У нас стоял не обычный радиоприемник, а радиола — приемник со встроенным проигрывателем грампластинок. Я переключил скорость вращения на 78 оборотов в минуту (тогда ею обладали все проигрыватели) и положил на диск одну из пластинок.
Эту песню я проигрывал много раз. Даже сегодня я явственно слышу ее потрескивающий и хрипловатый звук. Я точно помню ее название: «Свадебные колокола разрушили нашу старую шайку». Порывшись в Интернете, я выяснил, что песня была написана в 1929 году Ирвингом Каэлом, Вилли Раскином и Сэмми Фэйном. Мелодичная и ритмичная, она стала одним из хитов на несколько дней, которые то и дело возникали в те годы. Но в то время я ничего не знал об этом. И совершенно не понимал чувств, которые выражал текст, рассказывавший об одиночестве молодого человека, друзья которого переженились один за другим. Больше всего меня очаровывал скрипучий звук. Он исходил прямиком из прошлого и служил туннелем во времени, по которому мое воображение могло путешествовать назад, в давно прошедшие года. Я представлял себе вокальную группу в странной одежде, окруженную незнакомыми вещами, исполняющую старомодную музыку среди декораций, которые всегда были черно-белыми и получались не в фокусе. Как ни прискорбно, я не могу вспомнить названия группы. Так что обессмертить ее мне не удастся.
С тех пор я не мог сопротивляться искушению исследовать многие другие заброшенные здания, не говоря уже о туннелях и водостоках, хотя мне уже ни разу не удалось найти что-нибудь столь же незабываемое, как тот альбом пластинок. Я долго считал, что привязанностью к разрушающимся заброшенным постройкам обязан своему довольно безрадостному детству, что я одинок в своей одержимости поисков связей с прошлым. Но теперь мне ясно, что таких, как я, очень много.
Они называют себя городскими исследователями, городскими авантюристами и городскими спелеологами. На жаргоне их называют лазутчиками, пронырами, сталкерами и еще по-всякому. Если вы напечатаете в поисковой строке Yahoo слова «urban explorer», то с изумлением обнаружите, что вам предлагается 170 000 Интернет-контактов. Повторите то же самое в Google, и вы изумитесь еще больше — там контактов окажется 225 000. Разумно будет предположить, что каждый из этих сайтов создан не одиноким исследователем. В конце концов, никто не станет создавать сайт, если он или она не ощущает своей сопричастности к кругу единомышленников. За этими 395 000 контактов стоят группы, и логично предположить, что на каждую группу, гласно заявляющую о себе, найдется несколько других, которые предпочитают скрытное существование.
У желающих сохранить анонимность имеются для этого серьезные основания. Прежде всего — имейте это в виду, — деятельность городских исследователей незаконна. Ведь в ее основе — проникновение без разрешения в частные владения. Кроме того, это чрезвычайно опасное, порой смертельно опасное занятие. Чтобы отпугнуть любителей лазить по старым постройкам, власти угрожают им большими денежными штрафами и даже тюремным заключением. Вследствие такой политики на многих веб-сайтах особо оговаривается, что исследователи должны получать разрешение от владельцев собственности, всегда соблюдать множество мер предосторожности и никогда не совершать никаких противозаконных действий. На первый взгляд кажется, что те, кто делает такие предупреждения, преисполнены чувства социальной ответственности, но лично я предполагаю, что значительную часть притягательности этим исследованиям придают острое ощущение опасности и занятия запрещенным делом.
Очень показательно, что в их сленге для обозначения входа в заброшенное здание используется термин «проникновение», позаимствованный из словаря военных, у которых этим словом обозначается скрытный проход или попадание любым другим способом на территорию, контролируемую противником. Как указано в тексте, опубликованном на сайте цель исследователей — попасть туда, «где вас, как считается, быть не должно». Лазутчики по большей части — это люди умственного труда в возрасте от восемнадцати до тридцати лет, хорошо образованные, профессионально занимающиеся или увлекающиеся историей и архитектурой, зачастую работающие в областях, связанных с компьютерными технологиями. Соратники по интересам имеются у них в Японии, Сингапуре, Германии, Польше, Греции, Италии, Франции, Испании, Голландии, Англии, Канаде, Соединенных Штатах и многих других странах. Австралийские группы зачарованы тайнами водосточных лабиринтов под Сиднеем и Мельбурном. Европейские группы изучают в основном военные сооружения, сохранившиеся после мировых войн. Исследователи США проникают в классические универмаги и отели, оказавшиеся заброшенными после того, как социальные пертурбации привели к массовому исходу жителей из таких городов, как Буффало и Детройт. В России лазутчики интересуются прежде всего секретной в недавнем прошлом многоуровневой подземной системой, созданной во времена «холодной войны» и предназначенной для эвакуации руководителей страны в случае ядерного удара. Неиспользуемые больницы, санатории, театры и стадионы — в каждой стране имеется широчайшее поле для городских исследований.
Едва ли не первым городским исследователем считается некий француз, заблудившийся в 1793 году во время экспедиции в парижские катакомбы. Его тело было обнаружено лишь одиннадцать лет спустя. Как говорит один из персонажей романа, в рядах первых городских исследователей был Уолт Уитмен. Автор «Листьев травы» служил репортером «Бруклинского стандарта» и опубликовал там статью о туннеле Атлантик-авеню. Этот туннель, построенный в 1844 году и широко разрекламированный как первый туннель городской железной дороги, был заброшен всего через семнадцать лет. Но перед тем, как входы в туннель завалили, через него прошел Уитмен. «Темно, как в могиле, холодно, глухо и безмолвно, — написал он. — Как прекрасно было вновь увидеть землю и небеса, выйдя из мрака! Может быть, было бы небесполезно время от времени отправлять нас, смертных, по крайней мере неудовлетворенных жизнью, а таких немало среди рода людского, на несколько дней постранствовать по какому-нибудь туннелю. Возможно, после этого мы меньше роптали бы на Божье творение».
Но Уитмен не оценил сути городского исследования. Он обратил внимание на непривлекательные качества туннеля. Зато для истинного приверженца холодная, сырая, темная тишина туннеля, или обезлюдевшего кондоминиума, или давно заброшенной фабрики — и есть настоящая цель. Притягательность призрачного жутковатого прошлого: я подозреваю, что именно это испытывал очередной исследователь, когда вскрыл тот самый туннель Атлантик-авеню в 1980 году, через 119 лет после того, как тот был завален и забыт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Эту песню я проигрывал много раз. Даже сегодня я явственно слышу ее потрескивающий и хрипловатый звук. Я точно помню ее название: «Свадебные колокола разрушили нашу старую шайку». Порывшись в Интернете, я выяснил, что песня была написана в 1929 году Ирвингом Каэлом, Вилли Раскином и Сэмми Фэйном. Мелодичная и ритмичная, она стала одним из хитов на несколько дней, которые то и дело возникали в те годы. Но в то время я ничего не знал об этом. И совершенно не понимал чувств, которые выражал текст, рассказывавший об одиночестве молодого человека, друзья которого переженились один за другим. Больше всего меня очаровывал скрипучий звук. Он исходил прямиком из прошлого и служил туннелем во времени, по которому мое воображение могло путешествовать назад, в давно прошедшие года. Я представлял себе вокальную группу в странной одежде, окруженную незнакомыми вещами, исполняющую старомодную музыку среди декораций, которые всегда были черно-белыми и получались не в фокусе. Как ни прискорбно, я не могу вспомнить названия группы. Так что обессмертить ее мне не удастся.
С тех пор я не мог сопротивляться искушению исследовать многие другие заброшенные здания, не говоря уже о туннелях и водостоках, хотя мне уже ни разу не удалось найти что-нибудь столь же незабываемое, как тот альбом пластинок. Я долго считал, что привязанностью к разрушающимся заброшенным постройкам обязан своему довольно безрадостному детству, что я одинок в своей одержимости поисков связей с прошлым. Но теперь мне ясно, что таких, как я, очень много.
Они называют себя городскими исследователями, городскими авантюристами и городскими спелеологами. На жаргоне их называют лазутчиками, пронырами, сталкерами и еще по-всякому. Если вы напечатаете в поисковой строке Yahoo слова «urban explorer», то с изумлением обнаружите, что вам предлагается 170 000 Интернет-контактов. Повторите то же самое в Google, и вы изумитесь еще больше — там контактов окажется 225 000. Разумно будет предположить, что каждый из этих сайтов создан не одиноким исследователем. В конце концов, никто не станет создавать сайт, если он или она не ощущает своей сопричастности к кругу единомышленников. За этими 395 000 контактов стоят группы, и логично предположить, что на каждую группу, гласно заявляющую о себе, найдется несколько других, которые предпочитают скрытное существование.
У желающих сохранить анонимность имеются для этого серьезные основания. Прежде всего — имейте это в виду, — деятельность городских исследователей незаконна. Ведь в ее основе — проникновение без разрешения в частные владения. Кроме того, это чрезвычайно опасное, порой смертельно опасное занятие. Чтобы отпугнуть любителей лазить по старым постройкам, власти угрожают им большими денежными штрафами и даже тюремным заключением. Вследствие такой политики на многих веб-сайтах особо оговаривается, что исследователи должны получать разрешение от владельцев собственности, всегда соблюдать множество мер предосторожности и никогда не совершать никаких противозаконных действий. На первый взгляд кажется, что те, кто делает такие предупреждения, преисполнены чувства социальной ответственности, но лично я предполагаю, что значительную часть притягательности этим исследованиям придают острое ощущение опасности и занятия запрещенным делом.
Очень показательно, что в их сленге для обозначения входа в заброшенное здание используется термин «проникновение», позаимствованный из словаря военных, у которых этим словом обозначается скрытный проход или попадание любым другим способом на территорию, контролируемую противником. Как указано в тексте, опубликованном на сайте цель исследователей — попасть туда, «где вас, как считается, быть не должно». Лазутчики по большей части — это люди умственного труда в возрасте от восемнадцати до тридцати лет, хорошо образованные, профессионально занимающиеся или увлекающиеся историей и архитектурой, зачастую работающие в областях, связанных с компьютерными технологиями. Соратники по интересам имеются у них в Японии, Сингапуре, Германии, Польше, Греции, Италии, Франции, Испании, Голландии, Англии, Канаде, Соединенных Штатах и многих других странах. Австралийские группы зачарованы тайнами водосточных лабиринтов под Сиднеем и Мельбурном. Европейские группы изучают в основном военные сооружения, сохранившиеся после мировых войн. Исследователи США проникают в классические универмаги и отели, оказавшиеся заброшенными после того, как социальные пертурбации привели к массовому исходу жителей из таких городов, как Буффало и Детройт. В России лазутчики интересуются прежде всего секретной в недавнем прошлом многоуровневой подземной системой, созданной во времена «холодной войны» и предназначенной для эвакуации руководителей страны в случае ядерного удара. Неиспользуемые больницы, санатории, театры и стадионы — в каждой стране имеется широчайшее поле для городских исследований.
Едва ли не первым городским исследователем считается некий француз, заблудившийся в 1793 году во время экспедиции в парижские катакомбы. Его тело было обнаружено лишь одиннадцать лет спустя. Как говорит один из персонажей романа, в рядах первых городских исследователей был Уолт Уитмен. Автор «Листьев травы» служил репортером «Бруклинского стандарта» и опубликовал там статью о туннеле Атлантик-авеню. Этот туннель, построенный в 1844 году и широко разрекламированный как первый туннель городской железной дороги, был заброшен всего через семнадцать лет. Но перед тем, как входы в туннель завалили, через него прошел Уитмен. «Темно, как в могиле, холодно, глухо и безмолвно, — написал он. — Как прекрасно было вновь увидеть землю и небеса, выйдя из мрака! Может быть, было бы небесполезно время от времени отправлять нас, смертных, по крайней мере неудовлетворенных жизнью, а таких немало среди рода людского, на несколько дней постранствовать по какому-нибудь туннелю. Возможно, после этого мы меньше роптали бы на Божье творение».
Но Уитмен не оценил сути городского исследования. Он обратил внимание на непривлекательные качества туннеля. Зато для истинного приверженца холодная, сырая, темная тишина туннеля, или обезлюдевшего кондоминиума, или давно заброшенной фабрики — и есть настоящая цель. Притягательность призрачного жутковатого прошлого: я подозреваю, что именно это испытывал очередной исследователь, когда вскрыл тот самый туннель Атлантик-авеню в 1980 году, через 119 лет после того, как тот был завален и забыт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80