Потом собственные подчиненные пытались его убить. Затем эта безумная посадка. И вот теперь он ждет у моря погоды, не зная, как жить дальше, что будет с его карьерой, а значит, и судьбой.
– Купайтесь, если хотите, но только по очереди, – спохватившись, что слишком долго молчит, разрешил лейб-коммодор. Если события тебе не подвластны, то сделай вид, будто их контролируешь. – Пока есть время.
Но времени у них оставалось немного.
В тропиках полуденный зной невыносим. Чтобы понять это, не надо жить здесь годами – достаточно часок посидеть на солнцепеке. Вскоре Сандерсону надоело зажариваться живьем и, покинув раскаленную лодку, он сошел на косу. Гордость не позволяла ему последовать примеру подчиненных и раздеться. Он прел в своем командирском скафандре, и никакая принудительная вентиляция не спасала. Умные вещи глупеют в самый неподходящий момент.
Комендант сел, прислонившись спиной к валуну, закрыл лицо рукой, защищая его от нещадно палящего солнца, и сквозь розовые колбасы пальцев смотрел, как охранники резвятся на мелководье, будто малые дети.
«А где мои дети? – вдруг подумал Сандерсон и удивился этому вопросу. – Разве у таких, как я, может быть потомство? Мы отдали себя делу – целиком, без остатка. И что получили взамен? Вот меня взяли в заложники– и что? Меня пытаются выручить? Отбить? Мстят за меня? Ха-ха…
У нас в Карантине не принято называть вещи своими именами. А по сути все мы – заложники службы. У нас нет семей, мы проводим свою жизнь вдали от родины, лучшие наши годы невозвратимы. Мы вернемся домой никому ненужными стариками или инвалидами. Прохожие будут шарахаться от нас, чувствуя несмываемый запах казармы. Соседи не станут здороваться с нами. Женщины… Вряд ли найдется такая дура…– мысли его стали сбиваться от жары. – Надо сначала хорошенько напоить… или выложить ей половину пенсии…»
Эти мысли появились у него впервые, хоть в них не было ничего странного. Лейб-коммодор не знал, что здесь, на Тиугальбе, он впервые за долгое время оказался вне действия гипнотических излучателей, установленных на каждом боевом корабле и в каждой крепости. Поначалу на его сознание еще действовало остаточное излучение, но вот сейчас он впервые стал свободен, абсолютно свободен!
– …мендант! – вдруг на полуслове проснулся тахионный передатчик. Значит, сработало запрограммированное Непейводой реле времени. – Господин комендант! Ответьте мне!
– Я слушаю, – сказал Сандерсон и подал знак охранникам, чтоб вылезали из воды и одевались.
– Слава богу! – радостно воскликнул знакомый голос. – Пупыш на связи. Я думал, вы погибли. В крепости мятеж. Кто из наших поддержал мятежников, я не знаю. Я забаррикадировался на Командном Посту, но связаться с людьми не могу.
Комендант молчал. Лейб-перанг решил, что связь прервалась, и испугался:
– Вы слышите меня?!
– Слышу тебя хорошо. Продолжай…
– Я сообщил о случившемся Киндерглассу. Он сказал, что примет меры.
«Примет меры…– Сандерсон вдруг понял, что это значит. – Старик не любит выносить сор из избы. Во избежание огласки он может сжечь не только корабль или крепость, но и целую планету».
– Я должен вернуться в крепость, – в голосе коменданта появились стальные нотки. – Спускай катер.
– Катера захвачены…
– Свяжись с Санчесом. Пусть он вышлет помощь.
Лейб-коммодор Энрике Санчес командовал орбитальной крепостью «Запор-3». Считалось, что они с Бьерном – друзья. Но теперь Сандерсон не знал, так ли это.
И тут коменданта окатило холодом: «Если Пупыш контролирует Командный Пост, значит, и управление огнем в его руках. Тогда именно он пытался сжечь меня вместе с нарушителями и на его совести погибший глиссер! А сейчас он наводит по тахионному лучу ракету…»
– Слушаюсь, – глухо произнес Пупыш.
Сандерсону нестерпимо захотелось прервать связь и рвануть на лодке вдоль побережья. Но он не позволил своим желаниям возобладать над здравым смыслом: действовать надо с умом. Нельзя просто так оборвать связь – контрразведчик тотчас откроет огонь.
– Даю тебе десять минут. Мы будем готовить посадочную площадку. Тут много камней… Как понял?
– Так точно.
Сандерсон выключил рацию и крикнул охранникам, кото рые уже натянули на себя скафандры:
– Сваливаем! Быстро!
Карантинщики гребли, развив бешеный темп, но солдатским мускулам не тягаться с реактивными движками. Ракеты ударили по косе, когда надувная лодка была от нее всего в ста метрах. Взрывной волной лодку подхватило с низкого гребня волны и, перевернув в воздухе, швырнуло о воду. Удар был так силен, что двоим охранникам переломило хребет, еще у одного хрустнула шея. Двое остальных были оглушены и пошли на дно.
Лейб-коммодора бог миловал. Прежде чем потерять сознание, он мертвой хваткой вцепился в канатик, опоясывающий лодку.
Первое, что увидел Сандерсон, было изумрудно-перламутровое, исходящее переливчатыми солнечными лучами небо. «Я уже в раю? – подумал он, и самому стало смешно. – Карантинщиков не берут в рай. Мы – великие грешники. Клеймо на нас ставить некуда». И он засмеялся от радости, что еще может смеяться.
Лейб-коммодор лежал на мельчайшем белом песке. Идеальное место для пляжа. Только кучи вынесенного волнами тростника и обрывки водорослей портили картину. Маленький крабик выскочил из-за обкатанного морем белесого корневища и стремглав пробежал мимо ступней коменданта. Наверняка этот плавник когда-то был могучим зверодревом.
Сандерсон глянул на часы и не поверил своим глазам. После залпа с орбиты прошло трое суток.
– Чертов будильник!
Управляющий часами процессор обиженно пискнул и подтвердил точное среднегалактическое время.
– Что со мной? – спросил лейб-коммодор вшитого под мышку. кибердиагноста. Эти умные и деятельные малютки положены всем старшим офицерам Карантина.
– Хрр-хх. Кх-хх…– долго откашливался и хрипел диагност. Видно, ему тоже досталось. – Беда, хозяин. Позвоночник поврежден. Твои ноги не смогут ходить без регенерации нервной ткани. Ты ведь их не чувствуешь – признайся мне…
– Чушь! – выкрикнул Сандерсон. – Я ведь доплыл до берега!
– Тебя вынесло волной. Я заставлял твои руки грести, когда ты был без сознания.
– А теперь заставь ноги ходить!
– Я израсходовался, – начал оправдываться кибердиагност. – Без подзарядки я ни на что не годен.
Тогда, лежа на засыпанным ломаным камышом песке у воды, лейб-коммодор попробовал связаться с Санчесом. Конечно, Пупыш может снова врезать по точке передачи, но терять Сан-дерсону было нечего.
– Четвертый вызывает Третьего. Прием! Прием! Тахионная волна мгновенно перенесла его слова в орбитальную крепость «Запор-3».
– Третий на связи. Где ты пропадал? Что за чертовщина у вас происходит?
– Долго рассказывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
– Купайтесь, если хотите, но только по очереди, – спохватившись, что слишком долго молчит, разрешил лейб-коммодор. Если события тебе не подвластны, то сделай вид, будто их контролируешь. – Пока есть время.
Но времени у них оставалось немного.
В тропиках полуденный зной невыносим. Чтобы понять это, не надо жить здесь годами – достаточно часок посидеть на солнцепеке. Вскоре Сандерсону надоело зажариваться живьем и, покинув раскаленную лодку, он сошел на косу. Гордость не позволяла ему последовать примеру подчиненных и раздеться. Он прел в своем командирском скафандре, и никакая принудительная вентиляция не спасала. Умные вещи глупеют в самый неподходящий момент.
Комендант сел, прислонившись спиной к валуну, закрыл лицо рукой, защищая его от нещадно палящего солнца, и сквозь розовые колбасы пальцев смотрел, как охранники резвятся на мелководье, будто малые дети.
«А где мои дети? – вдруг подумал Сандерсон и удивился этому вопросу. – Разве у таких, как я, может быть потомство? Мы отдали себя делу – целиком, без остатка. И что получили взамен? Вот меня взяли в заложники– и что? Меня пытаются выручить? Отбить? Мстят за меня? Ха-ха…
У нас в Карантине не принято называть вещи своими именами. А по сути все мы – заложники службы. У нас нет семей, мы проводим свою жизнь вдали от родины, лучшие наши годы невозвратимы. Мы вернемся домой никому ненужными стариками или инвалидами. Прохожие будут шарахаться от нас, чувствуя несмываемый запах казармы. Соседи не станут здороваться с нами. Женщины… Вряд ли найдется такая дура…– мысли его стали сбиваться от жары. – Надо сначала хорошенько напоить… или выложить ей половину пенсии…»
Эти мысли появились у него впервые, хоть в них не было ничего странного. Лейб-коммодор не знал, что здесь, на Тиугальбе, он впервые за долгое время оказался вне действия гипнотических излучателей, установленных на каждом боевом корабле и в каждой крепости. Поначалу на его сознание еще действовало остаточное излучение, но вот сейчас он впервые стал свободен, абсолютно свободен!
– …мендант! – вдруг на полуслове проснулся тахионный передатчик. Значит, сработало запрограммированное Непейводой реле времени. – Господин комендант! Ответьте мне!
– Я слушаю, – сказал Сандерсон и подал знак охранникам, чтоб вылезали из воды и одевались.
– Слава богу! – радостно воскликнул знакомый голос. – Пупыш на связи. Я думал, вы погибли. В крепости мятеж. Кто из наших поддержал мятежников, я не знаю. Я забаррикадировался на Командном Посту, но связаться с людьми не могу.
Комендант молчал. Лейб-перанг решил, что связь прервалась, и испугался:
– Вы слышите меня?!
– Слышу тебя хорошо. Продолжай…
– Я сообщил о случившемся Киндерглассу. Он сказал, что примет меры.
«Примет меры…– Сандерсон вдруг понял, что это значит. – Старик не любит выносить сор из избы. Во избежание огласки он может сжечь не только корабль или крепость, но и целую планету».
– Я должен вернуться в крепость, – в голосе коменданта появились стальные нотки. – Спускай катер.
– Катера захвачены…
– Свяжись с Санчесом. Пусть он вышлет помощь.
Лейб-коммодор Энрике Санчес командовал орбитальной крепостью «Запор-3». Считалось, что они с Бьерном – друзья. Но теперь Сандерсон не знал, так ли это.
И тут коменданта окатило холодом: «Если Пупыш контролирует Командный Пост, значит, и управление огнем в его руках. Тогда именно он пытался сжечь меня вместе с нарушителями и на его совести погибший глиссер! А сейчас он наводит по тахионному лучу ракету…»
– Слушаюсь, – глухо произнес Пупыш.
Сандерсону нестерпимо захотелось прервать связь и рвануть на лодке вдоль побережья. Но он не позволил своим желаниям возобладать над здравым смыслом: действовать надо с умом. Нельзя просто так оборвать связь – контрразведчик тотчас откроет огонь.
– Даю тебе десять минут. Мы будем готовить посадочную площадку. Тут много камней… Как понял?
– Так точно.
Сандерсон выключил рацию и крикнул охранникам, кото рые уже натянули на себя скафандры:
– Сваливаем! Быстро!
Карантинщики гребли, развив бешеный темп, но солдатским мускулам не тягаться с реактивными движками. Ракеты ударили по косе, когда надувная лодка была от нее всего в ста метрах. Взрывной волной лодку подхватило с низкого гребня волны и, перевернув в воздухе, швырнуло о воду. Удар был так силен, что двоим охранникам переломило хребет, еще у одного хрустнула шея. Двое остальных были оглушены и пошли на дно.
Лейб-коммодора бог миловал. Прежде чем потерять сознание, он мертвой хваткой вцепился в канатик, опоясывающий лодку.
Первое, что увидел Сандерсон, было изумрудно-перламутровое, исходящее переливчатыми солнечными лучами небо. «Я уже в раю? – подумал он, и самому стало смешно. – Карантинщиков не берут в рай. Мы – великие грешники. Клеймо на нас ставить некуда». И он засмеялся от радости, что еще может смеяться.
Лейб-коммодор лежал на мельчайшем белом песке. Идеальное место для пляжа. Только кучи вынесенного волнами тростника и обрывки водорослей портили картину. Маленький крабик выскочил из-за обкатанного морем белесого корневища и стремглав пробежал мимо ступней коменданта. Наверняка этот плавник когда-то был могучим зверодревом.
Сандерсон глянул на часы и не поверил своим глазам. После залпа с орбиты прошло трое суток.
– Чертов будильник!
Управляющий часами процессор обиженно пискнул и подтвердил точное среднегалактическое время.
– Что со мной? – спросил лейб-коммодор вшитого под мышку. кибердиагноста. Эти умные и деятельные малютки положены всем старшим офицерам Карантина.
– Хрр-хх. Кх-хх…– долго откашливался и хрипел диагност. Видно, ему тоже досталось. – Беда, хозяин. Позвоночник поврежден. Твои ноги не смогут ходить без регенерации нервной ткани. Ты ведь их не чувствуешь – признайся мне…
– Чушь! – выкрикнул Сандерсон. – Я ведь доплыл до берега!
– Тебя вынесло волной. Я заставлял твои руки грести, когда ты был без сознания.
– А теперь заставь ноги ходить!
– Я израсходовался, – начал оправдываться кибердиагност. – Без подзарядки я ни на что не годен.
Тогда, лежа на засыпанным ломаным камышом песке у воды, лейб-коммодор попробовал связаться с Санчесом. Конечно, Пупыш может снова врезать по точке передачи, но терять Сан-дерсону было нечего.
– Четвертый вызывает Третьего. Прием! Прием! Тахионная волна мгновенно перенесла его слова в орбитальную крепость «Запор-3».
– Третий на связи. Где ты пропадал? Что за чертовщина у вас происходит?
– Долго рассказывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93