Однако от своей жены он ожидает большего, чем просто удовлетворения желания.
— Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду, — продолжал лорд Мельбурн, вкладывая в свои слова неподдельное чувство, — что мужчина надеется и желает найти свою жену чистой и нетронутой. Думаю, каждый мужчина носит в своем сердце идеал той женщины, которую он хотел бы назвать своей женой.
— Чистая и нетронутая? — недоверчиво повторила леди Женевьева.
Она чуть не расхохоталась язвительно, как вдруг подумала, что, кажется, это как раз то, что сам лорд Мельбурн искал в Каролине Понсонби и что он так любил в королеве.
Она знала, что в жизни его было много женщин, но только сейчас она поняла, что в душе он всегда оставался идеалистом, мечтающим найти нечто высокое и духовное в юной, совсем еще незрелой, не искушенной в жизни женщине, больше похожей на ребенка.
Подавив в себе рвущиеся наружу злые и язвительные слова, леди Женевьева заметила:
— Пожалуй, несколько поздновато искать во мне сейчас то, что было в семнадцать лет.
— Вы правы, — согласился лорд Мельбурн, — и Хелстон может находить вашу безрассудную отвагу в попрании всех условностей, вашу пылкость и тех чертенят, которые притаились в ваших глазах, очень привлекательными. Но можете ли вы с полной уверенностью сказать, что именно это он хочет увидеть в своей будущей жене?
— Он женится на мне, — упрямо проговорила леди Женевьева.
Лорд Мельбурн слегка вздохнул.
— В таком случае, мне больше ничего не остается сказать. Я закончил мои наставления, дорогая.
Он произнес это легким, шутливым тоном. Леди Женевьева поднялась с дивана и, подойдя к нему, положила руки ему на плечи.
— Если Озри женится на мне, кузен Уильям, я постараюсь остепениться и вести себя впредь более осмотрительно. Когда я стану его женой, меня уже нельзя будет исключить из списка придворных дам, не правда ли?
— Ни в коем случае, — подтвердил лорд Мельбурн.
— Я выйду за него замуж, — пообещала леди Женевьева. — А пока что, может быть, вы мне все-таки устроите приглашение на коронацию?
— Это невозможно, — ответил премьер-министр, — если только о вашем обручении с графом не будет объявлено до двадцать восьмого июня.
Леди Женевьева сжала губы.
— То есть у меня нет выхода, не так ли? Хорошо, я сделаю все, черт побери, все, что в моих силах, и я добьюсь своего, можете быть уверены!
— И постарайтесь, пожалуйста, не ругаться, — мягко попросил ее лорд Мельбурн. — Королева, как и большинство молоденьких девушек, не выносит, когда в ее присутствии употребляют бранные слова.
— Боже, как только вы терпите все это, кузен Уильям? Именно от вас я никогда такого не ожидала!
Лорд Мельбурн ответил не сразу, словно не решаясь сказать что-то важное.
— Мне кажется теперь, что все, что я увидел и узнал в своей долгой жизни, все те знания и опыт, которые приобрел, все, что я выстрадал и пережил, — все это было лишь для того, чтобы я имел право обучать и воспитывать юную женщину, которая, я в этом совершенно убежден, со временем станет великой королевой.
— Вы действительно в это верите?
— Верю! — ответил он просто. — И, что особенно важно, — она верит в меня!
Леди Женевьева молча смотрела на него.
Она вспомнила, как кто-то говорил ей, что королева отзывается о лорде Мельбурне как о» самом сердечном, добром и чувствительном человеке в мире «!
Когда он вышел, нежно поцеловав ее на прощание, леди Женевьева схватила со стола, стоявшего в холле, красивую фарфоровую вазу и с размаху швырнула ее на пол, так что та разлетелась на мелкие кусочки.
Затем она громко, самыми последними словами обругала все светское общество в целом и тех старых злобных сплетниц, которые вечно во все суют свой нос. Они-то и постарались оклеветать ее перед королевой, прожужжав ей уши о якобы неблаговидном поведении леди Женевьевы.
Лакеи слушали все это, побледнев, глядя на свою госпожу широко раскрытыми, испуганными глазами, в то время как горничные, с любопытством выглядывая из спальни, тихонько хихикали, сгрудившись на верхней площадке лестницы.
Проклиная все на свете, леди Женевьева поднялась в свою спальню, где сорвала свой гнев, отхлестав по щекам молоденькую служанку и так ударив ту, что постарше, щеткой для волос, что она залилась слезами.
Тем не менее на губах ее играла легкая улыбка, и она выглядела совершенно очаровательно, когда спустя полчаса после этого ей доложили о приезде графа Хелстона.
Леди Женевьева спустилась в гостиную, переодевшись в новое платье из муслина, украшенное вышивкой, с бархатными вставками; через руку у нее была перекинута чудесная неаполитанская шаль, обшитая кружевами. В руке она держала Высокую шляпку с перьями и длинной вуалью, которая должна была легкими складками ниспадать на нежный подбородок, таинственно прикрывая верхнюю часть лица.
Граф Хелстон выглядел необыкновенно элегантно в своей отлично сшитой визитке с широкими отворотами; высокий белоснежный воротник подпирал его мужественный, точно высеченный резцом подбородок; он стоял на том же месте, где за полчаса до его прихода стоял лорд Мельбурн, поджидая ее у камина.
Взглянув на него, леди Женевьева впервые подумала, что между этими двумя мужчинами есть что-то общее.
В обоих чувствовалась непринужденность и спокойная уверенность в себе.
Это качество принято было называть французским словечком» insouciance»— беспечность, беззаботность, но не легкомыслие, а, напротив, — способность всегда смотреть жизни в лицо без страха и чувствовать себя хозяином положения, не испытывать замешательства и растерянности в любых, даже самых трудных обстоятельствах, не терять уверенности и самообладания, помогающих справиться со всем, что бы ни случилось.
Леди Женевьева прикрыла за собой дверь и остановилась, не двигаясь, молча глядя на графа Хелстона, стоявшего на противоположном конце комнаты.
Она прекрасно сознавала, что от его внимания не укроется элегантность и изящество ее наряда, ее строгий и правильный античный профиль и те глубокие переливы иссиня-черного и пурпурного оттенков, которые вспыхивали в ее чудесных волосах в потоках яркого солнечного света.
— Я так тосковала по тебе, Озри! — воскликнула леди Женевьева, стараясь придать своему голосу певучую мягкость и задушевность.
— Мне надо поговорить с тобой, Женевьева. Леди Женевьева подошла к нему ближе.
— Разве слова — это главное? — нежно спросила она, подняв к нему лицо, точно в ожидании поцелуя.
Он смотрел на нее сверху вниз жестким, непроницаемым взглядом.
— Сядь, Женевьева. Мы должны кое-что обсудить с тобой.
Ему показалось, что в глазах ее промелькнули страх и неуверенность. Однако она кокетливо пожала плечами, надула губки и грациозно опустилась на софу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
— Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду, — продолжал лорд Мельбурн, вкладывая в свои слова неподдельное чувство, — что мужчина надеется и желает найти свою жену чистой и нетронутой. Думаю, каждый мужчина носит в своем сердце идеал той женщины, которую он хотел бы назвать своей женой.
— Чистая и нетронутая? — недоверчиво повторила леди Женевьева.
Она чуть не расхохоталась язвительно, как вдруг подумала, что, кажется, это как раз то, что сам лорд Мельбурн искал в Каролине Понсонби и что он так любил в королеве.
Она знала, что в жизни его было много женщин, но только сейчас она поняла, что в душе он всегда оставался идеалистом, мечтающим найти нечто высокое и духовное в юной, совсем еще незрелой, не искушенной в жизни женщине, больше похожей на ребенка.
Подавив в себе рвущиеся наружу злые и язвительные слова, леди Женевьева заметила:
— Пожалуй, несколько поздновато искать во мне сейчас то, что было в семнадцать лет.
— Вы правы, — согласился лорд Мельбурн, — и Хелстон может находить вашу безрассудную отвагу в попрании всех условностей, вашу пылкость и тех чертенят, которые притаились в ваших глазах, очень привлекательными. Но можете ли вы с полной уверенностью сказать, что именно это он хочет увидеть в своей будущей жене?
— Он женится на мне, — упрямо проговорила леди Женевьева.
Лорд Мельбурн слегка вздохнул.
— В таком случае, мне больше ничего не остается сказать. Я закончил мои наставления, дорогая.
Он произнес это легким, шутливым тоном. Леди Женевьева поднялась с дивана и, подойдя к нему, положила руки ему на плечи.
— Если Озри женится на мне, кузен Уильям, я постараюсь остепениться и вести себя впредь более осмотрительно. Когда я стану его женой, меня уже нельзя будет исключить из списка придворных дам, не правда ли?
— Ни в коем случае, — подтвердил лорд Мельбурн.
— Я выйду за него замуж, — пообещала леди Женевьева. — А пока что, может быть, вы мне все-таки устроите приглашение на коронацию?
— Это невозможно, — ответил премьер-министр, — если только о вашем обручении с графом не будет объявлено до двадцать восьмого июня.
Леди Женевьева сжала губы.
— То есть у меня нет выхода, не так ли? Хорошо, я сделаю все, черт побери, все, что в моих силах, и я добьюсь своего, можете быть уверены!
— И постарайтесь, пожалуйста, не ругаться, — мягко попросил ее лорд Мельбурн. — Королева, как и большинство молоденьких девушек, не выносит, когда в ее присутствии употребляют бранные слова.
— Боже, как только вы терпите все это, кузен Уильям? Именно от вас я никогда такого не ожидала!
Лорд Мельбурн ответил не сразу, словно не решаясь сказать что-то важное.
— Мне кажется теперь, что все, что я увидел и узнал в своей долгой жизни, все те знания и опыт, которые приобрел, все, что я выстрадал и пережил, — все это было лишь для того, чтобы я имел право обучать и воспитывать юную женщину, которая, я в этом совершенно убежден, со временем станет великой королевой.
— Вы действительно в это верите?
— Верю! — ответил он просто. — И, что особенно важно, — она верит в меня!
Леди Женевьева молча смотрела на него.
Она вспомнила, как кто-то говорил ей, что королева отзывается о лорде Мельбурне как о» самом сердечном, добром и чувствительном человеке в мире «!
Когда он вышел, нежно поцеловав ее на прощание, леди Женевьева схватила со стола, стоявшего в холле, красивую фарфоровую вазу и с размаху швырнула ее на пол, так что та разлетелась на мелкие кусочки.
Затем она громко, самыми последними словами обругала все светское общество в целом и тех старых злобных сплетниц, которые вечно во все суют свой нос. Они-то и постарались оклеветать ее перед королевой, прожужжав ей уши о якобы неблаговидном поведении леди Женевьевы.
Лакеи слушали все это, побледнев, глядя на свою госпожу широко раскрытыми, испуганными глазами, в то время как горничные, с любопытством выглядывая из спальни, тихонько хихикали, сгрудившись на верхней площадке лестницы.
Проклиная все на свете, леди Женевьева поднялась в свою спальню, где сорвала свой гнев, отхлестав по щекам молоденькую служанку и так ударив ту, что постарше, щеткой для волос, что она залилась слезами.
Тем не менее на губах ее играла легкая улыбка, и она выглядела совершенно очаровательно, когда спустя полчаса после этого ей доложили о приезде графа Хелстона.
Леди Женевьева спустилась в гостиную, переодевшись в новое платье из муслина, украшенное вышивкой, с бархатными вставками; через руку у нее была перекинута чудесная неаполитанская шаль, обшитая кружевами. В руке она держала Высокую шляпку с перьями и длинной вуалью, которая должна была легкими складками ниспадать на нежный подбородок, таинственно прикрывая верхнюю часть лица.
Граф Хелстон выглядел необыкновенно элегантно в своей отлично сшитой визитке с широкими отворотами; высокий белоснежный воротник подпирал его мужественный, точно высеченный резцом подбородок; он стоял на том же месте, где за полчаса до его прихода стоял лорд Мельбурн, поджидая ее у камина.
Взглянув на него, леди Женевьева впервые подумала, что между этими двумя мужчинами есть что-то общее.
В обоих чувствовалась непринужденность и спокойная уверенность в себе.
Это качество принято было называть французским словечком» insouciance»— беспечность, беззаботность, но не легкомыслие, а, напротив, — способность всегда смотреть жизни в лицо без страха и чувствовать себя хозяином положения, не испытывать замешательства и растерянности в любых, даже самых трудных обстоятельствах, не терять уверенности и самообладания, помогающих справиться со всем, что бы ни случилось.
Леди Женевьева прикрыла за собой дверь и остановилась, не двигаясь, молча глядя на графа Хелстона, стоявшего на противоположном конце комнаты.
Она прекрасно сознавала, что от его внимания не укроется элегантность и изящество ее наряда, ее строгий и правильный античный профиль и те глубокие переливы иссиня-черного и пурпурного оттенков, которые вспыхивали в ее чудесных волосах в потоках яркого солнечного света.
— Я так тосковала по тебе, Озри! — воскликнула леди Женевьева, стараясь придать своему голосу певучую мягкость и задушевность.
— Мне надо поговорить с тобой, Женевьева. Леди Женевьева подошла к нему ближе.
— Разве слова — это главное? — нежно спросила она, подняв к нему лицо, точно в ожидании поцелуя.
Он смотрел на нее сверху вниз жестким, непроницаемым взглядом.
— Сядь, Женевьева. Мы должны кое-что обсудить с тобой.
Ему показалось, что в глазах ее промелькнули страх и неуверенность. Однако она кокетливо пожала плечами, надула губки и грациозно опустилась на софу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56