Проскользнув сквозь толпу и добежав до людей, державших веревки воздушного шара, девушка наконец остановилась и оглянулась.
Граф все еще был ярдах в двадцати от нее.
— Калиста! — снова позвал он. — Остановитесь! Подождите меня!
Несмотря на гул и гомон толпы, она должна была бы услышать его.
Но она отвернулась и побежала вперед еще быстрее, слепо пытаясь уйти от него, спастись; она остановилась только тогда, когда наткнулась на гондолу воздушного шара.
Девушка ухватилась за ее борта обеими руками, и графу, который изо всех сил пытался протиснуться к ней, показалось, что вся она вдруг как-то склонилась вперед, точно лишившись последних сил.
Он достиг уже передних рядов зрителей и как раз проталкивался к открытой площадке, когда увидел, что рабочие отпустили веревки, державшие воздушный шар, и он начал плавно подниматься в воздух.
Это случилось быстро, так быстро, что Калиста даже не поняла, что произошло, пока ноги ее не оторвались от земли.
Граф наконец протолкался вперед и, осознав, что происходит, закричал:
— Отпусти его! Прыгай! Тебя унесет! Но Калиста продолжала держаться за борт ярко-красной гондолы, крепко вцепившись в него обеими руками. Она поднялась уже футов на тридцать — сорок над головами толпы, ее пышные юбки развевались на ветру, а ноги покачивались, словно у куклы.
Граф застыл на месте, не в силах ни вздохнуть, ни крикнуть, и вся многотысячная толпа тоже затаила дыхание; тишина повисла над площадкой. В эту минуту над краем гондолы показалась голова мужчины, затем его плечи, и две сильные руки сжали запястья девушки.
Однако опасность, что она может упасть, все еще сохранялась, пока не появился второй мужчина, и оба они, подняв Калисту над бортом, не втянули ее внутрь гондолы.
Толпа разом вскрикнула.
Это был крик облегчения, с души у всех точно свалилась огромная тяжесть; напряжение, в котором они находились все это время, опасаясь за жизнь девушки, спало.
Шар был уже над верхушками деревьев и продолжал быстро подниматься, устремляясь в чистую синеву неба.
Граф следил за ним, закинув голову, ощущая свою полную беспомощность; в голове у него не было ни одной мысли, и он не мог представить себе, что делать дальше.
Он знал только одно — Калисту уносит все дальше от него, она снова исчезает, словно уходит из этого мира вообще.
— Неплохой способ прокатиться бесплатно! — засмеялся какой-то мужчина, стоявший рядом с ним.
— Через часик-другой ей будет холодновато! — заметил его сосед. — Они говорили, что прибудут во Францию не раньше, чем через шестнадцать часов!
Граф в последний раз взглянул на небо. Теперь шар казался всего лишь маленькой точкой в отдалении, и толпа начала расходиться в поисках новых забав и развлечений.
Граф пошел к помосту, где его ожидал лорд Пальмерстон.
— Ну вот наконец, и вы Хелстон! — воскликнул тот.
Граф понял, что с этой стороны никому не было видно, что произошло при подъеме воздушного шара.
— Думаю, вы собираетесь все же попасть домой? — продолжал он. — Я-то уж точно теперь опоздаю на свой вечерний прием. У меня сегодня к обеду гости.
Экипаж лорда Пальмерстона ждал их, и они отправились на Беркли-сквер.
— Как вы думаете, Чарльз Грин благополучно долетит до Парижа? — спросил граф.
Он надеялся, что лорд Пальмерстон не заметит, как напряженно и неестественно звучит его голос, и не услышит прорывавшихся в нем тревожных нот.
— Я уверен, что полет пройдет удачно, — ответил министр иностранных дел. — Он очень опытный воздухоплаватель, и с тех пор как я в последний раз видел его в Садах Воксхолла, он совершил уже сотни успешных полетов. Интересно, удастся ли ему когда-нибудь перелететь через Атлантический океан?
Граф ничего не ответил.
Он думал, как холодно и страшно будет Калисте, когда шар наберет высоту, на которую хотел подняться Чарльз Грин.
Есть ли у них на борту какая-нибудь запасная одежда? — размышлял граф.
Ему показалось, что она сильно похудела с тех пор, как он видел ее в последний раз; если она, как и ее Кентавр, голодала, сил у нее, без сомнения, осталось очень мало, и ей труднее будет переносить холод.
Почему она бросилась бежать от него? Почему так странно посмотрела на него? Граф не мог понять выражения, которое появилось в ее глазах, когда она увидела его.
Экипаж подъехал к дому графа.
— Благодарю вас за то, что составили мне компанию, Хелстон, — сказал лорд Пальмерстон. — Увидимся завтра?
— Не получится, — ответил граф. — Я еду во Францию.
Он вышел из кареты, прежде чем лорд Пальмерстон успел еще о чем-нибудь его спросить, и быстро вошел в дом.
Он отдал сжатые и четкие указания дворецкому, затем взбежал вверх по лестнице к себе в спальню, чтобы переодеться и предупредить Трэвиса, что у него есть ровно пять минут, для того чтобы упаковать все необходимое для путешествия.
Благодаря тому, что все в доме у графа было предельно четко отлажено и организовано, через пятнадцать минут он уже мчался в своем экипаже, быстро, несмотря на уличное движение, удаляясь от своего дома на Беркли-сквер и направляясь к дороге, ведущей в Дувр.
В свое время принц-регент поставил рекорд, доехав до Брайтона за два часа и пятьдесят три минуты; с тех пор как он умер, многие уже неоднократно побили этот рекорд, но граф, хотя он и не ставил себе такой цели, без всякого сомнения, превзошел всех своих предшественников, молниеносно добравшись до Дувра.
Как и многие другие состоятельные люди его времени, граф держал смены лошадей на всех главных дорогах, так что ему не было необходимости прибегать к помощи хозяев почтовых станций и использовать в качестве средства передвижения их жалких заезженных кляч.
На дорогах, ведущих в Дувр и Ньюмаркет, у графа стояли замечательные, необыкновенно резвые скакуны, так что он то и дело менял упряжку, нигде не останавливаясь и не задерживаясь.
На последних двух стоянках перед Дувром граф выпил только по бокалу вина, и когда около десяти часов вечера они прибыли наконец в порт, вид у графа, как заметил его слуга, был совершенно свежий.
Яхта графа стояла в гавани и, согласно его указаниям, была всегда, в любой момент, готова к отплытию.
Иногда графом овладевало внезапное желание вырваться из водоворота и сутолоки повседневных дел, из блеска и суеты «света»; несколько раз в год он, бросив все, мчался в Дувр и, взойдя на борт своего «Гиппокампа», совершал плавание вдоль побережья, чтобы потом вновь вернуться к заботам и развлечениям светской жизни, так же быстро и неожиданно, как покинул их.
Не прошло и двадцати минут с того момента, как граф со своим верным Трэвисом, который нес его багаж, ступил на борт, как «Гиппокамп» поднял паруса и вышел из гавани, подгоняемый свежим ночным бризом Ночь была лунная Граф долго стоял на палубе, зная, что плавание будет спокойным и недолгим, и радуясь, что его яхта — один из самых быстрых парусников, так что ему не составит большого труда перебраться через Па-де-Кале.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56