Он положил ее перед маркизом со словами:
— Эта папка, милорд, содержит всю корреспонденцию, касающуюся художников от литеры «Л» до литеры «М».
— Благодарю.
Маркиз открыл папку и под заголовком «Мабюзе» увидел письмо лорда Хартли, адресованное его отцу.
Лорд Хартли писал:
В Уайте-клубе Вы говорили мне, что хотели бы приобрести для своей коллекции Мабюзе. Я сказал Вам, что, у меня есть портрет Жаклин де Бургонь его кисти. Я купил его у агента по продаже картин в Амстердаме, чье имя и адрес посылаю Вам на отдельном листе.
Уверен, Вы найдете его весьма надежным и заслуживающим доверия человеком. Именно этот агент способствовал мне в приобретении «Мадонны в беседке из роз» Лохнера, которая является одной из самых великолепных картин, какие я когда-либо видел.
Для меня было бы большим удовольствием показать Вам ее, если у Вас будет время посетить мой дом.
В конце письма маркиз заметил приписку, сделанную его отцом.
Почерк был такой ужасный, что ему пришлось повернуть письмо к окну, иначе ничего было не разобрать.
Там говорилось:
После смерти Хартли связался с его вдовой. Она наотрез отказалась продавать что-нибудь!
Маркиз отложил папку и сказал Гордону:
— Попросите сэра Джеймса Танкомба и его сестру зайти сюда.
Гордон отправился выполнять распоряжение, а маркиз еще раз перечитал письмо и приписку своего отца.
Очень скоро появились Джимми и Николь. Когда они вошли, маркиз обратил внимание, что Николь опять чем-то испугана. Он небрежно поднялся им навстречу:
— Не присядете ли? Мне хотелось бы кое-что с вами обсудить.
Джимми сел на стул, который стоял ближе всего к столу, а Николь — на другой, стоящий как раз напротив вчерашних картин, прислоненных к спинке дивана.
«Мадонна в беседке из роз» была в центре.
При взгляде на нее у Николь возникло пугающее ощущение, что картина хочет ее о чем-то предупредить.
— Проснувшись сегодня утром, — начал маркиз, — я задал себе вопрос, как получилось, что, когда вы показали мне картину Мабюзе, я сразу понял, что это портрет Жаклин де Бургонь?
Джимми слушал, не отрывая глаз от лица маркиза, но Николь смотрела на «Мадонну, в беседке из роз».
Не без легкого внутреннего трепета маркиз осознал, что она снова молится ей.
— Поэтому, — продолжал он, — я поднял корреспонденцию моего отца и обнаружил, что он связывался по поводу этой картины с лордом Хартли.
Джимми весь напрягся, а Николь показалось, будто ей в сердце вонзили нож. На мгновение ей стало невозможно дышать. Очень медленно она повернулась к маркизу.
— У меня здесь письмо, которое лорд Хартли написал моему отцу, — продолжал маркиз. — Я прочту его вам.
Он взял в руки папку и своим низким ясным голосом начал громко читать письмо.
Когда он упомянул «Мадонну в беседке из роз», Николь издала сдавленный вскрик и вновь повернулась к картине.
«Помоги нам… Помоги нам!» — молилась она в своем сердце.
Маркиз прочел письмо лорда Хартли и примечание своего отца.
Потом он положил папку на стол и, посмотрев на Джимми, сказал:
— Вероятно, вы объясните это, сэр Джеймс, тем, что леди Хартли изменила свое мнение и продала вам обе эти картины, а также Ван Лейдена, о котором я еще не успел навести справки.
На мгновение воцарилась тишина. Потом, понимая, что Джимми сейчас примется блефовать, Николь вскочила на ноги и подошла вплотную к маркизу:
— Пожалуйста… Прошу вас, поймите… Картины были… рассованы по пыльным комнатам… и… забыты… Нашу тетушку они ничуть… не интересовали…
Ее голос был едва слышен, и умоляющие глаза заполняли, казалось, все ее внезапно побледневшее лицо.
— Так вы их украли! — воскликнул маркиз.
— Леди Хартли — тоже Танкомб, — ответила Николь, — и Джимми… нуждался в деньгах, чтобы… восстановить дом, где… Танкомбы живут… вот уже… четыреста лет!
— Несмотря на это, — произнес маркиз, и голос его стал суровым, — они не принадлежали вашему брату, и, значит, он не имел ни малейшего права их продавать. И, мне кажется, леди Хартли не передала бы их ему в собственность, даже если бы он ее об этом попросил.
— Она не… помогала нам ничем даже при том, что была… очень богата, — пробормотала Николь. — Пожалуйста… Попытайтесь… понять.
— Я думаю, мисс, что ваш брат должен сам говорить за себя, — заметил маркиз.
Николь отшатнулась, словно он ее ударил. Отвернувшись к «Мадонне в беседке из роз», она всем сердцем принялась молиться, чтобы маркиз не осудил Джимми публично.
— Ну? — потребовал маркиз, глядя на Джимми. — Есть у вас что-нибудь сказать в свое оправдание?
— Моя сестра сказала вам правду, — ответил Джимми. — Я отчаянно пытался вернуть Кингз-Кип прежнюю славу но, чтобы дом окончательно не развалился, мы были вынуждены голодать, и я должен был достать деньги.
Он говорил вызывающе, и Николь знала, что в эту минуту он борется за свою жизнь.
Наступило молчание.
Потом маркиз сказал:
— В этой ситуации я могу сделать следующее.
Джимми не стал задавать очевидных вопросов, и он продолжал:
— Во-первых, я могу отправить вас к леди Хартли, чтобы вы вернули картины.
— Если вы это сделаете, они будут лишь гнить в пыли, как и раньше, — ответил Джимми, — и никто их никогда не увидит, кроме мышей.
Маркиз слегка улыбнулся, словно признавая убедительность этого довода, и проговорил:
— С другой стороны, я могу с чистой совестью принять эти картины. Но в таком случае я вправе требовать от вас компенсации за попытку меня обмануть.
Даже не оглядываясь, Николь знала, что Джимми расправил плечи, словно готовый ринуться в драку.
— Что вы хотите, чтобы я сделал? — спросил он.
— Как я понимаю, у вас есть большой опыт в оценке произведений искусства, — ответил маркиз и, помолчав, добавил: — В обмен на то, что я буду хранить молчание о том, что, несомненно, является преступлением, вы окажете мне услугу!
— Какую именно? — спросил Джимми. В голове у Николь мелькнуло, что маркиз предложит Джимми что-нибудь оскорбительное. Она знала, что тогда ее брат откажется, и маркизу не останется ничего другого, как только рассказать леди Хартли о том, что сделал ее племянник.
Если бы это случилось, история с картинами стала бы известна всем родственникам, а потом и другим людям.
От Джимми отвернулись бы все, имя Танкомб было бы запятнано, и ни о каком восстановлении былой славы Кингз-Кип уже не могло бы идти речи.
«Этого не должно… случиться… Не должно!» — воскликнула про себя Николь.
— Я имел в виду, — говорил между тем маркиз, — что на некоторое время вам придется съездить в Лиму, которая, как вы знаете, находится в Перу.
Увидев замешательство в глазах слушающих его брата и сестры, он сделал паузу. Джимми и Николь терялись в догадках, какое отношение имеет к ним Перу.
— А потом из Лимы, — продолжал маркиз, — вы отправитесь в Куско, который расположен в горах, на высоте несколько тысяч футов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31