– Другим я просто не смогу вернуться, – пошутил он. – Все будет хорошо. Магистр, не сомневайтесь.
Тот сжал ему плечи и отпустил. Альмарен повернулся и зашагал вдоль ручья на север.
Магистр остался на поляне ждать ночи. Он еще раз обошел окрестности и осмотрел каждую подозрительную веточку и кочку, но не потому, что надеялся найти что-то особенное. До вечера было еще долго, и нужно было как-то скоротать время. Наконец он расстелил плащ под большим деревом и улегся, заложив руки за голову.
Мысль об Альмарене была первой, пришедшей ему на ум. Около трех лет прошло с тех пор, как Альмарен, совсем еще юный, появился в Тире. Магистр вспомнил, как тот впервые вошел в ворота Тирского укрепления – высокий и стройный, безупречной внешности юноша с ласковой, чуть рассеянной улыбкой, никому конкретно не адресованной, а появляющейся просто так, от хорошего настроения. Тогда Магистр подумал, что этот парень, конечно, не задержится здесь долго, и полностью ошибся. Альмарен увлекся технологией изготовления оружия и остался изучать ее. Юный маг вникал не только в тонкости заклинаний, но и в секреты кузнечных мастеров, не считая для себя зазорным управляться с молотом и наковальней. Он естественным образом вписался в суровый и скудный тирский быт, где три десятка обитателей без лишних слов выполняли любую нужную для поселения работу.
Магистру не удалось вспомнить, когда и как они из знакомых стали друзьями. Видимо, это происходило постепенно, во время обмена короткими фразами, вопросами и ответами. Альмарен, несмотря на то что в Тире ему исполнился двадцать один год – возраст взрослого мужчины, – во многих бытовых вопросах был на удивление наивен и ребячлив, причем Магистр замечал, что это происходило от полного незнания темной стороны жизни. «Жизнь любит тебя, парень, – говорил он юноше. – Слишком уж ты везуч». Альмарен пожимал плечами и рассеянно улыбался, отвечая: «Это потому, что я ее люблю».
Но иногда юный маг, размышляя или рассуждая вслух, поражал Магистра глубоким, почти афористическим замечанием, и в эти мгновения казался старше своего, в сущности, еще зеленого возраста. Магистр невольно улыбнулся, вспомнив, как Альмарен расспрашивал его о звездах. В первые годы после выезда из Келанги сыну Паландара, тогда еще не бывшему магистром ордена Грифона, довелось провести много бессонных ночей, глядя в темное звездное небо. Тогда он пристрастился наблюдать за ходом по небу звезд и звездных скоплений, улавливать тайные закономерности и особенности их движения. Альмарен учуял новое увлекательное знание, о котором ничего не говорилось в прочитанных прежде книгах, и с азартом взялся за продолжение этих наблюдений, беззастенчиво вытаскивая магистра ордена Грифона по ночам глядеть на звезды.
Теперь Альмарен удалялся с каждым мгновением, совершая свой долгий и опасный путь за Красным камнем. Магистр стиснул пальцы рук, закинутых за голову. Порывшись в памяти, он нашел только двоих, с кем он не чувствовал себя одиноким. Одним из них был Альмарен. А другой, или, точнее, другая… впрочем, не важно. Важно, что у него их было только двое за всю жизнь. Он и она. Она и он. Впрочем, почему были? Альмарен еще где-то рядом, спешит вдоль ручья на север, перескакивая через гладкие и круглые камни, которыми усеяно дно оврага.
А она… Сказал ведь Скампада, что тогда она осталась жива.
В памяти Магистра всплыл солнечный, холодный и ветреный день ранней весны, так резко изменивший его жизнь. Магистра тогда еще звали Ромбаром, сыном Паландара. Правитель Келанги, отыграв в споре Бетлинк и поселив туда своего младшего брата, приютил у себя во дворце пятнадцатилетнего Ромбара, оставшегося сиротой и без крыши над головой. Ромбар выбрал воинское дело и за двадцать лет дослужился до военачальника конницы правителя. Он не подозревал, что спор был выигран нечестным путем, поэтому в глубине души обвинял своего отца в легкомыслии и был благодарен Берсерену за попечение.
Ромбар не помнил, как он в тот день оказался на плоской крыше дворца, использовавшейся в качестве прогулочной площадки, – ведь день, несмотря на яркое солнце, из-за ледяного северного ветра не располагал к прогулкам на продуваемой всеми ветрами высоте. Кажется, ему не захотелось петлять коридорами, идя из одного крыла дворца в другое, и он решил сократить путь. Так или иначе, он шел быстрым шагом по пустынной крыше, не ожидая никого здесь увидеть, поэтому фигура девушки или молодой женщины на одной из смотровых башенок, встречавшихся на пути, остановила его внимание.
Он решил, что это все-таки женщина – в ее лице не было девичьей наивности. Она стояла у резного каменного барьера, ограждавшего край башенки.
Ее длинный синий плащ застегивался у шеи серебряной пряжкой, просторный капюшон был откинут с головы и свисал на плечи, открывая тонкие черты лица с маленьким круглым подбородком. Тяжелый узел темных волос заставлял женщину напрягать шею и придавал посадке ее головы величественную осанку. Но не внешность женщины заставила Ромбара остановиться.
Его приковало к месту выражение ее глаз, устремленных ввысь, в небо, на белые клубообразные облачка с плоским темным дном, будто бы влекомые диким ветром по поверхности невидимого купола. В этих глазах оживала глубина и бесконечность небесного пространства, запечатленная беспокойной, стремительной, как ветер, мыслью. Ромбар поймал себя на том, что поднимается на башенку, лишь когда преодолел больше половины лестницы. Поворачивать назад было попросту глупо, поэтому он дошел до смотровой площадки и оказался в трех шагах от женщины. Она почувствовала чужое присутствие и повернулась к нему. В ее – теперь это было видно – темно-синих глазах еще отражалась бесконечность неба.
– Я тебя никогда здесь не видел, – услышал он как бы издали свой голос. – Откуда ты?
– Я давно живу здесь, – ответила она. – Я тебя знаю – ты Ромбар, сын Паландара.
– Как же я не замечал тебя?
– Когда ты идешь, ты никогда не смотришь по сторонам, – чуть заметно улыбнулась она. – Только вперед.
– Кто ты?
– Я – танцовщица. Из девушек Маветана. Ромбар вздрогнул. Маветан был организатором Дворцовых праздников и развлечений. Он распоряжался группой девушек-рабынь, которых покупали еще детьми и учили музыке, танцам и пению.
Девушки жили в небольшом домике на дворцовой территории. Их хорошо кормили и одевали, но содержали в строгости. Ромбар не любил праздников и веселых застолий. Он уходил с них раньше, чем в зале появлялись музыкантши и плясуньи, поэтому не помнил лиц рабынь-артисток. Сейчас, глядя на стоящую перед ним женщину, он не верил своим ушам – она, с ее утонченной, одухотворенной красотой, с королевской осанкой, была всего-навсего обученной для танцев рабыней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96