Если бы только в обществе стало известно, что девушку нашли спящей в его постели, на голову ее немедленно обрушился бы поток порицаний и осуждений всех добродетельных великосветских дам.
Нашлось бы также немало девушек помоложе и покрасивее, для которых было бы несказанным наслаждением опозорить и выставить на посмешище соперницу, которой удалось сделать то, чего они так и не смогли достигнуть, — поймать Неуловимого графа в брачные сети.
Граф был абсолютно уверен, что леди Чевингтон уже позаботилась о соблюдении тайны, взяв с лорда Джорджа Бентинка и лорда Пальмерстона слово, что они не будут разглашать того, что видели; так или иначе, оба они были джентльменами и прекрасно понимали, что в таких делах следует держать язык за зубами, особенно когда речь идет о чести молодой девушки.
— Боже милостивый! — взмолился граф. — Только бы все это не достигло ушей королевы!
Затем он подумал, что если уж ее величеству ничего не известно о любовных похождениях своего министра иностранных дел, то еще менее вероятно, что до нее дойдут слухи о Калисте.
Друзья называли лорда Пальмерстона — Купидон, но, как бы настойчиво и неумолимо он ни преследовал прекрасных женщин, он всегда оставался настоящим джентльменом, и граф знал, что ему можно доверять — он не скажет ничего, что могло бы повредить репутации Калисты.
В отличие от Пальмерстона, лорд Джордж был немного пуританином, и он-то, без сомнения, до глубины души был потрясен и шокирован, увидев незамужнюю даму в постели графа.
Каковы бы ни были его взгляды на интрижки графа, когда дело касалось других дам, постарше и поопытнее Калисты, тут он был поражен тем, что граф, в объятия которого пылко бросилась бы чуть ли не любая понравившаяся ему женщина, пал так низко, что выбрал молоденькую и невинную девушку.
Красивое лицо графа было замкнуто, и глаза его смотрели недоверчиво и настороженно, когда он спустился к завтраку.
В имении Чевингтон было принято, что джентльмены спускались завтракать в общую залу, в то время как почти всем дамам завтрак приносили в спальню.
Граф встал рано, так что в столовой, кроме лорда Яксли, было еще только двое мужчин — один известный государственный деятель и выдающийся законодатель беговой дорожки. Все они уже сидели за столом, просматривая колонки спортивных новостей; газеты лежали перед ними на специальных подставках так, чтобы удобно было читать.
— Все газеты только и говорят, что о Делосе, причем в самых восторженных выражениях, — заметил лорд Яксли, увидев графа, входящего в залу. — Они восхищаются им, называют его вторым Эклипсом; думаю, это должно тебе понравиться.
Не отвечая, граф прошелся вдоль ряда аппетитных, дымящихся блюд и закусок, стоявших на столике у стены. Несколько лакеев ожидали, пока он сделает выбор, чтобы тут же броситься выполнять приказания.
Выбрав наконец блюдо по своему вкусу, граф уселся за длинный, накрытый белоснежной скатертью стол, и дворецкий, почтительно наклонившись к нему, тихо спросил, какой напиток он предпочитает — чай, кофе или пиво.
Граф заказал кофе, заметив, что остальные выбрали пиво, за исключением одного из владельцев скаковых лошадей, который уже с утра пил брэнди.
— Как ты полагаешь, чем кончится первый заезд? — спросил лорд Яксли.
Он всегда бывал не в меру разговорчив за завтраком, и это часто вызывало раздражение других мужчин.
— Думаю, первой придет лошадь лорда Дерби, — ответил граф, впервые открыв рот с тех пор, как вошел в столовую.
— Я так и знал, что ты это скажешь, — заметил лорд Яксли. — А вот некоторые газеты утверждают, что лучше ставить на Поучера.
— Я видел его на скачках в Донкастере, — вмешался в их разговор владелец скаковой лошади. — Мне лично кажется, что он не слишком вынослив, хотя на коротких дистанциях ему, может, и удастся выйти победителем.
Лорд Яксли как раз собирался поговорить о достоинствах других лошадей, участвующих в скачках, как в столовую вошли новые гости; среди них были лорд Джордж и лорд Пальмерстон.
Оба они сердечно поздоровались с графом; это горячее, искреннее приветствие должно было означать, что они уже начисто забыли о том злосчастном эпизоде, свидетелями которого невольно явились прошлой ночью.
Лорд Яксли вовлек лорда Джорджа в бесконечную дискуссию о том, справедливо или нет обвинили вчера одного из участников последнего заезда, что он якобы пытался оттеснить соперников с беговой дорожки и вывести их из состязания; их затянувшийся спор был на руку графу — по крайней мере, он мог сосредоточиться и попытаться прочитать лежавшую перед ним газету. Граф в молчании закончил свой завтрак.
Выпив вторую чашку кофе, он собирался уже подняться из-за стола, когда к нему подошел дворецкий.
— Простите, милорд, но ее светлость хотела бы поговорить с вами. Она просит вас ненадолго подняться в ее будуар.
— Через минуту я буду к ее услугам, — ответил граф.
Дворецкий распахнул перед ним дверь и проводил вверх по лестнице, а затем и по коридору в ту часть дома, где располагались личные апартаменты леди Чевингтон.
По дороге граф размышлял, не следует ли прямо обвинить ее в том, что все происшедшее прошлой ночью было подстроено ею умышленно? Потом он подумал, что это бессмысленно и у него все равно ничего не вышло бы, кроме некрасивой сцены.
Ему было ясно, что леди Чевингтон отречется от всего и заявит, что понятия не имела о намерениях своей дочери.
Она может доказать это тем, что ожидала ее к обеду и была уверена, что Калиста спустится к гостям и примет участие в танцах.
Только в самую последнюю минуту дочь сообщила ей, что чувствует себя плохо и не сможет спуститься, но ей в это время нужно было занимать многочисленных гостей, и она никак не могла бы подняться к Калисте до тех пор, пока бал не закончился и общество не начало расходиться.
Нет, подумал граф, ничего не остается, как только принять все происшедшее с милой улыбкой и дождаться того момента, когда можно будет обсудить все это с Калистой.
Дворецкий распахнул перед ним дверь и ввел его в будуар леди Чевингтон.
Комната была такая, какой и ожидал увидеть ее граф, — благоухающая цветочными ароматами, изысканно, со вкусом обставленная, вся выдержанная в нежно-голубых тонах, служивших прекрасным фоном для светлых золотистых волос и бело-розового цвета лица ее светлости. . По стенам были развешаны великолепные картины кисти французских художников, а одного взгляда, брошенного графом на безделушки, стоявшие на столиках, было достаточно, чтобы понять, что леди Чевингтон собрала здесь такие сокровища, о которых мог только мечтать какой-нибудь знаток искусства и коллекционер.
Хозяйка этого будуара в утреннем платье из тонкого полупрозрачного муслина, обшитого кружевами, мягкими складками обтекавшего ее стройную фигуру, сидела у своего секретера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56