«Не нужно было отсылать ее из дому, это моя ошибка», — подумала Лидия и, подобно множеству других матерей, мучилась вопросом, почему она так сглупила, позволив уговорить себя после дюнкеркской операции отправить ребенка за море.
Но в тот момент беда казалась неминуемой, все боялись вторжения, угрозы воздушных атак, а при ее немощи и при том, что она являлась, по собственному горестному признанию, для всех обузой, было вполне разумным принять приглашение тети Иоанны.
Ребенок, наверное, тоже считал, что она поступила правильно. Лидия уже немного узнала о жизни Кристин в Америке. Девочке было удивительно хорошо на просторах поместья в Виргинии, где жила тетя Иоанна. У нее нашлось много товарищей по играм, они занимались всеми видами спорта, в том числе и верховой ездой. Тетя Иоанна считалась весьма состоятельной, вернее, ее американский муж. Она забирала детей, и они периодически совершали поездки в Нью-Йорк за новыми нарядами, где вволю предавались светским удовольствиям.
«Кристин скучала бы здесь во время войны, — подумала Лидия, — даже если бы я отослала ее в хороший пансион». Но сердце матери разрывалось оттого, что упущены важные годы взросления дочери. Это время прошло, и дружба, которая могла бы между ними завязаться, теперь ушла навсегда.
Конечно, очень лестно, что Кристин всем нравилась и что ее считали очаровательной. Вскоре после приезда дочери у них побывала Элизабет и перед уходом призналась со вздохом сестре:
— Рядом с Кристин я чувствую себя просто неотесанной, она так изысканна, и все же в этом нет ничего показного или неестественного. Неужели и вправду наше воспитание было не самым совершенным?
Она говорила насмешливо, но Лидия откликнулась на ее слова почти с бешенством:
— Нас воспитали отвратительно. Даже смешно подумать, что, когда мы были подростками, нам не позволяли интересоваться ни собой, ни собственной внешностью, заставляли хранить молчание во время еды, учили, что в жизни от нас потребуется только одно — как можно скорее выйти замуж.
Элизабет вздохнула:
— Бедный папа, ему казалось, он делает все, что в его силах. Возможно, будь жива мама, все было бы по-другому.
— Сомневаюсь, — сказала Лидия. — Они оба были одною поколения и одного класса, с одинаково узким кругозором. Ониникогда не относились бы к нам как к личностям, которым следовало позволить сделать в жизни собственный выбор.
— Но ты, безусловно, поступила как хотела, — напомнила ей Элизабет.
— Но какой ценой! — с горечью сказала Лидия.
— Это дорого обошлось не только тебе, — тихо проговорила Элизабет.
Лидия взглянула на нее удивленно, ожидая объяснений. Элизабет с трудом подбирала слова:
— Я часто задумывалась, вышла ли бы я за Артура, если бы не ты?
— Что ты имеешь в виду? — не поняла Лидия.
— Мезальянс, который ты заключила, выйдя за Ивана, тяжело давил на меня, — сказала Элизабет, — о нем всегда говорили с ужасом, и я поневоле начала бояться любого, что выходило за общепринятые рамки и полностью не соответствовало традициям отцовской семьи. Дети, наверное, очень впечатлительны, поэтому гнев и недовольство взрослых глубоко проникают в их сознание. Я была настроена никогда не повторить твоей ошибки, как бы ни повернулась судьба. Ты не должна забывать: меня вырастили с мыслью о том, что это была ужасная ошибка. Поэтому, как только я достаточно подросла и начала задумываться о каких-то вещах, мне захотелось спокойной жизни, положения, которое производило бы впечатление на людей. Можешь себе представить, когда появился Артур — он сочетал в себе все эти качества, и он предложил мне спокойствие в самом широком смысле этого слова — жить и не бояться нужды и при этом не служить предметом обсуждения для других людей, не быть отвергнутой обществом, как, я верила, была отвергнута ты.
Лидия смотрела на сестру немигающим взглядом.
— Лучше бы ты этого не говорила, — сказала она. — Даже страшно подумать, что поступок одного человека, который касается, по его мнению, только его, затрагивает жизни других людей. Наверное, в то время мне следовало гораздо серьезнее задуматься о тебе. Когда я уходила из дому, у меня было чувство, что я оставляю в нем собственного ребенка. Но я была нужна Ивану, поэтому забыла обо всем остальном.
— Ты была нужна Ивану! — повторила Элизабет еле слышно и тут же быстро добавила, так что Лидии стала очевидна взаимосвязь: — Я хочу привезти к тебе на следующей неделе моего друга. Ты не против?
— Кто это? — спросила Лидия.
— Хирург, о котором я рассказывала, Ангус Маклауд. В Эйвон-Хаус привозят его самых тяжелых пациентов.
— Да, конечно, — сказала Лидия. — Я буду очень рада познакомиться. И Иван тоже. Мне всегда казалось, что между медициной и музыкой существует какая-то связь. Я узнала, что большинство врачей и хирургов в свободное время слушают музыку.
— Да, Ангус Маклауд с большим энтузиазмом отзывался об Иване, — сказала Элизабет.
Лидия выждала немного, а затем, набравшись смелости, задала вопрос, который пошатнул барьер, всегда существовавший между ними.
— Он тебя интересует? — спросила она и увидела, как щеки Элизабет захлестнула алая волна; Лидия на секунду встревожилась, думая, что сестра ответит ей с возмущенной чопорностью, но Элизабет сдалась.
— Очень интересует, — ответила она. — Ты удивлена? Лидия понимающе улыбнулась:
— Я рада, если это делает тебя счастливой.
Сделав открытое признание, Элизабет решила пойти на попятную.
— Конечно, я говорю в шутку, — торопливо произнесла она. — Ничего серьезного в этом нет, просто Ангус Маклауд необыкновенно интересный человек, и мы часто с ним общаемся. Но, откровенно говоря, он видит во мне только коменданта.
— Буду ждать встречи с ним, — мягко произнесла Лидия, не делая никакого усилия, чтобы подчеркнуть свое преимущество после того, как ей удалось вынудить Элизабет признаться в человеческом чувстве.
Неожиданно их разговор прервали. В комнату ворвалась Кристин с телеграммой в руке.
— Филип приезжает в отпуск! — закричала она. — Разве это не замечательно?
Лидия взволнованно взяла телеграмму у дочери дрожащей рукой.
— Наконец-то! — воскликнула она. — Я думала, он уже никогда не вырвется оттуда. Когда он приезжает?
— Естественно, указать день приезда ума ему не хватило, — фыркнула Кристин.
— Дай мне подумать, — сказала Лидия. — Последнюю весточку от него я получила, когда их корабль был в заливе Скапа-Флоу. Это значит, если телеграмма отослана сегодняшним утром, он должен быть с нами завтра вечером. — Ее лицо осветилось радостным предвкушением. — Я счастливейшая из женщин. Все мои дети дома в одно и то же время. Мы опять будем вместе.
Она была так поглощена своим счастьем, что не заметила, как омрачилось лицо Элизабет и в глазах сестры появилась зависть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73