«Что такое ценное они ищут на Тиугальбе? Все как с цепи сорвались. Можно подумать, кто первый сыщет – тот кум королю. Что там может быть: магический кристалл, философский камень, эликсир бессмертия или абсолютное оружие? Или всего-навсего старинная бирюлька ценой в миллиард кредитов?»
Ни к какой экспедиции на Белую Мальту он уже не готовился, а вместо этого решил в лепешку разбиться, но раскопать что-нибудь про эту самую Тиугальбу. У него были свои источники информации, которыми не пользовался ни Биттнер, ни Пеньковски.
Нужные ему сайты были действительно закрыты. Но ведь остаются фундаментальные «Археология Внеземелья» и «История Второй Конкисты»… Странички, посвященные Тиугальбе, оказались вырваны. Биттнер не врал. А «Тайны кладов» и «Галактические древности»? Кукиш. Да, кто-то очень постарался.
Тогда Платон решил связаться с Олдуваем. Этой кличкой когда-то наградили начинающего копателя архивов Ван Сяо-линя. Теперь он стал крупнейшим авторитетом в окрестностях Земли. Но его имя вряд ли прогремит в освоенной части Галактики наряду с именами знатных звездопроходцев или звезд виртуала. «Бумажные черви», как называют себя черные архивисты, больше всего на свете не любят огласки.
Олдуваем Ван Сяо-линя назвали после истории с найденным в Африке первопредком человека. Ватикан засекретил любые сведения о нем. Китаец вышел на электронную тюрьму, где был заперт информационный слепок археантропа Миши, взломал хитроумную защиту и выпустил его в Интернет. Поднялся страшный шум, и юристы отговорили папу римского судиться с хакером, тем самым превращая его в мученика.
Об удивительной способности Олдувая находить спрятанные сведения и восстанавливать уничтоженные файлы ходили легенды. Его наверняка устраивала роль чудотворца, почти мифической личности.
Платон знал пароль «Фонда бумажных червей»– чего-то вроде межпланетного союза черных архивистов. Установив максимально доступную ему защиту, археолог вошел в сеть «Фонда» и отправил на имя Цзян-Тайгун (один из сетевых псевдонимов Олдувая) краткую шифрованную записку. Этот простой, но эффективный код знали только выпускники истфака Маханского университета.
Олдувай связался с Рассольниковым через два часа по обычной тахионной линии.
– Привет тебе, наидостойнейший из гробокопателей. Давненько мы не шептались. Вот решил звякнуть тебе, пока рис тушится на плите.
Китаец, сидя по-турецки, парил над грядками с проклюнувшимся чесноком. Он любил надевать антигравитационный пояс. Поза и хитрая улыбка Ван Сяо-линя свидетельствовали: он вполне доволен собой и, значит, сделал все, что мог. – Рад тебя видеть, Олдувай.
Далее последовал шутливый разговор о погоде в обоих мирах, обмен кулинарными рецептами и смешными историями из жизни черных археологов и черных архивистов. В конце беседы Олдувай сказал:
– С оказией я отправил тебе посылочку. Там немного свежих грибов и овощей с моего огорода.
– Ты слишком добр ко мне, – ответил Платон Рассольников условной фразой. Она означала: «Скажи свою цену».
Олдувай зажмурился, как мечтающий о сметане кот, а потом промурлыкал:
– Ты вот что, Атлантида… Привези мне какой-нибудь сувенирчик.
* * *
Невесть откуда налетевшая тучка выдавила из себя сотню жиденьких капель. Никто из людей даже не заметил этой жалкой пародии на дождь. Зато Непейвода был возмущен до глубины души. «И это называется „сухой сезон"! Ни за что бы не отправился сюда, знай о таких сюрпризах!» Он едва успел вытащить из походного уплотнителя плащ и избежать неприятностей. Уплотнитель материи, плывущий на антигравитационной подушке, мог вместить тонны полезных вещей, упрессованных до плотности атомных ядер.
Тучка, остудившая на несколько минут воздух, напомнила Платону о Старой Земле. И он пустился вприпрыжку по тротуару, не пропуская ни одной лужицы. Нужно соблюдать священную традицию: чем тебе хреновей, тем веселее надо казаться.
«Эти мясистые, громоздкие существа, больше похожие на тупых пожирателей листьев, чем на разумных, топают прямо по лужам, впустую разбрызгивая драгоценную влагу, – мысленно ворчал Двунадесятый Дом. – Никак не привыкну, что воды может быть так много».
Непейвода встряхнулся, подтянул грудь и живот. Несколько сотен его клеточек начали было расползаться по рукаву плаща – пришлось прикрикнуть на них. Чертовски трудно сохранять видимость такого крупного тела. Слишком много точек соединения – никак не избежать рыхлости.
Особая нагрузка, конечно, ложится на ноги-столбы. И слишком толстыми их не сделаешь – в штанины не влезут, а тонкие не выдержат веса симбионтов. И уж не дай Дом попасть в толчею, в гущу этих двуногих!.. Растянут, разорвут плоть, и тогда затопчут наверняка. Только одежка останется лежать на земле – остро пахнущие муравьиной кислотой тряпки.
Непейвода бодро вышагивал по каменным плитам, на порядочном расстоянии следуя за Платоном Рассольниковым. Пах господин археолог сейчас нейтрально, как и положено обычному двуногому, – деловитостью, готовностью к работе. «Аромат» слежки (охотничьего азарта и напряжения) издавали трое людей и пятеро термопсисов, которые тоже вели Платона. Он стал опасно популярен. Термопсисы одновременно воняли тревогой – боялись нового нападения.
А затем Платон повстречал странное создание под не менее странным названием «бар-боз». Из его тела растет еще больше нитей, чем из двуногих, бар-боз весь ими покрыт. Противно смотреть, как они шевелятся на ветру… «Опасность! Опасность!» – беззвучно завопили мирмики-нервус, самые пугливые из клеточек Дома. Сцепка начала слабеть, Непейвода покачнулся, как пьяный.
«Цыц! – рявкнул он на клеточки. – А не то покусаю!» Кусаться обожали несколько его симбиотических видов – только дай волю. Мирмики-нервус тут же заглохли.
Шпики по-прежнему не обращали на Двунадесятый Дом внимания, принимая его за обычного туриста.
Археолог коснулся бар-боза рукой. Тот стал издавать странные звуки и вертеть задним отростком. Дом эти звуки не понимал, но он явственно чувствовал запах удовольствия. Он слышал выражение «вилять хвостом» – вероятно, речь идет как раз об этом кусочке плоти. А звуки? Как же они называются? «Скулить», «визжать», «тявкать»? Не слишком ли много для одного уродца? Поди разберись…
– Пёсик!.. Какой хороший песик…– приговаривал Платон, ублажая пса. Чесал ему за ушами, шею, холку. Потом бар-боз повалился на спину, раздвинул лапы, обнажив все свои прелести, и археолог стал начесывать поросшее светлой шерстью пузо.
«Мое терпение безгранично, – уговаривал себя Двунадесятый Дом. – Просто безгранично… Но когда же это кончится?!»
Теперь Непейвода всюду сопровождал Платона. События, произошедшие за время недолгой поездки археолога в Пуэрто-Лагуна, напугали обоих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Ни к какой экспедиции на Белую Мальту он уже не готовился, а вместо этого решил в лепешку разбиться, но раскопать что-нибудь про эту самую Тиугальбу. У него были свои источники информации, которыми не пользовался ни Биттнер, ни Пеньковски.
Нужные ему сайты были действительно закрыты. Но ведь остаются фундаментальные «Археология Внеземелья» и «История Второй Конкисты»… Странички, посвященные Тиугальбе, оказались вырваны. Биттнер не врал. А «Тайны кладов» и «Галактические древности»? Кукиш. Да, кто-то очень постарался.
Тогда Платон решил связаться с Олдуваем. Этой кличкой когда-то наградили начинающего копателя архивов Ван Сяо-линя. Теперь он стал крупнейшим авторитетом в окрестностях Земли. Но его имя вряд ли прогремит в освоенной части Галактики наряду с именами знатных звездопроходцев или звезд виртуала. «Бумажные черви», как называют себя черные архивисты, больше всего на свете не любят огласки.
Олдуваем Ван Сяо-линя назвали после истории с найденным в Африке первопредком человека. Ватикан засекретил любые сведения о нем. Китаец вышел на электронную тюрьму, где был заперт информационный слепок археантропа Миши, взломал хитроумную защиту и выпустил его в Интернет. Поднялся страшный шум, и юристы отговорили папу римского судиться с хакером, тем самым превращая его в мученика.
Об удивительной способности Олдувая находить спрятанные сведения и восстанавливать уничтоженные файлы ходили легенды. Его наверняка устраивала роль чудотворца, почти мифической личности.
Платон знал пароль «Фонда бумажных червей»– чего-то вроде межпланетного союза черных архивистов. Установив максимально доступную ему защиту, археолог вошел в сеть «Фонда» и отправил на имя Цзян-Тайгун (один из сетевых псевдонимов Олдувая) краткую шифрованную записку. Этот простой, но эффективный код знали только выпускники истфака Маханского университета.
Олдувай связался с Рассольниковым через два часа по обычной тахионной линии.
– Привет тебе, наидостойнейший из гробокопателей. Давненько мы не шептались. Вот решил звякнуть тебе, пока рис тушится на плите.
Китаец, сидя по-турецки, парил над грядками с проклюнувшимся чесноком. Он любил надевать антигравитационный пояс. Поза и хитрая улыбка Ван Сяо-линя свидетельствовали: он вполне доволен собой и, значит, сделал все, что мог. – Рад тебя видеть, Олдувай.
Далее последовал шутливый разговор о погоде в обоих мирах, обмен кулинарными рецептами и смешными историями из жизни черных археологов и черных архивистов. В конце беседы Олдувай сказал:
– С оказией я отправил тебе посылочку. Там немного свежих грибов и овощей с моего огорода.
– Ты слишком добр ко мне, – ответил Платон Рассольников условной фразой. Она означала: «Скажи свою цену».
Олдувай зажмурился, как мечтающий о сметане кот, а потом промурлыкал:
– Ты вот что, Атлантида… Привези мне какой-нибудь сувенирчик.
* * *
Невесть откуда налетевшая тучка выдавила из себя сотню жиденьких капель. Никто из людей даже не заметил этой жалкой пародии на дождь. Зато Непейвода был возмущен до глубины души. «И это называется „сухой сезон"! Ни за что бы не отправился сюда, знай о таких сюрпризах!» Он едва успел вытащить из походного уплотнителя плащ и избежать неприятностей. Уплотнитель материи, плывущий на антигравитационной подушке, мог вместить тонны полезных вещей, упрессованных до плотности атомных ядер.
Тучка, остудившая на несколько минут воздух, напомнила Платону о Старой Земле. И он пустился вприпрыжку по тротуару, не пропуская ни одной лужицы. Нужно соблюдать священную традицию: чем тебе хреновей, тем веселее надо казаться.
«Эти мясистые, громоздкие существа, больше похожие на тупых пожирателей листьев, чем на разумных, топают прямо по лужам, впустую разбрызгивая драгоценную влагу, – мысленно ворчал Двунадесятый Дом. – Никак не привыкну, что воды может быть так много».
Непейвода встряхнулся, подтянул грудь и живот. Несколько сотен его клеточек начали было расползаться по рукаву плаща – пришлось прикрикнуть на них. Чертовски трудно сохранять видимость такого крупного тела. Слишком много точек соединения – никак не избежать рыхлости.
Особая нагрузка, конечно, ложится на ноги-столбы. И слишком толстыми их не сделаешь – в штанины не влезут, а тонкие не выдержат веса симбионтов. И уж не дай Дом попасть в толчею, в гущу этих двуногих!.. Растянут, разорвут плоть, и тогда затопчут наверняка. Только одежка останется лежать на земле – остро пахнущие муравьиной кислотой тряпки.
Непейвода бодро вышагивал по каменным плитам, на порядочном расстоянии следуя за Платоном Рассольниковым. Пах господин археолог сейчас нейтрально, как и положено обычному двуногому, – деловитостью, готовностью к работе. «Аромат» слежки (охотничьего азарта и напряжения) издавали трое людей и пятеро термопсисов, которые тоже вели Платона. Он стал опасно популярен. Термопсисы одновременно воняли тревогой – боялись нового нападения.
А затем Платон повстречал странное создание под не менее странным названием «бар-боз». Из его тела растет еще больше нитей, чем из двуногих, бар-боз весь ими покрыт. Противно смотреть, как они шевелятся на ветру… «Опасность! Опасность!» – беззвучно завопили мирмики-нервус, самые пугливые из клеточек Дома. Сцепка начала слабеть, Непейвода покачнулся, как пьяный.
«Цыц! – рявкнул он на клеточки. – А не то покусаю!» Кусаться обожали несколько его симбиотических видов – только дай волю. Мирмики-нервус тут же заглохли.
Шпики по-прежнему не обращали на Двунадесятый Дом внимания, принимая его за обычного туриста.
Археолог коснулся бар-боза рукой. Тот стал издавать странные звуки и вертеть задним отростком. Дом эти звуки не понимал, но он явственно чувствовал запах удовольствия. Он слышал выражение «вилять хвостом» – вероятно, речь идет как раз об этом кусочке плоти. А звуки? Как же они называются? «Скулить», «визжать», «тявкать»? Не слишком ли много для одного уродца? Поди разберись…
– Пёсик!.. Какой хороший песик…– приговаривал Платон, ублажая пса. Чесал ему за ушами, шею, холку. Потом бар-боз повалился на спину, раздвинул лапы, обнажив все свои прелести, и археолог стал начесывать поросшее светлой шерстью пузо.
«Мое терпение безгранично, – уговаривал себя Двунадесятый Дом. – Просто безгранично… Но когда же это кончится?!»
Теперь Непейвода всюду сопровождал Платона. События, произошедшие за время недолгой поездки археолога в Пуэрто-Лагуна, напугали обоих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93