Он поцеловал меня в лоб и попросил слушаться родителей.
– Они, должно быть, очень дивились твоему поведению. Беренгария пожала плечами:
– Нет, ведь я всегда старалась настоять на своем. Весь следующий день я ходила за Трейверсом, как привязанная. И даже ездила вместе с ним на его лошади, пока наши отцы осматривали участок земли, который хотел продать мой отец. Утром, когда ему пришлось уехать, я заплакала и сказала, что люблю его. Запретила ему взрослеть и заявила, что он должен дождаться меня. Трейверс поцеловал меня в лоб и сказал, что, когда я вырасту и стану невестой, он за мной приедет.
– Хочешь сказать, что именно так и вышло?
– Да. Когда мне исполнилось пятнадцать, отец привел в дом почтенного рыцаря с сыном и сказал, что выдает меня замуж за этого молодого человека. Я знала, что отец твердо решил настоять на своем, поэтому объявила, что уже тайно обвенчалась и ношу ребенка.
– Но ведь ты солгала!
– Разумеется, ведь с тех пор я не видела Трейверса и не позволяла ни одному мужчине прикоснуться ко мне.
– Твой отец, должно быть, очень рассердился. Веренгария подняла глаза к небу.
– Это еще мягко сказано! Он заставил повитуху осмотреть меня, обнаружил, что я пыталась его провести, и запер в башне, посадив на хлеб и воду. Я притворилась тяжелобольной и уговорила старую няню принести мне перо и бумагу под предлогом, что хочу составить завещание. Но вместо этого написала Трейверсу, что настала пора приехать за мной, иначе отец отдаст меня за другого, после чего свернула пергамент, продела сквозь кольцо и выбросила деревенскому мальчишке через амбразуру.
– Вижу, моя затея переодеться крестьянкой бледнеет в сравнении с твоими проделками. – покачала головой Лайонин. – Так что было дальше?
– Трейверс появился через три дня. Во главе целой армии! Больше трехсот человек приблизились к воротам замка, и отец, нужно сказать, был рад такому грозному зятю. Позже он признался, что только такой человек и способен жить с негодницей вроде меня, поскольку для простого смертного это непосильная задача.
– Ну а ты? Ты не видела Трейверса с того дня, когда сама была ребенком. Неужели хранила чувства столько долгих лет?
– О да! Едва меня освободили, я подбежала к нему, а он обнял меня и стал целовать, только на этот раз не в лоб.
Глаза Беренгарии озорно блеснули.
– Будь у меня какие-то сомнения, тот поцелуй их развеял.
– И теперь вы живете в сладостном согласии, – вздохнула Лайонин.
– Ха! У моего Трейверса характер такой же уродливый, как и физиономия. Если когда-нибудь увидишь на его руке шрам, знай: это я полоснула его ножом!
– Не понимаю… Если ты любишь его…
– Настоящая любовь – это не романтичные баллады странствующих музыкантов! Это сознание того, что ты – одно целое с мужчиной. Продай Трейверс душу дьяволу, я все равно любила бы его и, возможно, попыталась бы поторговаться за свою собственную.
Лайонин вовсе не была шокирована таким признанием и, взглянув на Ранулфа, вновь почувствовала боль от валлийской стрелы.
– Боюсь, я тоже встала бы рядом с Черным Львом. Беренгария улыбнулась:
– Пойдем поедим, и больше никаких разговоров о дьяволах. А то наказание за мои грехи будет слишком тяжким.
Женщины рука об руку направились к столам. Чуть позже Лайонин и Ранулф остались одни в спальне. Ранулф принимал ванну, Лайонин умывалась.
– Я хотел попросить тебя кое о чем, – начал Ранулф. Лайонин прислушалась, но муж почему-то молчал. Она вопросительно вскинула брови:
– Неужели это настолько ужасно, что ты лишился дара речи?
– Многие именно так и считают. Генри де Лейси просил меня взять своего младшего сына в пажи. Мальчику всего шесть лет, и родительский дом ему следовало бы покинуть только через год…
Ранулф снова помолчал, но Лайонин не стала ни о чем его расспрашивать.
– Конечно, твое слово решающее, поскольку мальчик будет находиться на твоем попечении, пока не вырастет настолько, чтобы стать оруженосцем.
– Как зовут малыша, и почему ты считаешь, что я непременно буду возражать?
– Имя его – Брент, и хотя он совсем юн…
– Брент! Это не тот малыш, который за обедом привязал к столу ногу старого сэра Джона?
– Тот самый.
– Не тот, что выпустил в церкви голубей? Тот самый, кто…
– Именно тот, и я вижу, ты ответила на мой вопрос.
– Так ты превратился в волшебника и знаешь мои мысли? В таком случае ты должен понимать, что я уже люблю парнишку. Он просто непоседлив, а родители чересчур усердно стараются держать его в рамках.
Она принялась намыливать лицо мужа перед бритьем.
– Ты сама не знаешь, что говоришь! Мальчишка – сущий чертенок. Он последний из огромного выводка де Лейси, а родители ужасно устали и хотят отдохнуть. Судя по тому, что я видел, одной Беренгарии было достаточно, чтобы загнать их в могилу.
– При чем тут Беренгария и какое отношение она имеет к моему Бренту?
– Твоему Бренту! Ты уже усыновила мальчишку? Он младший брат твоей подруги. Она дочь графа. Ты этого не знала?
Лайонин взялась за бритву.
– Будучи всего лишь баронской дочерью, я не знакома с великими родами нашего королевства, – съязвила она. Ранулф смиренно снес укол.
– Ты никогда не воспитывала детей, – настаивал он, – и все же готова взять этого озорника! Тебе известно, что уже четыре женщины отказались его взять? Говорят, одна из них едва не лишилась чувств при упоминании о маленьком чудовище.
Лайонин забыла о своем занятии.
– Сначала ты просишь меня взять его, потом стараешься разубедить, и кроме того, что ты знаешь о моих навыках воспитания детей? Насколько я знаю, у тебя тоже невелик опыт в подобных делах, и все же ты первым заговорил о необходимости взять Брента.
– Да, но я всегда могу побить его за очередную проделку, – самодовольно заметил муж. – Сомневаюсь, что ты окажешься сильнее мальчишки.
Лайонин окинула его презрительным взглядом.
– Ты постоянно говоришь о побоях. Сначала дал пощечину ничтожной жене, потом собрался поколотить малыша, который тебе и до колен не дорос! А теперь немедленно перестань спорить и дай мне закончить бритье. Не то моя рука может случайно соскользнуть и вырезать из твоего горла все самоуверенные слова.
Он вовремя успел перехватить ее руку с бритвой. В темных глазах сверкала гордость непокорной женой.
– Я начинаю жалеть бедное дитя, которому досталась Львица в матери. Он будет думать, что возьмет верх, но на самом деле победительницей всегда выйдет она!
– На свете был только один приз, который я хотела получить. И он у меня, – улыбнулась Лайонин.
Муж откинул голову на бортик чана:
– Заканчивай бритье и не спорь со мной. Она покорно кивнула. Ранулф закрыл глаза.
Они вместе вошли в парадный зал, где уже накрывали столы. Ранулф представил Лайонин Генри де Лейси, графу Линкольн и Сейлсбери, отцу Беренгарии и Брента.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
– Они, должно быть, очень дивились твоему поведению. Беренгария пожала плечами:
– Нет, ведь я всегда старалась настоять на своем. Весь следующий день я ходила за Трейверсом, как привязанная. И даже ездила вместе с ним на его лошади, пока наши отцы осматривали участок земли, который хотел продать мой отец. Утром, когда ему пришлось уехать, я заплакала и сказала, что люблю его. Запретила ему взрослеть и заявила, что он должен дождаться меня. Трейверс поцеловал меня в лоб и сказал, что, когда я вырасту и стану невестой, он за мной приедет.
– Хочешь сказать, что именно так и вышло?
– Да. Когда мне исполнилось пятнадцать, отец привел в дом почтенного рыцаря с сыном и сказал, что выдает меня замуж за этого молодого человека. Я знала, что отец твердо решил настоять на своем, поэтому объявила, что уже тайно обвенчалась и ношу ребенка.
– Но ведь ты солгала!
– Разумеется, ведь с тех пор я не видела Трейверса и не позволяла ни одному мужчине прикоснуться ко мне.
– Твой отец, должно быть, очень рассердился. Веренгария подняла глаза к небу.
– Это еще мягко сказано! Он заставил повитуху осмотреть меня, обнаружил, что я пыталась его провести, и запер в башне, посадив на хлеб и воду. Я притворилась тяжелобольной и уговорила старую няню принести мне перо и бумагу под предлогом, что хочу составить завещание. Но вместо этого написала Трейверсу, что настала пора приехать за мной, иначе отец отдаст меня за другого, после чего свернула пергамент, продела сквозь кольцо и выбросила деревенскому мальчишке через амбразуру.
– Вижу, моя затея переодеться крестьянкой бледнеет в сравнении с твоими проделками. – покачала головой Лайонин. – Так что было дальше?
– Трейверс появился через три дня. Во главе целой армии! Больше трехсот человек приблизились к воротам замка, и отец, нужно сказать, был рад такому грозному зятю. Позже он признался, что только такой человек и способен жить с негодницей вроде меня, поскольку для простого смертного это непосильная задача.
– Ну а ты? Ты не видела Трейверса с того дня, когда сама была ребенком. Неужели хранила чувства столько долгих лет?
– О да! Едва меня освободили, я подбежала к нему, а он обнял меня и стал целовать, только на этот раз не в лоб.
Глаза Беренгарии озорно блеснули.
– Будь у меня какие-то сомнения, тот поцелуй их развеял.
– И теперь вы живете в сладостном согласии, – вздохнула Лайонин.
– Ха! У моего Трейверса характер такой же уродливый, как и физиономия. Если когда-нибудь увидишь на его руке шрам, знай: это я полоснула его ножом!
– Не понимаю… Если ты любишь его…
– Настоящая любовь – это не романтичные баллады странствующих музыкантов! Это сознание того, что ты – одно целое с мужчиной. Продай Трейверс душу дьяволу, я все равно любила бы его и, возможно, попыталась бы поторговаться за свою собственную.
Лайонин вовсе не была шокирована таким признанием и, взглянув на Ранулфа, вновь почувствовала боль от валлийской стрелы.
– Боюсь, я тоже встала бы рядом с Черным Львом. Беренгария улыбнулась:
– Пойдем поедим, и больше никаких разговоров о дьяволах. А то наказание за мои грехи будет слишком тяжким.
Женщины рука об руку направились к столам. Чуть позже Лайонин и Ранулф остались одни в спальне. Ранулф принимал ванну, Лайонин умывалась.
– Я хотел попросить тебя кое о чем, – начал Ранулф. Лайонин прислушалась, но муж почему-то молчал. Она вопросительно вскинула брови:
– Неужели это настолько ужасно, что ты лишился дара речи?
– Многие именно так и считают. Генри де Лейси просил меня взять своего младшего сына в пажи. Мальчику всего шесть лет, и родительский дом ему следовало бы покинуть только через год…
Ранулф снова помолчал, но Лайонин не стала ни о чем его расспрашивать.
– Конечно, твое слово решающее, поскольку мальчик будет находиться на твоем попечении, пока не вырастет настолько, чтобы стать оруженосцем.
– Как зовут малыша, и почему ты считаешь, что я непременно буду возражать?
– Имя его – Брент, и хотя он совсем юн…
– Брент! Это не тот малыш, который за обедом привязал к столу ногу старого сэра Джона?
– Тот самый.
– Не тот, что выпустил в церкви голубей? Тот самый, кто…
– Именно тот, и я вижу, ты ответила на мой вопрос.
– Так ты превратился в волшебника и знаешь мои мысли? В таком случае ты должен понимать, что я уже люблю парнишку. Он просто непоседлив, а родители чересчур усердно стараются держать его в рамках.
Она принялась намыливать лицо мужа перед бритьем.
– Ты сама не знаешь, что говоришь! Мальчишка – сущий чертенок. Он последний из огромного выводка де Лейси, а родители ужасно устали и хотят отдохнуть. Судя по тому, что я видел, одной Беренгарии было достаточно, чтобы загнать их в могилу.
– При чем тут Беренгария и какое отношение она имеет к моему Бренту?
– Твоему Бренту! Ты уже усыновила мальчишку? Он младший брат твоей подруги. Она дочь графа. Ты этого не знала?
Лайонин взялась за бритву.
– Будучи всего лишь баронской дочерью, я не знакома с великими родами нашего королевства, – съязвила она. Ранулф смиренно снес укол.
– Ты никогда не воспитывала детей, – настаивал он, – и все же готова взять этого озорника! Тебе известно, что уже четыре женщины отказались его взять? Говорят, одна из них едва не лишилась чувств при упоминании о маленьком чудовище.
Лайонин забыла о своем занятии.
– Сначала ты просишь меня взять его, потом стараешься разубедить, и кроме того, что ты знаешь о моих навыках воспитания детей? Насколько я знаю, у тебя тоже невелик опыт в подобных делах, и все же ты первым заговорил о необходимости взять Брента.
– Да, но я всегда могу побить его за очередную проделку, – самодовольно заметил муж. – Сомневаюсь, что ты окажешься сильнее мальчишки.
Лайонин окинула его презрительным взглядом.
– Ты постоянно говоришь о побоях. Сначала дал пощечину ничтожной жене, потом собрался поколотить малыша, который тебе и до колен не дорос! А теперь немедленно перестань спорить и дай мне закончить бритье. Не то моя рука может случайно соскользнуть и вырезать из твоего горла все самоуверенные слова.
Он вовремя успел перехватить ее руку с бритвой. В темных глазах сверкала гордость непокорной женой.
– Я начинаю жалеть бедное дитя, которому досталась Львица в матери. Он будет думать, что возьмет верх, но на самом деле победительницей всегда выйдет она!
– На свете был только один приз, который я хотела получить. И он у меня, – улыбнулась Лайонин.
Муж откинул голову на бортик чана:
– Заканчивай бритье и не спорь со мной. Она покорно кивнула. Ранулф закрыл глаза.
Они вместе вошли в парадный зал, где уже накрывали столы. Ранулф представил Лайонин Генри де Лейси, графу Линкольн и Сейлсбери, отцу Беренгарии и Брента.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80