И как они. впитали в себя память степных предков, так впитанное ими. здесь, на этой подмосковной, калужской. или смоленской земле, они передадут своим потомкам…
— Плохо дело, комсомольцы-москвичи, — усмехнулся Костя — Что ж будем делать?
Джунус не ответил. Он считал, что сказанные Костей слова — пустые слова. Мужчина, воин должен уметь решать все сам. Только сам. А товарищ, друг должен помочь. И Джунус ждал решения… Оно пришло. Костя уже мог принимать такие решения — горячка любви остывала и помощь Джунуса не требовалась. Просто Костя не пошел к Марии.
Глава пятнадцатая
Немецкого снайпера они все-таки подстерегли.
Во время разбора неудачного дня словно раздвоившийся в душе Жилин нашел в себе силы разобраться в характере противника. Скорее всего, он был молодой и неопытный.
Наблюдал плохо: когда Зобов со связным стоял у кустарников, снайпер мог и должен был их видеть, но не стрелял — чего-то опасался. Чего? Вполне вероятно, принял их за чучела.
А когда старший лейтенант прошел дальше — выстрелил по связному. Почему? Да потому что он был в темном, хорошо выделялся на снежном фоне. Опытный же снайпер прежде всего стрелял бы по Зобову в белом, несколько сливающемся с фоном полушубке.
Снайпер должен был знать, что впереди всегда идет командир, а за ним — связной или охрана. Даже только ранив командира, стрелку легче было бы разделаться со вторым — связным: этот хорошо виден и деваться ему было бы некуда.
Вот так, разбирая событие дня, в отделении решили, что со старого места снайпер стрелять не будет. Его вспугнули. Куда он перейдет? Скорее всего, в полосу девятой роты — там на фланге батальона наши снайперы охотились не часто, и, следовательно, там много «непуганых» фрицев. К ним под крылышко и перейдет немецкий стрелок.
Так оно и случилось. Немец действительно перешел поближе к флангу, но выстрелил по чучелу не из дзота, а из кустарника, возле которого проходила траншея. Костя немедленно всадил туда две пули, Засядько добавил. Но все три пули явно срикошетировали, обив иней на кустарнике. Мало того, немец успел сделать выстрел, и пуля прошла как раз между Костей и Засядько. Оба, смущенные, не стали испытывать судьбу и немедленно сменили позицию. Костя оставил на новом месте Засядько, а сам помчался к командиру роты, который еще только собирался ложиться спать.
— Товарищ старший лейтенант, — взмолился Костя, — свяжитесь с минометчиками, пусть ударят по снайперу!
— Сам уже не справляешься? — спросил сердитый Мкрытчан.
— Поймите, он явно прикрывается бронещитком — пули рикошетируют.
— Какой может быть щиток? Да еще броне? Снайпер как танк?
— Вроде танка, товарищ старший лейтенант. А если минометчики…
— Хватит, — выпучил глаза Мкрытчан. — Мины на лимите. Зачем швыряться?
"Черт упрямый!" — про себя выругался Костя и почтительно попросил:
— Разрешите позвонить минометчикам?
— Звони, — недоверчиво разрешил командир девятой роты.
Прислушивавшийся к их разговору телефонист в душе сразу встал на сторону Кости и отчаянно закрутил ручку телефона.
— Товарищи! — без предисловий взмолился Костя. — Снайпер за бронещитком прячется.
Помогите выкурить. Это Жилин говорит! Сержант Жилин.
Там, на наблюдательном пункте минометчиков, его поняли сразу и сразу же приняли решение:
— Укажи цель! Поможем.
Они договорились о целеуказаниях, и Костя помчался к снайперам. Возле Засядько уже торчал Малков, курил и вяло, назидательно ругался.
Костя быстро объяснил, в чем дело, и приказал:
— Стреляйте и под снег. Пулю поверху, пулю под снег.
Он давно заметил, что когда бежишь по траншее, то заснеженные брустверы кажутся выше, н невольно сгибаешься, чтобы каска не показывалась над снегом. А пуля пробьет такой снег запросто…
— Как это — под снег? — недовольно спросил Малков.
Пришлось объяснять, а это сбивало боевой настрой. Малков ушел, а Костя с Засядько разошлись по траншее и через амбразурки в снегу трассирующими пулями показали цель минометчикам, а заодно и предупредили немца: держись. Охота не окончена.
Далеко позади раздался слабый хлопок выстрела, и в небе заныла первая мина. Она разорвалась метрах в двадцати от позиции снайпера, и Костя опять выстрелил трассирующей пулей. Теперь минометчики дали залп батареей. Четыре мины вспухли в кустарнике одним дымным облаком, и кустарник сразу потемнел, приобрел предвесеннюю лиловатость.
Костя рассчитал правильно. Аккуратный, хозяйственный немец не мог позволить себе оставить бронещиток. Он снял его, но пригнуться как следует не успел — подвела привычка пригибаться в траншее до линии снега…
Однако минометчики еще не знали, что снайпер был уже обезврежен, и выдали второй залп, который лег чуть правее. И тут случилось почти чудо. Из пустынных кустарников выбежали три немца и помчались прямо поверху к ходу сообщения. Снайперы поняли их маневр и стали стрелять не сразу, а чуть подождали, пока выдохнется их порыв в сугробах.
От шести снайперов трем, бегущим по снежной целине, уйти невозможно…
Минометчики теперь уже работали на себя — в кустарнике оказался НП противника, который никто и никогда не засекал.
Вечером Жилин доложил об общей удаче снайперов н минометчиков. Басин довольно кивал головой, а вызванный командир минометчиков, молоденький лейтенант, сиял от удовольствия и сразу предложил:
— Товарищ капитан, вы прикажите снайперам взаимодействовать с нами. Ведь иной раз столько фрицев из под наших мин выскакивает! А снайперы бы их добивали.
Басин смотрел в возбужденное юношеское лицо, представлял, как хочется лейтенанту рассказывать об удаче всем и каждому, и потому отрицательно покачал головой:
— Приказывать не буду. Работа у снайперов творческая, они сведены в отдельное подразделение, так что вам, лейтенант, придется договариваться лично с Жилиным. А я — не возражаю. Все ясно?
Лейтенанту все было ясно, и он собрался решать какие-то свои вопросы, но Басин резко повернулся к Жилину:
— Что у тебя с артиллеристами?
Лейтенант понял, что поговорить ему не придется и откозырял. Жилин проводил его взглядом и доложил, как ранили связного Зобова. Басин вспомнил слова Зобова о святом месте и недобро усмехнулся: бог война называется… на пехоту свысока поглядываешь, подначиваешь, а сам о простейших вещах не думаешь.
— Напугали вы его, — сказал он Жилину и вдруг резко спросил:
— Кто, в случае чего, тебя заменит? Ты об этом думал?
Жилин насупился, исподлобья взглянув на комбата. Тот засмеялся:
— Учиться тебе нужно, Жилин, вот в чем дело. Я ж тебе обещал — сделаю из тебя человека.
— Учиться я погожу, — усмехнулся Костя, поерзав, — Нужно войну сломать.
— Нет, мой дорогой, война эта — надолго. И командиров для нее, особенно обстрелянных, потребуется много.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
— Плохо дело, комсомольцы-москвичи, — усмехнулся Костя — Что ж будем делать?
Джунус не ответил. Он считал, что сказанные Костей слова — пустые слова. Мужчина, воин должен уметь решать все сам. Только сам. А товарищ, друг должен помочь. И Джунус ждал решения… Оно пришло. Костя уже мог принимать такие решения — горячка любви остывала и помощь Джунуса не требовалась. Просто Костя не пошел к Марии.
Глава пятнадцатая
Немецкого снайпера они все-таки подстерегли.
Во время разбора неудачного дня словно раздвоившийся в душе Жилин нашел в себе силы разобраться в характере противника. Скорее всего, он был молодой и неопытный.
Наблюдал плохо: когда Зобов со связным стоял у кустарников, снайпер мог и должен был их видеть, но не стрелял — чего-то опасался. Чего? Вполне вероятно, принял их за чучела.
А когда старший лейтенант прошел дальше — выстрелил по связному. Почему? Да потому что он был в темном, хорошо выделялся на снежном фоне. Опытный же снайпер прежде всего стрелял бы по Зобову в белом, несколько сливающемся с фоном полушубке.
Снайпер должен был знать, что впереди всегда идет командир, а за ним — связной или охрана. Даже только ранив командира, стрелку легче было бы разделаться со вторым — связным: этот хорошо виден и деваться ему было бы некуда.
Вот так, разбирая событие дня, в отделении решили, что со старого места снайпер стрелять не будет. Его вспугнули. Куда он перейдет? Скорее всего, в полосу девятой роты — там на фланге батальона наши снайперы охотились не часто, и, следовательно, там много «непуганых» фрицев. К ним под крылышко и перейдет немецкий стрелок.
Так оно и случилось. Немец действительно перешел поближе к флангу, но выстрелил по чучелу не из дзота, а из кустарника, возле которого проходила траншея. Костя немедленно всадил туда две пули, Засядько добавил. Но все три пули явно срикошетировали, обив иней на кустарнике. Мало того, немец успел сделать выстрел, и пуля прошла как раз между Костей и Засядько. Оба, смущенные, не стали испытывать судьбу и немедленно сменили позицию. Костя оставил на новом месте Засядько, а сам помчался к командиру роты, который еще только собирался ложиться спать.
— Товарищ старший лейтенант, — взмолился Костя, — свяжитесь с минометчиками, пусть ударят по снайперу!
— Сам уже не справляешься? — спросил сердитый Мкрытчан.
— Поймите, он явно прикрывается бронещитком — пули рикошетируют.
— Какой может быть щиток? Да еще броне? Снайпер как танк?
— Вроде танка, товарищ старший лейтенант. А если минометчики…
— Хватит, — выпучил глаза Мкрытчан. — Мины на лимите. Зачем швыряться?
"Черт упрямый!" — про себя выругался Костя и почтительно попросил:
— Разрешите позвонить минометчикам?
— Звони, — недоверчиво разрешил командир девятой роты.
Прислушивавшийся к их разговору телефонист в душе сразу встал на сторону Кости и отчаянно закрутил ручку телефона.
— Товарищи! — без предисловий взмолился Костя. — Снайпер за бронещитком прячется.
Помогите выкурить. Это Жилин говорит! Сержант Жилин.
Там, на наблюдательном пункте минометчиков, его поняли сразу и сразу же приняли решение:
— Укажи цель! Поможем.
Они договорились о целеуказаниях, и Костя помчался к снайперам. Возле Засядько уже торчал Малков, курил и вяло, назидательно ругался.
Костя быстро объяснил, в чем дело, и приказал:
— Стреляйте и под снег. Пулю поверху, пулю под снег.
Он давно заметил, что когда бежишь по траншее, то заснеженные брустверы кажутся выше, н невольно сгибаешься, чтобы каска не показывалась над снегом. А пуля пробьет такой снег запросто…
— Как это — под снег? — недовольно спросил Малков.
Пришлось объяснять, а это сбивало боевой настрой. Малков ушел, а Костя с Засядько разошлись по траншее и через амбразурки в снегу трассирующими пулями показали цель минометчикам, а заодно и предупредили немца: держись. Охота не окончена.
Далеко позади раздался слабый хлопок выстрела, и в небе заныла первая мина. Она разорвалась метрах в двадцати от позиции снайпера, и Костя опять выстрелил трассирующей пулей. Теперь минометчики дали залп батареей. Четыре мины вспухли в кустарнике одним дымным облаком, и кустарник сразу потемнел, приобрел предвесеннюю лиловатость.
Костя рассчитал правильно. Аккуратный, хозяйственный немец не мог позволить себе оставить бронещиток. Он снял его, но пригнуться как следует не успел — подвела привычка пригибаться в траншее до линии снега…
Однако минометчики еще не знали, что снайпер был уже обезврежен, и выдали второй залп, который лег чуть правее. И тут случилось почти чудо. Из пустынных кустарников выбежали три немца и помчались прямо поверху к ходу сообщения. Снайперы поняли их маневр и стали стрелять не сразу, а чуть подождали, пока выдохнется их порыв в сугробах.
От шести снайперов трем, бегущим по снежной целине, уйти невозможно…
Минометчики теперь уже работали на себя — в кустарнике оказался НП противника, который никто и никогда не засекал.
Вечером Жилин доложил об общей удаче снайперов н минометчиков. Басин довольно кивал головой, а вызванный командир минометчиков, молоденький лейтенант, сиял от удовольствия и сразу предложил:
— Товарищ капитан, вы прикажите снайперам взаимодействовать с нами. Ведь иной раз столько фрицев из под наших мин выскакивает! А снайперы бы их добивали.
Басин смотрел в возбужденное юношеское лицо, представлял, как хочется лейтенанту рассказывать об удаче всем и каждому, и потому отрицательно покачал головой:
— Приказывать не буду. Работа у снайперов творческая, они сведены в отдельное подразделение, так что вам, лейтенант, придется договариваться лично с Жилиным. А я — не возражаю. Все ясно?
Лейтенанту все было ясно, и он собрался решать какие-то свои вопросы, но Басин резко повернулся к Жилину:
— Что у тебя с артиллеристами?
Лейтенант понял, что поговорить ему не придется и откозырял. Жилин проводил его взглядом и доложил, как ранили связного Зобова. Басин вспомнил слова Зобова о святом месте и недобро усмехнулся: бог война называется… на пехоту свысока поглядываешь, подначиваешь, а сам о простейших вещах не думаешь.
— Напугали вы его, — сказал он Жилину и вдруг резко спросил:
— Кто, в случае чего, тебя заменит? Ты об этом думал?
Жилин насупился, исподлобья взглянув на комбата. Тот засмеялся:
— Учиться тебе нужно, Жилин, вот в чем дело. Я ж тебе обещал — сделаю из тебя человека.
— Учиться я погожу, — усмехнулся Костя, поерзав, — Нужно войну сломать.
— Нет, мой дорогой, война эта — надолго. И командиров для нее, особенно обстрелянных, потребуется много.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95