, он ушел из городов и от людей. Лучшей подруги, чем Денири, Каедрину не сыскать.
– Я уважаю стремление Каедрина к одиночеству, – продолжала Дева, – но нам полезны будут его тактические навыки. Дюмон и Лонд – хитрые противники. Нам нужно до конца использовать все возможности, чтобы победить их.
Когда Дева упомянула Лонда, в ее голосе послышалась печаль. Стеснительно, не желая быть навязчивой, танцовщица спросила:
– В чем опасность Лонда? Откуда вы его знаете?
Дева помолчала. Ларисса подумала, что в своих расспросах она зашла слишком далеко. Наконец Дева заговорила:
– Это моя постоянная боль. Он был моей самой большой ошибкой, многие пострадали от него. Это мрачная история, которой я не хотела бы касаться, но ты спросила, ты должна знать это. Одевайся, пойдем со мной.
Ларисса последовала за Девой и села около нее, как и она, глядя в магическую воду. Отражения зеленой Девы и молодой танцовщицы поблекли, Ларисса вновь увидела окраины лесной опушки, где она играла с блуждающими огоньками.
Была зима, и торчащая из-под снега трава была покрыта инеем. Солнце ярко светило. Из деревни приближался молодой человек.
Ларисса нашла его захватывающе привлекательным. Он был элегантен и строен. Черные волосы ниспадали на его плечи. Глаза были синими, почти фиолетовыми. Он двигался с грацией кошки. На нем были прекрасные яркие одежды, в руке был причудливо украшенный жезл. На шее висели бусы, содержавшие косточки, коренья. Человек, выглядевший моложе Уилена, шел, осознавая свою волю.
– Его зовут Алондрин, – объяснила Дева, – он – бокору Порт-дЭлура.
– Бокору?
– Шаман, – сказала Дева, – или жрец. Когда-то такие были в каждом городе. Бокору отвечает потребностям населения в духовном, топи признают его.
– Никогда не слышала о бо… бокору в Порт-д-Элуре, – пробормотала Ларисса, разглядывая молодого человека.
– В этом качестве он больше не служит своему народу, – печально сказала Дева.
В магическом зеркале воды Дева появилась из тени кипарисов. Приветствуя друг друга, они поцеловались, и сцена пропала.
– Алондрин и я были любовниками вначале. Он был умнейшим и ярчайшим среди людей, очень любознательным. Он был отличным бокору.
Ларисса смотрела за меняющейся сценой. Алондрин, уже на несколько лет старше, все еще привлекательный, сменил свои яркие одежды на неброский черный плащ с капюшоном. На шее было больше бус. Лицо украшала борода. Теперь бусы были украшены не кореньями и перьями, а другими вещами, которые Лариссе показались зловещими. Там было много костей и странно окрашенных камешков. Защитительные коренья пропали. Жезл Алондрина венчался черепом какого-то маленького животного.
Лицо бокору также претерпело изменения. Прежняя уверенность в себе уступила место наглости. Когда-то прекрасные черты потускнели и стали сердитыми.
– Что толку от власти, если ее не употреблять? – сплюнул Алондрин. – Почему ты упорно обращаешься со мной таким образом? Я лишь хочу научиться, усовершенствовать мои навыки. Почему это опасно?
Зелёные глаза Девы наполнились слезами.
– Любовь моя, – сказала она голосом, напоминавшим сильный ветер. – В этом больше опасностей, чем ты можешь знать. Магия плодов и цветов – дар, нацеленный на улучшение, а не на развитие алчности. Знания, которые ты получил от меня, нельзя обратить против добра.
– В таком случае я буду учиться другой магии, – отвечал Алондрин, сердясь. – Магии, которая будет послушна мне.
– Нет, любимый! Это повредит тебе, разрушит личность. Именно в этом погибель учености на костях и крови, которое возьмет от тебя больше, чем оно может дать. Кровь требует больше крови!
– Мне нет до этого дела, поскольку она будет литься по моей воле! – закричал Алондрин.
В бешенстве он со всей силой направил свой жезл на нее. Однако Дева быстро увернулась. Она изогнулась как трава под ветром. Она сделала несколько движений, и жезл в руках Алондрина затрепетал. Череп упал на землю, а пораженный бокору увидел, что держит в руках змею. Выронив шипящее существо, он побежал в город. Его плащ развевался за ним.
Дева подобрала змею и зарыдала. Она потерлась щекой о змеиную голову, а змея своим жалом лизнула ее в щеку. Дева повесила змею себе на шею, и та обернула ее почти с нежностью.
Изображение распалось. Волшебное зеркало воды вновь отражало только лица тех, кто глядел в него, и голубые небеса.
– Алондрин повернул против топей, против всего, что поддерживало баланс. Он оставил свой пост бокору, предоставив населению самому решать свои проблемы. Многие болели и умирали. Другие погибли в топях от своей неприспособленности. Алондрину до этого не было дела. Он заботился только о том, чтобы стать черным колдуном. Он узнал, что блуждающие огоньки питаются эмоциями и сильны этим. Он пытался использовать это. Но ему это не удалось, он стал находить удовольствие в боли других. Он вступил на путь магии крови и костей, этот путь не может дать удовлетворения, а лишь разжигает новые желания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63