Умея неплохо шить, Ула смастерила из кусочков ткани пестрые мешочки. Девочки заявили, что наполнят их всякой всячиной.
Так как Ула была цыганам кровной сестрой, те обращались с ней, как с равной, не стесняясь и не сторонясь, как это было обычно с чужаками.
Они рассказывали девушке о своих бедах, и она также постигала секреты их колдовства.
Однажды Зокка и ее сестра ночью в полнолуние удалились от костра, чтобы приворожить себе красивых женихов, Ула отправилась вместе с ними.
Хотя она и понимала неосуществимость своего желания, все-таки ей не удавалось забыть о маркизе и не молить о каком-нибудь чуде, которое сделает так, чтобы он хоть немного полюбил ее.
- Самую чуточку… ну хоть столечко… - шептала она, поднимая взор на сияющий полный диск луны.
Но, возвратившись к костру, Ула сказала себе, что просила невозможного, и маркиз для нее недосягаем, как сама луна.
Ула не могла определить, сколько времени табору потребовалось, чтобы достичь ее родных мест. Но что-то в ее сердце тотчас же отозвалось при виде рядов фруктовых деревьев на пологих холмах, между которыми серебряной лентой протекал Эйвон.
Цыгане заверили девушку, что им не составит никакого труда свернуть к небольшой деревушке, где она жила когда-то со своими родителями.
- Нам все равно по пути, - говорили они, - и мы хотим убедиться, что ты найдешь людей, у которых сможешь остановиться. Если никто тебя не приютит, ты отправишься с нами дальше.
- Вы и так слишком добры ко мне, - сказала Ула. - Я не должна злоупотреблять вашим гостеприимством.
- Что ты, - ответили ей. - Мы с тобой одной крови, и ты - одна из нас.
- Ну конечно! - поцеловала ее Зокка.
Табор приблизился к тому полю, где обычно располагались цыгане, знакомые Уле с детства. Девушка надеялась, вдруг по какой-нибудь волшебной случайности они окажутся там.
Но нет, еще слишком рано; они всегда прибывают ближе к осени.
На лугу еще оставались следы костров. Кибитка остановилась под сенью деревьев, и Ула вышла из нее.
Пройдя немного по дороге, она увидела остроконечную крышу дома, где прожила семнадцать лет. На какое-то мгновение взгляд ее затуманился пеленой слез. Приблизившись к дому, Ула остановилась, глядя на опустевший дом, где она когда-то была так счастлива.
Девушка ждала, что после того, как дядя распродал имущество ее родителей, чтобы расплатиться с долгами, на место отца сразу же назначили нового преемника.
Но за закрытыми окнами дома не было видно занавесок, а в ухоженном прежде садике буйствовали сорные травы.
- Странно, - сказала про себя Ула.
Вдруг ее осенила радостная мысль, что если дом заброшен, возможно, ей удастся устроиться там.
Она осторожно приблизилась к нему, прячась за окружающей сад изгородью. Подойдя к калитке, Ула увидела вдалеке согнутую фигуру, в которой узнала старика Грейвза. Он трудился в огороде за домом.
Открыв калитку, Ула радостно бросилась к нему по заросшей дорожке, мимо кустов сирени и жасмина.
Старик мало изменился по сравнению с тем, каким она его помнила, разве только волос на голове у него стало меньше, а те, что остались, поседели.
Увидев Улу, старик выпрямился и удивленно спросил:
- Вы ли это, мисс Ула? Девушка сорвала с головы платок.
- Я, Грейвз. И не смейте говорить, что забыли меня.
- Конечно, не забыл, - ответил старик. - Но, я слышал, что вы куда-то пропали.
- Откуда вам это известно? - быстро спросила Ула.
- О вас справлялись двое верховых. Я решил, это чьи-то слуги.
- Они еще здесь? - испуганно воскликнула Ула.
Грейвз покачал головой.
- Не-ет, уехали - три дня назад это было, и я сказал, что вас тут давно не было видно, тогда они уехали обратно.
Решив, что это скорее всего были слуги ее дяди, Ула вздохнула:
- Никто не должен знать, что я здесь. Кто живет в нашем доме?
- Никто, - ответил Грейвз. - Новый викарий сказал, домик слишком мал для него, и перебрался в старый дом рядом с церковью. Вы его помните, мисс Ула?
- Да, конечно, - согласилась Ула. Разумеется, дом рядом с церковью был гораздо просторнее и внушительнее того домика, в котором она жила с родителями.
С того места, где она стояла, девушке было видно старинное здание церкви, в которой ее крестили, и вид этот каким-то образом наполнил душу Улы спокойствием, словно рядом с ней незримо присутствовал ее отец.
- Грейвз, если в доме никто не живет, мне хотелось бы заглянуть туда.
- У меня есть ключи, мисс Ула. Я храню там садовый инструмент.
Ула недоуменно взглянула на него, и он продолжал:
- Епископ говорил, что я должен приглядывать за этим домом - вдруг он кому-нибудь понадобится. Я посадил в огороде кое-какие овощи, но силы уже не те, что прежде.
- Это уж точно, - сочувственно проговорила Ула. - Я хочу зайти в дом.
Пошарив в кармане, старик нашел ключ и протянул его Уле.
- Я осмотрю дом, - сказала девушка, - а потом мне бы хотелось переговорить с вами.
- Я буду тут, мисс Ула, не беспокойтесь. На чердаке осталась часть ваших вещей, которые не удалось распродать. Я убрал их туда на всякий случай.
Одарив старика улыбкой, Ула, не в силах больше ждать, поспешила к черной двери и, отворив ее, вошла в дом.
Сразу же ее охватило такое чувство, что родители рядом и ей больше нечего бояться.
Комнаты первого этажа были совершенно пустые, если не считать нескольких вытертых ковров и застиранных занавесок, за которые нельзя было выручить и гроша.
Перед глазами Улы, однако, стояла картина того уютного, дышащего любовью дома, каким он был при жизни ее родителей.
Вот ее мать расставляет вазы с цветами в гостиной, а отец в соседней комнате за письменным столом готовит воскресную проповедь.
Но надо подняться на второй этаж.
Хотя в спальне родителей больше не было широкой кровати и простой мебели светлого дерева, Уле казалось, сами стены здесь излучали свет, которым была наполнена жизнь двоих людей, беззаветно любивших друг друга.
То же самое девушка ощутила в соседней комнате, некогда принадлежавшей ей, такой уютной и радостной.
- Я вернулась домой, - произнесла вслух Ула, проходя по коридору к узкой винтовой лестнице, ведущей наверх.
Чердак был завален предметами их обихода, кухонной утварью, которые не удалось продать.
На стене висели платья, принадлежавшие Уле и ее матери, по-видимому, оказавшиеся слишком тесными для деревенских женщин.
Или, может быть, суеверия не позволяли им носить одежду умершей?
- По крайней мере мне есть что надеть, - сказала себе Ула.
Но тут же подумала, что одежда эта вряд ли подходит для девушки, собирающейся зарабатывать на жизнь работой в поле.
Только такое занятие и можно найти в округе.
Но Ула, окруженная светлыми воспоминаниями, больше не тревожилась по этому поводу.
Вот книги ее отца, в большинстве своем, религиозные трактаты, и, самое ценное, его личная библия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35