Вода выплескивалась на пол, образуя лужи. Но они только смеялись, лаская друг друга.
Вечером того же дня, на прощальном пиру, не многие могли похвастаться такой телесной чистотой, как эти двое.
Главный сокольничий короля принес в зал несколько соколов, и после первых двух блюд громко зазвучали трубы. Слуги притащили в зал дюжину гигантских пирогов. Едва их разрезали, к потолку взвились стаи живых птиц. Поднялась суматоха, сопровождаемая рукоплесканиями и криками. Соколы набросились на беззащитных птиц, и гости, прикрывая руками головы, с опаской поглядывали на хищников.
Наконец все закончилось, соколов убрали, но в зале по-прежнему царило волнение. Теперь гостей развлекали танцовщицы, и шутки становились все громче и грубее.
Лайонин слишком много выпила, и теперь у нее кружилась голова. Она попросила воды, чтобы разбавить хмельной напиток.
– Сейчас. Мил-лорд Ранулф, дайте жене в-воды.
Озорно блестя глазами, король Эдуард передал графу серебряный кувшин. Ранулф, поколебавшись, залихватски ухмыльнулся:
– Понимаю, о чем вы, сир. Немного воды действительно не помешает.
Разбавленное вино почему-то не показалось Лайонин слабее. Но головокружение вовсе не было неприятным. Глядя на Ранулфа, она словно забыла об окружающих. Но тут ее внимание привлек какой-то шум. Подняв голову, она увидела, как незнакомый рыцарь схватил танцовщицу, сорвал с нее тунику и зарылся лицом в слишком полные груди.
Все чувства Лайонин воспламенились. Она провела языком по кончикам зубов, наслаждаясь острыми краями. Пальцы зудели и ныли, как обожженные. Изучая профиль Ранулфа, она страстно желала припасть губами к его шее, ощутить вкус кожи.
– Уорбрук! – позвал кто-то, перекрывая шум. – Позаботься о жене. Кажется, «вода» короля не утолила ее жажды.
Медленная улыбка растянула губы Ранулфа. Он хотел поцеловать руку Лайонин, но чуть нахмурился, когда она решительно положила ладонь на его губы. Не колеблясь, он встал и подхватил ее на руки. Лайонин что-то пробормотала, но Ранулф, игнорируя взрывы смеха за спиной, понес ее в спальню.
Позже она так и не смогла ясно припомнить все события той ночи. Ей казалось, что не успела захлопнуться дверь, как они оказались на постели, совершенно обнаженные. Она еще помнила, что боролась с Ранулфом и он позволил ей победить. Наконец она удовлетворилась тем, что осыпала жадными поцелуями тело мужа. Когда он пытался притянуть ее к себе, она его отталкивала, пока все же не смилостивилась, готовая принять в себя жаждущую плоть. Но при этом охала и смеялась, зная, что получила власть над ним и победила, чего не удавалось ни одному противнику. Гладила, ласкала и даже царапала мужа.
Он почти неистово бросил ее на спину. Их ласки были буйными, неукротимыми, как штормовые волны. Гремел гром, сверкали молнии, бушевал ветер. Лайонин в забытьи царапала спину Ранулфа, а он вонзался в нее с неумолимой силой.
Шторм утих внезапно, как и начался.
Они отодвинулись на противоположные стороны кровати, не разговаривая, не касаясь друг друга, и мгновенно заснули.
Глава 11
На следующее утро Лайонин не могла поднять головы. В висках стучало, глаза не открывались, а шуточки Ранулфа отнюдь не улучшали настроения. Когда он стащил ее с постели и прижал к себе, в желудке все перевернулось.
– Эдуард обожает подобные проделки. Он дал мне белого вина, чтобы разбавить твое красное. Но я должен поблагодарить его, ибо результаты были… – Он замолчал и прикусил мочку ее уха. – На моей спине не осталось и дюйма кожи. Как мне объяснить пажу эти раны?
Кровь бросилась в лицо Лайонин. Пришлось всячески избегать его смеющегося взгляда.
– Мм, моя Львица, – прошептал он, зарывшись лицом в ее шею. – Как я жалею о том времени, которое мы потеряли. Знаю, что ты не слишком здорова, но неужели настолько, чтобы отложить путешествие в Мальвуазен?
Несмотря на головную боль и взбунтовавшийся желудок, она нашла в себе силы застенчиво улыбнуться:
– О нет. Я голова вернуться домой.
Солнце уже стояло высоко, когда они пустились в путь: нужно было сложить в фургоны одежду, оружие, доспехи, шатры и съестные припасы. Слуги нашли Мод и двух женщин из Мальвуазена. Граф и его жена попрощались с их величествами. Больше всего Лайонин жалела о разлуке с Бе-ренгарией. Женщины пообещали друг другу чаще приезжать в гости.
Брент удостоил мать скорбного взгляда, но всякий намек на грусть покинул его, когда Ранулф привел во двор черного пони и вручил поводья новому пажу. Генри де Лейси рассмеялся и обвинил Ранулфа в том, что тот балует мальчишку, но Ранулф ответил, что воздает всем своим людям честь по заслугам. Лайонин едва сдержала улыбку при виде серьезного личика шестилетнего ребенка, воображающего себя взрослым мужчиной.
Корбет и Сэнневилл были куда в худшем состоянии, чем Лайонин. Ранулф дружески хлопнул обоих рыцарей по спине, спросив, что они думают насчет сегодняшней погоды. Не чудесный ли выдался денек? При этом он подмигнул жене, которая вовсе не посчитала шутку забавной, тем более что ее собственный желудок решительно отказывался угомониться.
Обратное путешествие в Мальвуазен было неспешным и заняло всю неделю. Они не останавливались в замках, предпочитая раскидывать шатры и проводить ночь чуть ли не под открытым небом. Часто гуляли в лесу, смеялись, целовались, ласкали друг друга.
Едва они покинули паром, доставивший их в Мальвуазен, Лайонин охватило странное волнение. Когда впереди показались первые штандарты, они с Ранулфом переглянулись, обменявшись сдержанными улыбками. И, как раньше, въехали в западные ворота, только на этот раз Лайонин то и дело наклонялась, чтобы коснуться протянутых рук.
Единственным темным пятном в этот радостный день было появление рыцаря, полускрытого стеной конюшни. Он злобно пялился на нее, и Лайонин невольно поежилась.
Она припомнила, что уже видела этого человека на стенах замка. Он нес караульную службу. Заметив его плотоядную ухмылку, она тотчас отвела глаза.
Муж снял Лайонин с седла и не сразу разжал руки, сжимавшие тонкую талию. Она нежно улыбнулась.
– Миледи, вы вернулись! Я тут умирала от страха каждую минуту, пока вас не было! – Люси вперевалочку направилась к госпоже.
– Похоже, все тревоги ничуть не повлияли на ее аппетит, – прошептал Ранулф. Люси еще больше растолстела.
– А эта негодница! Она помогала вам в столь грешной проделке?! – возмущалась Люси, кивая в сторону робко улыбавшейся служанки Кейт.
Но Лайонин знала, что, несмотря на сварливость, Люси в жизни пальцем никого не тронула. Наконец старушка обратилась к Ранулфу.
– А вы вроде опомнились, – фыркнула она, заметив, как нежно он обнимает жену.
Ранулф не улыбнулся, но Лайонин увидела веселые искорки в его глазах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Вечером того же дня, на прощальном пиру, не многие могли похвастаться такой телесной чистотой, как эти двое.
Главный сокольничий короля принес в зал несколько соколов, и после первых двух блюд громко зазвучали трубы. Слуги притащили в зал дюжину гигантских пирогов. Едва их разрезали, к потолку взвились стаи живых птиц. Поднялась суматоха, сопровождаемая рукоплесканиями и криками. Соколы набросились на беззащитных птиц, и гости, прикрывая руками головы, с опаской поглядывали на хищников.
Наконец все закончилось, соколов убрали, но в зале по-прежнему царило волнение. Теперь гостей развлекали танцовщицы, и шутки становились все громче и грубее.
Лайонин слишком много выпила, и теперь у нее кружилась голова. Она попросила воды, чтобы разбавить хмельной напиток.
– Сейчас. Мил-лорд Ранулф, дайте жене в-воды.
Озорно блестя глазами, король Эдуард передал графу серебряный кувшин. Ранулф, поколебавшись, залихватски ухмыльнулся:
– Понимаю, о чем вы, сир. Немного воды действительно не помешает.
Разбавленное вино почему-то не показалось Лайонин слабее. Но головокружение вовсе не было неприятным. Глядя на Ранулфа, она словно забыла об окружающих. Но тут ее внимание привлек какой-то шум. Подняв голову, она увидела, как незнакомый рыцарь схватил танцовщицу, сорвал с нее тунику и зарылся лицом в слишком полные груди.
Все чувства Лайонин воспламенились. Она провела языком по кончикам зубов, наслаждаясь острыми краями. Пальцы зудели и ныли, как обожженные. Изучая профиль Ранулфа, она страстно желала припасть губами к его шее, ощутить вкус кожи.
– Уорбрук! – позвал кто-то, перекрывая шум. – Позаботься о жене. Кажется, «вода» короля не утолила ее жажды.
Медленная улыбка растянула губы Ранулфа. Он хотел поцеловать руку Лайонин, но чуть нахмурился, когда она решительно положила ладонь на его губы. Не колеблясь, он встал и подхватил ее на руки. Лайонин что-то пробормотала, но Ранулф, игнорируя взрывы смеха за спиной, понес ее в спальню.
Позже она так и не смогла ясно припомнить все события той ночи. Ей казалось, что не успела захлопнуться дверь, как они оказались на постели, совершенно обнаженные. Она еще помнила, что боролась с Ранулфом и он позволил ей победить. Наконец она удовлетворилась тем, что осыпала жадными поцелуями тело мужа. Когда он пытался притянуть ее к себе, она его отталкивала, пока все же не смилостивилась, готовая принять в себя жаждущую плоть. Но при этом охала и смеялась, зная, что получила власть над ним и победила, чего не удавалось ни одному противнику. Гладила, ласкала и даже царапала мужа.
Он почти неистово бросил ее на спину. Их ласки были буйными, неукротимыми, как штормовые волны. Гремел гром, сверкали молнии, бушевал ветер. Лайонин в забытьи царапала спину Ранулфа, а он вонзался в нее с неумолимой силой.
Шторм утих внезапно, как и начался.
Они отодвинулись на противоположные стороны кровати, не разговаривая, не касаясь друг друга, и мгновенно заснули.
Глава 11
На следующее утро Лайонин не могла поднять головы. В висках стучало, глаза не открывались, а шуточки Ранулфа отнюдь не улучшали настроения. Когда он стащил ее с постели и прижал к себе, в желудке все перевернулось.
– Эдуард обожает подобные проделки. Он дал мне белого вина, чтобы разбавить твое красное. Но я должен поблагодарить его, ибо результаты были… – Он замолчал и прикусил мочку ее уха. – На моей спине не осталось и дюйма кожи. Как мне объяснить пажу эти раны?
Кровь бросилась в лицо Лайонин. Пришлось всячески избегать его смеющегося взгляда.
– Мм, моя Львица, – прошептал он, зарывшись лицом в ее шею. – Как я жалею о том времени, которое мы потеряли. Знаю, что ты не слишком здорова, но неужели настолько, чтобы отложить путешествие в Мальвуазен?
Несмотря на головную боль и взбунтовавшийся желудок, она нашла в себе силы застенчиво улыбнуться:
– О нет. Я голова вернуться домой.
Солнце уже стояло высоко, когда они пустились в путь: нужно было сложить в фургоны одежду, оружие, доспехи, шатры и съестные припасы. Слуги нашли Мод и двух женщин из Мальвуазена. Граф и его жена попрощались с их величествами. Больше всего Лайонин жалела о разлуке с Бе-ренгарией. Женщины пообещали друг другу чаще приезжать в гости.
Брент удостоил мать скорбного взгляда, но всякий намек на грусть покинул его, когда Ранулф привел во двор черного пони и вручил поводья новому пажу. Генри де Лейси рассмеялся и обвинил Ранулфа в том, что тот балует мальчишку, но Ранулф ответил, что воздает всем своим людям честь по заслугам. Лайонин едва сдержала улыбку при виде серьезного личика шестилетнего ребенка, воображающего себя взрослым мужчиной.
Корбет и Сэнневилл были куда в худшем состоянии, чем Лайонин. Ранулф дружески хлопнул обоих рыцарей по спине, спросив, что они думают насчет сегодняшней погоды. Не чудесный ли выдался денек? При этом он подмигнул жене, которая вовсе не посчитала шутку забавной, тем более что ее собственный желудок решительно отказывался угомониться.
Обратное путешествие в Мальвуазен было неспешным и заняло всю неделю. Они не останавливались в замках, предпочитая раскидывать шатры и проводить ночь чуть ли не под открытым небом. Часто гуляли в лесу, смеялись, целовались, ласкали друг друга.
Едва они покинули паром, доставивший их в Мальвуазен, Лайонин охватило странное волнение. Когда впереди показались первые штандарты, они с Ранулфом переглянулись, обменявшись сдержанными улыбками. И, как раньше, въехали в западные ворота, только на этот раз Лайонин то и дело наклонялась, чтобы коснуться протянутых рук.
Единственным темным пятном в этот радостный день было появление рыцаря, полускрытого стеной конюшни. Он злобно пялился на нее, и Лайонин невольно поежилась.
Она припомнила, что уже видела этого человека на стенах замка. Он нес караульную службу. Заметив его плотоядную ухмылку, она тотчас отвела глаза.
Муж снял Лайонин с седла и не сразу разжал руки, сжимавшие тонкую талию. Она нежно улыбнулась.
– Миледи, вы вернулись! Я тут умирала от страха каждую минуту, пока вас не было! – Люси вперевалочку направилась к госпоже.
– Похоже, все тревоги ничуть не повлияли на ее аппетит, – прошептал Ранулф. Люси еще больше растолстела.
– А эта негодница! Она помогала вам в столь грешной проделке?! – возмущалась Люси, кивая в сторону робко улыбавшейся служанки Кейт.
Но Лайонин знала, что, несмотря на сварливость, Люси в жизни пальцем никого не тронула. Наконец старушка обратилась к Ранулфу.
– А вы вроде опомнились, – фыркнула она, заметив, как нежно он обнимает жену.
Ранулф не улыбнулся, но Лайонин увидела веселые искорки в его глазах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80