Она заметила небольшое отверстие между камней, а в нем маленький самострел.
Тихий щелчок, и небольшая стрела полетела в сторону Инновиндиль. Не успев уклониться, поскольку расстояние было слишком мало, она инстинктивно заслонилась рукой, но было уже поздно: наконечник стрелы вонзился над ключицей.
Девушка отшатнулась и увидела, как сильно трясется вытянутая вперед рука. Яд дроу распространялся по венам, тело немело, мысли путались.
Инновиндиль вдруг осознала, что сидит, хотя не помнила, как садилась.
Потом она оказалась на спине и увидела над собой потолок. Она попыталась позвать кого-нибудь, но губы не слушались. Попыталась повернуть голову и посмотреть, что с возлюбленным, но не смогла.
За стеной дроу обменялись злорадными усмешками и поспешили наружу. Выскочив из туннеля, они бросились вокруг холма к входу в пещеру. Окружив себя сферами мрака и опустив еще одну на обоих скакунов, которые испуганно заржали и стали нервно приплясывать на месте, они проскочили мимо них внутрь.
Инновиндиль и Тарафиэль так и лежали в прежних позах — она на спине, а он свернувшись калачиком.
— Прекрасная, обнаженная и… совсем беззащитная, — бросил Ад'нон, с вожделением глядя на Инновиндиль.
Плотоядно ухмыльнувшись, он провел пальцами по голому плечу эльфийки. Та чуть заметно вздрогнула — видимо, хотела увернуться, но тело не слушалось.
Ад'нон хмыкнул, Донния, с интересом наблюдавшая за ним, — тоже.
— Н-да, прекрасная, обнаженная и беспомощная, — повторил Ад'нон, оглядываясь на спутницу. — Именно такие девочки мне нравятся.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
МУЖЕСТВО И ТРУСОСТЬ
Когда эльфы так неожиданно появились там, у реки, и помогли мне, я был в смятении. Я знал, что они где-то неподалеку, но столкнуться с ними вот так, нос к носу, был не готов. Эта встреча всколыхнула в душе воспоминания, которые мне хотелось бы спрятать как можно глубже.
У меня из головы не шла та пещера, где я вынужден был убить их подругу, бедняжку Эллифейн.
После схватки у реки нам действительно лучше было разойтись в разные стороны, поэтому я и не стал придумывать предлог, чтобы уйти.
Но в глубине души я-то знал правду. Я сбежал от них, потому что боялся. Храбрость в бою и смелость в отношениях — две совершенно различные вещи, и избыток одной отнюдь не предполагает наличие другой.
Я не боюсь врагов. Но я боюсь друзей. Это какой-то странный надрыв души, и я всю жизнь живу с ним. Могу, не дрогнув, сразиться с гигантам, демоном, драконом, с кем угодно, но у меня годы ушли на то, чтобы сознаться самому себе в чувствах к Кэтти-бри и признать, что это лучшее из всего, что произошло со мной в жизни,
Вот и теперь я могу сломя голову ринуться в орков, но перед Тарафиэлем и Инновиндиль чувствую себя беззащитным и беспомощным, как будто стал ребенком, который в Мензоберранзане прятался от своей матери и злобных сестер. Естественно, меня и мысли не было, что эти двое желают мне зла: если бы они хотели моей смерти, им незачем было бы ввязываться в бой. Эльфы знали, кто я таков, и искренне мне помогали.
Но они же не знали о моем столкновении с бедняжкой Эллифейн.
Я должен был им признаться во всем. Надо было сказать, что мне очень больно, что я скорблю вместе, с ними, и смиренно просить их молиться о душе девушки. Тарафиэль ведь знает меня, я должен был открыться, довериться. Тогда, в Лунном Лесу, он без лишних вопросов дал мне великолепного коня, не сомневаясь, что я не принимал участия в той резне, когда дроу из Подземья истребили весь род Эллифейн. Он бы и сейчас понял, что мне ничего другое не оставалось, что у меня самого сердце разрывается от сострадания к несчастной девушке.
К тому же Тарафиэль имеет право знать о судьбе своего друга. И он, и Инновиндиль заслуживают того, чтобы сказать им правду. Может, тогда мы вместе смогли бы понять, как и почему случилась эта беда.
Но я не смог открыться. По крайней мере, не там. Меня охватила паника, чего, кажется, никогда раньше со мной не случалось. Я думал лишь о том, как бы поскорее скрыться от них, тех, кто помог мне, и друзей погибшей Эллифейн.
И я сбежал.
Когда у меня в руках мечи, я Дзирт Бесстрашный, которому нипочем любая битва. Я тот, кто бесстрашно проник в логово вербигов вместе с Вульфгаром и Гвенвивар, отлично зная, что силы неравны.
Я тот, кто десять лет провел в одиночку в Подземье и был скорее готов смириться с судьбой и погибнуть, чем предать принципы, которые я считал основой и смыслом своего существования.
Но я и Дзирт Малодушный, который столько лет боялся открыть сердце Кэтти-бри. Тот, кто сбежал от Тарафиэля, потому что не решился рассказать правду. Тот, кто после падения Низин не вернулся в Мифрил Халл, чтобы со всей определенностью узнать о судьбе своих друзей, а продолжает до сегодняшнего дня цепляться за призрачную надежду, что кто-нибудь из них выжил в той бойне. Может, Реджис с помощью гипнотической подвески ушел туда, где опасность ему больше не угрожает? А Вульфгара охватила такая ярость, что он, потеряв власть над собой, превратился вновь в бунтующего пленника Эррту и расшвырял всех орков. Те наверняка не смогли к нему даже подступиться и побоялись его преследовать. А с ним, быть может, спаслась и Кэтти-бри.
Я понимаю, конечно, что это лишь фантазии. Я слышал разговоры орков, у меня нет оснований тешить себя пустыми надеждами.
Просто удивительно, сколько всего я загоняю внутрь себя, безжалостно рубя клинками. Удивительно, что, не боясь смерти от руки врага, я дрожу от мысли, что придется сказать Тарафиэлю о гибели Эллифейн.
Но, тем не менее, обязан сделать это, поскольку сознаю, что это единственно правильный выход.
В этом у меня нет сомнений.
В делах личных мужество никогда не одолеет трусость, пока не будешь честен сам с собой.
Я нашел предлог, чтобы сбежать в тот день и уклониться от расспросов. Но все же это была ложь. Просто я боюсь снова привязаться к кому-то, боюсь дружить.
И я это знаю.
Дзирт До'Урден
Глава 15
ПОТЕРЯ ПРЕИМУЩЕСТВА
Кэтти-бри прижалась к скале, и камень просвистел возле ее лица, ударился о землю и с шумом покатился вниз, в долину. Однако поглядеть, не придавил ли он кого-нибудь, она не могла, поскольку из троицы орков, одновременно атаковавших ее, двое еще были живы.
Первого она пристрелила из лука, но потом гиганты с западного отрога начали обстрел камнями. Тяжелые валуны не долетали до позиций дворфов, и тогда великаны стали метать сланцевые плиты, тонкие и острые, которые к тому же разлетались совершенно непредсказуемым образом.
Второй, оскалив желтые зубы, появился с поднятой дубиной из-за выступа, Кэтти-бри едва успела наложить стрелу на тетиву. Стрела вонзилась ему в грудь и отбросила урода назад футов на десять.
Повинуясь какому-то инстинкту, Кэтти-бри схватила лук за один конец и ткнула им за спину, не дав другому орку броситься на нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Тихий щелчок, и небольшая стрела полетела в сторону Инновиндиль. Не успев уклониться, поскольку расстояние было слишком мало, она инстинктивно заслонилась рукой, но было уже поздно: наконечник стрелы вонзился над ключицей.
Девушка отшатнулась и увидела, как сильно трясется вытянутая вперед рука. Яд дроу распространялся по венам, тело немело, мысли путались.
Инновиндиль вдруг осознала, что сидит, хотя не помнила, как садилась.
Потом она оказалась на спине и увидела над собой потолок. Она попыталась позвать кого-нибудь, но губы не слушались. Попыталась повернуть голову и посмотреть, что с возлюбленным, но не смогла.
За стеной дроу обменялись злорадными усмешками и поспешили наружу. Выскочив из туннеля, они бросились вокруг холма к входу в пещеру. Окружив себя сферами мрака и опустив еще одну на обоих скакунов, которые испуганно заржали и стали нервно приплясывать на месте, они проскочили мимо них внутрь.
Инновиндиль и Тарафиэль так и лежали в прежних позах — она на спине, а он свернувшись калачиком.
— Прекрасная, обнаженная и… совсем беззащитная, — бросил Ад'нон, с вожделением глядя на Инновиндиль.
Плотоядно ухмыльнувшись, он провел пальцами по голому плечу эльфийки. Та чуть заметно вздрогнула — видимо, хотела увернуться, но тело не слушалось.
Ад'нон хмыкнул, Донния, с интересом наблюдавшая за ним, — тоже.
— Н-да, прекрасная, обнаженная и беспомощная, — повторил Ад'нон, оглядываясь на спутницу. — Именно такие девочки мне нравятся.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
МУЖЕСТВО И ТРУСОСТЬ
Когда эльфы так неожиданно появились там, у реки, и помогли мне, я был в смятении. Я знал, что они где-то неподалеку, но столкнуться с ними вот так, нос к носу, был не готов. Эта встреча всколыхнула в душе воспоминания, которые мне хотелось бы спрятать как можно глубже.
У меня из головы не шла та пещера, где я вынужден был убить их подругу, бедняжку Эллифейн.
После схватки у реки нам действительно лучше было разойтись в разные стороны, поэтому я и не стал придумывать предлог, чтобы уйти.
Но в глубине души я-то знал правду. Я сбежал от них, потому что боялся. Храбрость в бою и смелость в отношениях — две совершенно различные вещи, и избыток одной отнюдь не предполагает наличие другой.
Я не боюсь врагов. Но я боюсь друзей. Это какой-то странный надрыв души, и я всю жизнь живу с ним. Могу, не дрогнув, сразиться с гигантам, демоном, драконом, с кем угодно, но у меня годы ушли на то, чтобы сознаться самому себе в чувствах к Кэтти-бри и признать, что это лучшее из всего, что произошло со мной в жизни,
Вот и теперь я могу сломя голову ринуться в орков, но перед Тарафиэлем и Инновиндиль чувствую себя беззащитным и беспомощным, как будто стал ребенком, который в Мензоберранзане прятался от своей матери и злобных сестер. Естественно, меня и мысли не было, что эти двое желают мне зла: если бы они хотели моей смерти, им незачем было бы ввязываться в бой. Эльфы знали, кто я таков, и искренне мне помогали.
Но они же не знали о моем столкновении с бедняжкой Эллифейн.
Я должен был им признаться во всем. Надо было сказать, что мне очень больно, что я скорблю вместе, с ними, и смиренно просить их молиться о душе девушки. Тарафиэль ведь знает меня, я должен был открыться, довериться. Тогда, в Лунном Лесу, он без лишних вопросов дал мне великолепного коня, не сомневаясь, что я не принимал участия в той резне, когда дроу из Подземья истребили весь род Эллифейн. Он бы и сейчас понял, что мне ничего другое не оставалось, что у меня самого сердце разрывается от сострадания к несчастной девушке.
К тому же Тарафиэль имеет право знать о судьбе своего друга. И он, и Инновиндиль заслуживают того, чтобы сказать им правду. Может, тогда мы вместе смогли бы понять, как и почему случилась эта беда.
Но я не смог открыться. По крайней мере, не там. Меня охватила паника, чего, кажется, никогда раньше со мной не случалось. Я думал лишь о том, как бы поскорее скрыться от них, тех, кто помог мне, и друзей погибшей Эллифейн.
И я сбежал.
Когда у меня в руках мечи, я Дзирт Бесстрашный, которому нипочем любая битва. Я тот, кто бесстрашно проник в логово вербигов вместе с Вульфгаром и Гвенвивар, отлично зная, что силы неравны.
Я тот, кто десять лет провел в одиночку в Подземье и был скорее готов смириться с судьбой и погибнуть, чем предать принципы, которые я считал основой и смыслом своего существования.
Но я и Дзирт Малодушный, который столько лет боялся открыть сердце Кэтти-бри. Тот, кто сбежал от Тарафиэля, потому что не решился рассказать правду. Тот, кто после падения Низин не вернулся в Мифрил Халл, чтобы со всей определенностью узнать о судьбе своих друзей, а продолжает до сегодняшнего дня цепляться за призрачную надежду, что кто-нибудь из них выжил в той бойне. Может, Реджис с помощью гипнотической подвески ушел туда, где опасность ему больше не угрожает? А Вульфгара охватила такая ярость, что он, потеряв власть над собой, превратился вновь в бунтующего пленника Эррту и расшвырял всех орков. Те наверняка не смогли к нему даже подступиться и побоялись его преследовать. А с ним, быть может, спаслась и Кэтти-бри.
Я понимаю, конечно, что это лишь фантазии. Я слышал разговоры орков, у меня нет оснований тешить себя пустыми надеждами.
Просто удивительно, сколько всего я загоняю внутрь себя, безжалостно рубя клинками. Удивительно, что, не боясь смерти от руки врага, я дрожу от мысли, что придется сказать Тарафиэлю о гибели Эллифейн.
Но, тем не менее, обязан сделать это, поскольку сознаю, что это единственно правильный выход.
В этом у меня нет сомнений.
В делах личных мужество никогда не одолеет трусость, пока не будешь честен сам с собой.
Я нашел предлог, чтобы сбежать в тот день и уклониться от расспросов. Но все же это была ложь. Просто я боюсь снова привязаться к кому-то, боюсь дружить.
И я это знаю.
Дзирт До'Урден
Глава 15
ПОТЕРЯ ПРЕИМУЩЕСТВА
Кэтти-бри прижалась к скале, и камень просвистел возле ее лица, ударился о землю и с шумом покатился вниз, в долину. Однако поглядеть, не придавил ли он кого-нибудь, она не могла, поскольку из троицы орков, одновременно атаковавших ее, двое еще были живы.
Первого она пристрелила из лука, но потом гиганты с западного отрога начали обстрел камнями. Тяжелые валуны не долетали до позиций дворфов, и тогда великаны стали метать сланцевые плиты, тонкие и острые, которые к тому же разлетались совершенно непредсказуемым образом.
Второй, оскалив желтые зубы, появился с поднятой дубиной из-за выступа, Кэтти-бри едва успела наложить стрелу на тетиву. Стрела вонзилась ему в грудь и отбросила урода назад футов на десять.
Повинуясь какому-то инстинкту, Кэтти-бри схватила лук за один конец и ткнула им за спину, не дав другому орку броситься на нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91