Однако он вцепился в оружие и, задохнувшись от боли, все-таки не выпустил его из рук. Пилот и Платон сползли на пол и боролись, зажатые между кресел.
Враг сумел перевернуться на бок. Еще немного – и он выстрелит в Рассольникова. Археолог дубасил его кулаком левой руки по спине. Вряд ли эти удары могли решить исход схватки. Но муравейник вдруг вскрикнул, потом еще и еще. И вот он уже орал благим матом, катаясь по полу. Ему стало не до археолога. Выронив станнер, он взмахивал руками, лупил себя по гибкому скафандру, подскакивал, ударялся о сиденья и подлокотники кресел.
Платон не мог понять, что происходит с пилотом, но оружие было теперь у него в руках. Продолжая выть и стонать, враг начал судорожно раскупоривать свой скафандр. Археолог поставил регулятор станнера в среднее значение и выпалил, надеясь обездвижить пилота. Тот дернулся, замер в воздухе и с грохотом рухнул на пол. Готов!
Платон сунулся в кабину. Челнок летел на автопилоте, и пока ему ничто не угрожало. Рассольников вернулся в пассажирский отсек, наклонился над Непейводой. Двунадесятый Дом был частично парализован – от выстрелов станнера вырубились клеточки, составлявшие его лицо и плечи. Они осыпались на пол, лежали на его груди и коленях. Тысячи маленьких параличей слились в один, едва не лишив сознания и сам ходячий муравейник. Он еще долго не мог очухаться, сидел в кресле, безголовый, но живой, и тихонько шевелил руками и ногами.
Оставив напарника приходить в себя, Платон снял скафандр с поверженного пилота. Удивительная картина предстала его взору, стоило отстегнуть шлем и стащить «рыбью кожу» с плеч муравейника. Под тонким слоем недвижимых «мурашей» обнаружился Папаиоану номер три. Он был коротко пострижен в отличие от номера два, заметно худее, чем номер один, но несомненно тот же самый человек. Адриан Папаиоану– сильно покусанный пришедшими в ярость клеточками, а затем парализованный выстрелом станнера.
Подменяя убитого или плененного им муравьиного пилота, он должен был хорошенько замаскироваться. То ли приманил сильнодействующими феромонами лишившиеся хозяина клеточки, то ли купил на черном рынке за бешеные деньги «кусок» разумного муравейника. Как бы там ни было, тонкий слой «мурашей» прикрывал человеческое тело до той поры, пока на него не набросился с кулаками Платон. Доселе клеточки проявляли лояльность к своему новому хозяину, но удары терпеть не стали. И не выстрели археолог из станнера, Папаиоану был бы обречен на мучительную смерть от муравьиных укусов.
Теперь Адриана номер три нужно как следует допросить, а потом решать, что делать дальше. Но времени в обрез: челнок уже приблизился к «Эль-Гарде». Пора просить у диспетчера разрешение на стыковку, не то придется платить бешеный штраф. В космонавигации с драконовскими законами, принятыми Лигой, не поспоришь – раздавит как букашку.
Муравьиный пилот был мертв, и Платону пришлось взять на себя управление корабликом. Слава богу, не в первый раз.
Челнок благополучно состыковался с «Эль-Гардой». Очищенный от парализованных клеточек и крепко связанный, Адриан Папаиоану неподвижно лежал на полу салона. Грудь его чуть заметно колебалась, глаза были закрыты. Кожа была покрыта красными волдырями от сотен муравьиных укусов.
Скрытно перетащить пленника на «Оболтус» было нелегким делом. Пришлось связаться с Кребдюшином и попросить помощи. Тот чертыхнулся, прокляв тот день, когда народился на свет, но все-таки послал на челнок своего раба.
Появившись в пассажирском салоне челнока, разумный гриб что-то проскрипел и начал приплясывать на единственной ноге, вращаясь вокруг своей оси и корчась. С краев его покрытой бородавками шляпы спускались клейкие белесые нити. Он, будто гигантский шелковичный червь, давил из себя пряжу, а потом с головы до пят оплел ею Папаиоану. Пленник все еще не пришел в себя. Для дыхания в коконе ему оставили одно маленькое отверстие.
Кребдюшин договорился со знакомым таможенником, чтобы тот вовремя закрыл глаза и не спешил их открывать. Услышав затребованную сумму, Непейвода застонал, скрежетнул зубами, но вынужден был согласиться. Куда денешься?..
Полностью запеленатый, с прижатыми к туловищу руками, шпион походил на куколку огромной бабочки или мумию мамранского фараона. Подхватив упакованного пленника, напарники и гриб вытащили его из челнока и поволокли к выходу из фффукуарабского терминала. Нужно было пройти таможенный пост и погрузить «куколку» в транспортную капсулу, которая домчит их к межпланетной стыковочной зоне. Там среди десятков всевозможных звездных посудин томился любвеобильный кораблик по имени «Оболтус».
Толстяк-таможенник лениво вывалился из бронированного модуля и, помахивая жезлом парализатора, медленно двинулся к капсуле, замершей на входе в вакуумную трубу. Выражение лица у него было как у кота, увидевшего банку со сметаной.
Платон зажмурился и во всех подробностях представил, как хлещет этого типа бамбуковой тросточкой по лоснящейся, раскормленной физиономии. Мечты, мечты – в чем ваша сладость?..
– Чего везем? – Таможенник одарил напарников широкой улыбкой и легонько постукал парализатором по фонарю кабины. Офицер был шарообразным, но он крепко стоял на ногах, да и ростом его бог не обидел– два метра с гаком. Похоже, крепкий мужик.
Двунадесятый Дом откинул фонарь, высунулся по пояс из капсулы и, состроив ответную улыбку, произнес сладкоголосо:
– Куколку, господин офицер. Куколку гусеницы крагаза. На личный прокорм. Это наша любимая еда, госпо…
Таможенник не дал ему договорить. Он выразительно покачал головой и сказал с усмешечкой:
– Значит, санитарного инспектора придется звать.
– У нас есть разрешение…– Дом полез в карман за бумажником. Хрустские стокредитные купюры пахли чем-то неуловимо знакомым. Наверное, исполнением желаний.
Взвесив на ладони пачку галактических кредитов, таможенник скривил губы:
– Уж больно велика куколка – тяжелее тянет.
Вот тебе и договорились!.. Археолог подумал, что Непейвода сейчас помрет. Не от жадности, понятное дело, – от патриотизма. Новые траты были разорительны для его бедной-несчастной ФФФукуараби. Ходячий муравейник с трудом пересилил желание размозжить вымогателю башку и протянул ему остаток денег вместе с шикарным кожаным бумажником.
– У меня больше нет, – сказал он со смесью печали и скрытой угрозы.
Таможеннику его интонация не понравилась. Он стоял у капсулы, раздумывая. Платон шумно почесал затылок и понял, что его терпение лопнуло. Он одним прыжком выскочил наружу, сделал пару танцующих шагов и положил левую руку на рыхлое плечо офицера.
– Скромнее надо быть, – произнес Платон ласковым голосом, потом добавил, беззвучно шевельнув губами:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Враг сумел перевернуться на бок. Еще немного – и он выстрелит в Рассольникова. Археолог дубасил его кулаком левой руки по спине. Вряд ли эти удары могли решить исход схватки. Но муравейник вдруг вскрикнул, потом еще и еще. И вот он уже орал благим матом, катаясь по полу. Ему стало не до археолога. Выронив станнер, он взмахивал руками, лупил себя по гибкому скафандру, подскакивал, ударялся о сиденья и подлокотники кресел.
Платон не мог понять, что происходит с пилотом, но оружие было теперь у него в руках. Продолжая выть и стонать, враг начал судорожно раскупоривать свой скафандр. Археолог поставил регулятор станнера в среднее значение и выпалил, надеясь обездвижить пилота. Тот дернулся, замер в воздухе и с грохотом рухнул на пол. Готов!
Платон сунулся в кабину. Челнок летел на автопилоте, и пока ему ничто не угрожало. Рассольников вернулся в пассажирский отсек, наклонился над Непейводой. Двунадесятый Дом был частично парализован – от выстрелов станнера вырубились клеточки, составлявшие его лицо и плечи. Они осыпались на пол, лежали на его груди и коленях. Тысячи маленьких параличей слились в один, едва не лишив сознания и сам ходячий муравейник. Он еще долго не мог очухаться, сидел в кресле, безголовый, но живой, и тихонько шевелил руками и ногами.
Оставив напарника приходить в себя, Платон снял скафандр с поверженного пилота. Удивительная картина предстала его взору, стоило отстегнуть шлем и стащить «рыбью кожу» с плеч муравейника. Под тонким слоем недвижимых «мурашей» обнаружился Папаиоану номер три. Он был коротко пострижен в отличие от номера два, заметно худее, чем номер один, но несомненно тот же самый человек. Адриан Папаиоану– сильно покусанный пришедшими в ярость клеточками, а затем парализованный выстрелом станнера.
Подменяя убитого или плененного им муравьиного пилота, он должен был хорошенько замаскироваться. То ли приманил сильнодействующими феромонами лишившиеся хозяина клеточки, то ли купил на черном рынке за бешеные деньги «кусок» разумного муравейника. Как бы там ни было, тонкий слой «мурашей» прикрывал человеческое тело до той поры, пока на него не набросился с кулаками Платон. Доселе клеточки проявляли лояльность к своему новому хозяину, но удары терпеть не стали. И не выстрели археолог из станнера, Папаиоану был бы обречен на мучительную смерть от муравьиных укусов.
Теперь Адриана номер три нужно как следует допросить, а потом решать, что делать дальше. Но времени в обрез: челнок уже приблизился к «Эль-Гарде». Пора просить у диспетчера разрешение на стыковку, не то придется платить бешеный штраф. В космонавигации с драконовскими законами, принятыми Лигой, не поспоришь – раздавит как букашку.
Муравьиный пилот был мертв, и Платону пришлось взять на себя управление корабликом. Слава богу, не в первый раз.
Челнок благополучно состыковался с «Эль-Гардой». Очищенный от парализованных клеточек и крепко связанный, Адриан Папаиоану неподвижно лежал на полу салона. Грудь его чуть заметно колебалась, глаза были закрыты. Кожа была покрыта красными волдырями от сотен муравьиных укусов.
Скрытно перетащить пленника на «Оболтус» было нелегким делом. Пришлось связаться с Кребдюшином и попросить помощи. Тот чертыхнулся, прокляв тот день, когда народился на свет, но все-таки послал на челнок своего раба.
Появившись в пассажирском салоне челнока, разумный гриб что-то проскрипел и начал приплясывать на единственной ноге, вращаясь вокруг своей оси и корчась. С краев его покрытой бородавками шляпы спускались клейкие белесые нити. Он, будто гигантский шелковичный червь, давил из себя пряжу, а потом с головы до пят оплел ею Папаиоану. Пленник все еще не пришел в себя. Для дыхания в коконе ему оставили одно маленькое отверстие.
Кребдюшин договорился со знакомым таможенником, чтобы тот вовремя закрыл глаза и не спешил их открывать. Услышав затребованную сумму, Непейвода застонал, скрежетнул зубами, но вынужден был согласиться. Куда денешься?..
Полностью запеленатый, с прижатыми к туловищу руками, шпион походил на куколку огромной бабочки или мумию мамранского фараона. Подхватив упакованного пленника, напарники и гриб вытащили его из челнока и поволокли к выходу из фффукуарабского терминала. Нужно было пройти таможенный пост и погрузить «куколку» в транспортную капсулу, которая домчит их к межпланетной стыковочной зоне. Там среди десятков всевозможных звездных посудин томился любвеобильный кораблик по имени «Оболтус».
Толстяк-таможенник лениво вывалился из бронированного модуля и, помахивая жезлом парализатора, медленно двинулся к капсуле, замершей на входе в вакуумную трубу. Выражение лица у него было как у кота, увидевшего банку со сметаной.
Платон зажмурился и во всех подробностях представил, как хлещет этого типа бамбуковой тросточкой по лоснящейся, раскормленной физиономии. Мечты, мечты – в чем ваша сладость?..
– Чего везем? – Таможенник одарил напарников широкой улыбкой и легонько постукал парализатором по фонарю кабины. Офицер был шарообразным, но он крепко стоял на ногах, да и ростом его бог не обидел– два метра с гаком. Похоже, крепкий мужик.
Двунадесятый Дом откинул фонарь, высунулся по пояс из капсулы и, состроив ответную улыбку, произнес сладкоголосо:
– Куколку, господин офицер. Куколку гусеницы крагаза. На личный прокорм. Это наша любимая еда, госпо…
Таможенник не дал ему договорить. Он выразительно покачал головой и сказал с усмешечкой:
– Значит, санитарного инспектора придется звать.
– У нас есть разрешение…– Дом полез в карман за бумажником. Хрустские стокредитные купюры пахли чем-то неуловимо знакомым. Наверное, исполнением желаний.
Взвесив на ладони пачку галактических кредитов, таможенник скривил губы:
– Уж больно велика куколка – тяжелее тянет.
Вот тебе и договорились!.. Археолог подумал, что Непейвода сейчас помрет. Не от жадности, понятное дело, – от патриотизма. Новые траты были разорительны для его бедной-несчастной ФФФукуараби. Ходячий муравейник с трудом пересилил желание размозжить вымогателю башку и протянул ему остаток денег вместе с шикарным кожаным бумажником.
– У меня больше нет, – сказал он со смесью печали и скрытой угрозы.
Таможеннику его интонация не понравилась. Он стоял у капсулы, раздумывая. Платон шумно почесал затылок и понял, что его терпение лопнуло. Он одним прыжком выскочил наружу, сделал пару танцующих шагов и положил левую руку на рыхлое плечо офицера.
– Скромнее надо быть, – произнес Платон ласковым голосом, потом добавил, беззвучно шевельнув губами:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93