Этот промысел она испробовала еще в Мичиганском университете. «Я действительно была в хорошей форме, – вспоминает она, – и мой вес был даже немного ниже нормы, так что мышцы и скелет хорошо прорисовывались. Я была у них одной из лучших натурщиц – меня легко мыло рисовать. Поэтому у меня сложилось что-то вроде постоянного круга». Она выяснила, что может зарабатывать до ста долларов в день, в то время как восемь часов изнурительной работы официанткой приносили всего пятьдесят. Вскоре она стала позировать обнаженной перед группами из трех-четырех человек. «Так я подружилась с этими людьми».
Мадонна уже имела опыт позирования в нескольких манхэттенских студиях живописи, когда незадолго до Рождества 1978 года попала в студию ветерана фотографии Билли Стоуна на 27-ой Западной улице. На него произвела впечатление ее идущая от танца грациозность, а на не ее мастерство, с которым он снимал Русский Балет из Монте Карло в первом составе еще конца 1930-ых годов. Стоун, в свое время штатный фотограф журналов «Лайф» и «Эсквайр», был, пожалуй, больше всего известен как автор в высшей степени романтических, тонированных сепией портретов обнаженных женщин, позирующих в стиле полотен Тициана, Боттичелли, Мидильяни и других художников. Мадонну он собирался снимать в духе Матисса, но она сама выбирала позы – к большой радости Стоуна, почувствовавшего, что она «точно знала, что делает. Она была превосходной танцовщицей и очень помогала в поисках поз». Во время съемок их разговор вертелся вокруг танцев. Новая загадочная натурщица Стоуна отчаянно кокетничала, поигрывая сосками, раскинувшись на викторианской кушетке; потом она вскочила и изобразила несколько «болезненных, исполненных раскаяния» поз современного танца, отработанных под пристальным оком Перл Лэнг. Результаты съемок превзошли все ожидания: темноволосая, большеглазая Мадонна со своей худощавой до бесплотности, чуть лине мальчишеской фигурой выглядела на снимках воплощением современной эфемерной красоты.
После двух весело проведенных часов Мадонна заявила, что ей надо идти. И когда она проставила в расписке просто «Мадонна», Стоун спросил, как ее фамилия.
– Мадонна, и все, – ответила она.
– Дорогая, – сказал Стоун, – у всех людей есть фамилии.
А если Мадонна Мадонна? Так лучше? – с улыбкой спросила она.
– Нет – нет, – рассмеялся он. – Сойдет и просто Мадонна.
Уходя она спросила Стоуна, что он о ней думает. «Вы фотографировали многих женщин, которые собирались прославиться. Как вы думаете, мне это удастся?» «Деточка, – ответил Стоун, – у вас есть красота и талант, при хорошей поддержке и рекламе, глядишь, и смогли бы». Стоун заплатил ей 25 долларов – почти вдвое больше обычной почасовой оплаты натурщицы в 7 долларов – и спросил, где она живет, чтобы связаться с ней для продолжения совместной работы. В ответ она загадочно бросила: «Здесь и там». Для Мартина Шрайбера знакомство с Мадонной было не менее памятным. Шрайбер вел десятинедельный курс фотографии при Новой школе в Гринвич-Виллидж. В середине этого курса 12 февраля 1979 года перед его учениками появилась Мадонна. «Порой натурщицы ведут себя общительно, раскованно, со всеми болтают, – говорит Шрайбер. – Мадонна же появилась очень тихо». Хоть Шрайбер ее и не выбирал – всех натурщиц нанимала школа, – он вспоминает, что она была не только «счастливым исключением на фоне нескладных, пусть и милых средних учебных фотомоделей, но также одной из самых чудных натурщиц, которых я когда-либо фотографировал. Она появилась в пижамных штанах, как маленькая девочка. Когда она разделась, у нее оказалось потрясающее тело – диво пропорциональное, мускулистое, сильное. Прекрасная кожа. Она была идеальна.» По плечам Мадонны рассыпались темные волосы. Столпившимся вокруг мужчинам – примерно дюжине любителей и профессиональных фотографов – она казалась отсутствующей. «Думаю, чувствовала она себя не слишком уютно, – предполагает Шрайбер. – Она была неразговорчива. Лицо ее мало что выражало. Ее сила появлялась в молчании, в том, чего она не говорила». В отличие от Стоуна Шрайбер снимал в более жесткой, урбанистской манере. На некоторых кадрах Мадонна стоит на коленях, опираясь о пол руками, и смотрит прямо в объектив. На других – гладит кошку или лежит откинувшись на металлическую решетку электрообогревателя. В течение полуторачасового сеанса, за который Шрайбер заплатил ей 30 долларов, она сохраняла непринужденность и невозмутимость профессионалки. После занятия Мадонна дала Шрайберу свой телефон, и они начали встречаться. Она посещала его мансарду, а он, в обмен на ее общество, угощал ее дорогими обедами и устроил работать на своих частных курсах совершенствования фото мастерства. Порой ее богемные замашки казались ему шокирующими. "Как-то мы пошли на вечеринку в Нижнем Ист-Сайде, так она вырядилась в те самые пижамные штаны! Там были люди разного возраста, в том числе несколько малышей. Она предпочла играть с ними, усевшись прямо на деревянном полу. Я хотел, чтобы она занималась моей особой, но она и не смотрела в мою сторону. Потом Шрайбер понял, что его недолгая связь с Мадонной была вызвана не только его мужским обаянием, сколько его возможностями продвинуть ее в модные фотомодели: «Наверное, она увидела в этом свой шанс». Каковы бы не были, однако, ее мотивы, даже после этого краткого знакомства Шрайберу стало ясно, что Мадонна «обладала железной выдержкой и честолюбием. Я понял, что никто и ничто не устоит на ее пути».
Исключением была, возможно, Перл Лэнг. С начала 1979 года напряжение между этими двумя волевыми женщинами продолжало нарастать. "Она могла прогулять один, а то и два дня в неделю, – вспоминает Лэнг, – и ее недисциплинированность стала меня беспокоить. Если я просила повторить ее какое-нибудь движение, она говорила: «Я и не знала, что это будет так тяжко». Каждый день Лэнг требовала от своей непокорной ученицы повторить то или иное упражнение, пока после нескольких подобных случаев «унижения» Мадонна не ударилась в слезы перед всей труппой. Однажды Лэнг заставила ее несколько раз подряд повторять одно сложное па. Мадонна, которая и с семи попыток не сумела повторить этот элемент к удовлетворению Лэнг, двинула головой о стену на глазах у изумленных коллег. «Вы этого добиваетесь? – закричала она. – Так лучше?»
Что касается Лэнг, то она не слишком переживала из-за такого отношения Мадонны. «Она мне нравилась. Она огрызалась, но не до такой степени, чтоб я не могла с ней управиться, – говорит она, – Это лишь одна из сторон жизни артиста. Мадонна бывает задиристой, но это, наверное, потому, что она росла среди братьев и сестер и ей приходилось отстаивать свои права».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Мадонна уже имела опыт позирования в нескольких манхэттенских студиях живописи, когда незадолго до Рождества 1978 года попала в студию ветерана фотографии Билли Стоуна на 27-ой Западной улице. На него произвела впечатление ее идущая от танца грациозность, а на не ее мастерство, с которым он снимал Русский Балет из Монте Карло в первом составе еще конца 1930-ых годов. Стоун, в свое время штатный фотограф журналов «Лайф» и «Эсквайр», был, пожалуй, больше всего известен как автор в высшей степени романтических, тонированных сепией портретов обнаженных женщин, позирующих в стиле полотен Тициана, Боттичелли, Мидильяни и других художников. Мадонну он собирался снимать в духе Матисса, но она сама выбирала позы – к большой радости Стоуна, почувствовавшего, что она «точно знала, что делает. Она была превосходной танцовщицей и очень помогала в поисках поз». Во время съемок их разговор вертелся вокруг танцев. Новая загадочная натурщица Стоуна отчаянно кокетничала, поигрывая сосками, раскинувшись на викторианской кушетке; потом она вскочила и изобразила несколько «болезненных, исполненных раскаяния» поз современного танца, отработанных под пристальным оком Перл Лэнг. Результаты съемок превзошли все ожидания: темноволосая, большеглазая Мадонна со своей худощавой до бесплотности, чуть лине мальчишеской фигурой выглядела на снимках воплощением современной эфемерной красоты.
После двух весело проведенных часов Мадонна заявила, что ей надо идти. И когда она проставила в расписке просто «Мадонна», Стоун спросил, как ее фамилия.
– Мадонна, и все, – ответила она.
– Дорогая, – сказал Стоун, – у всех людей есть фамилии.
А если Мадонна Мадонна? Так лучше? – с улыбкой спросила она.
– Нет – нет, – рассмеялся он. – Сойдет и просто Мадонна.
Уходя она спросила Стоуна, что он о ней думает. «Вы фотографировали многих женщин, которые собирались прославиться. Как вы думаете, мне это удастся?» «Деточка, – ответил Стоун, – у вас есть красота и талант, при хорошей поддержке и рекламе, глядишь, и смогли бы». Стоун заплатил ей 25 долларов – почти вдвое больше обычной почасовой оплаты натурщицы в 7 долларов – и спросил, где она живет, чтобы связаться с ней для продолжения совместной работы. В ответ она загадочно бросила: «Здесь и там». Для Мартина Шрайбера знакомство с Мадонной было не менее памятным. Шрайбер вел десятинедельный курс фотографии при Новой школе в Гринвич-Виллидж. В середине этого курса 12 февраля 1979 года перед его учениками появилась Мадонна. «Порой натурщицы ведут себя общительно, раскованно, со всеми болтают, – говорит Шрайбер. – Мадонна же появилась очень тихо». Хоть Шрайбер ее и не выбирал – всех натурщиц нанимала школа, – он вспоминает, что она была не только «счастливым исключением на фоне нескладных, пусть и милых средних учебных фотомоделей, но также одной из самых чудных натурщиц, которых я когда-либо фотографировал. Она появилась в пижамных штанах, как маленькая девочка. Когда она разделась, у нее оказалось потрясающее тело – диво пропорциональное, мускулистое, сильное. Прекрасная кожа. Она была идеальна.» По плечам Мадонны рассыпались темные волосы. Столпившимся вокруг мужчинам – примерно дюжине любителей и профессиональных фотографов – она казалась отсутствующей. «Думаю, чувствовала она себя не слишком уютно, – предполагает Шрайбер. – Она была неразговорчива. Лицо ее мало что выражало. Ее сила появлялась в молчании, в том, чего она не говорила». В отличие от Стоуна Шрайбер снимал в более жесткой, урбанистской манере. На некоторых кадрах Мадонна стоит на коленях, опираясь о пол руками, и смотрит прямо в объектив. На других – гладит кошку или лежит откинувшись на металлическую решетку электрообогревателя. В течение полуторачасового сеанса, за который Шрайбер заплатил ей 30 долларов, она сохраняла непринужденность и невозмутимость профессионалки. После занятия Мадонна дала Шрайберу свой телефон, и они начали встречаться. Она посещала его мансарду, а он, в обмен на ее общество, угощал ее дорогими обедами и устроил работать на своих частных курсах совершенствования фото мастерства. Порой ее богемные замашки казались ему шокирующими. "Как-то мы пошли на вечеринку в Нижнем Ист-Сайде, так она вырядилась в те самые пижамные штаны! Там были люди разного возраста, в том числе несколько малышей. Она предпочла играть с ними, усевшись прямо на деревянном полу. Я хотел, чтобы она занималась моей особой, но она и не смотрела в мою сторону. Потом Шрайбер понял, что его недолгая связь с Мадонной была вызвана не только его мужским обаянием, сколько его возможностями продвинуть ее в модные фотомодели: «Наверное, она увидела в этом свой шанс». Каковы бы не были, однако, ее мотивы, даже после этого краткого знакомства Шрайберу стало ясно, что Мадонна «обладала железной выдержкой и честолюбием. Я понял, что никто и ничто не устоит на ее пути».
Исключением была, возможно, Перл Лэнг. С начала 1979 года напряжение между этими двумя волевыми женщинами продолжало нарастать. "Она могла прогулять один, а то и два дня в неделю, – вспоминает Лэнг, – и ее недисциплинированность стала меня беспокоить. Если я просила повторить ее какое-нибудь движение, она говорила: «Я и не знала, что это будет так тяжко». Каждый день Лэнг требовала от своей непокорной ученицы повторить то или иное упражнение, пока после нескольких подобных случаев «унижения» Мадонна не ударилась в слезы перед всей труппой. Однажды Лэнг заставила ее несколько раз подряд повторять одно сложное па. Мадонна, которая и с семи попыток не сумела повторить этот элемент к удовлетворению Лэнг, двинула головой о стену на глазах у изумленных коллег. «Вы этого добиваетесь? – закричала она. – Так лучше?»
Что касается Лэнг, то она не слишком переживала из-за такого отношения Мадонны. «Она мне нравилась. Она огрызалась, но не до такой степени, чтоб я не могла с ней управиться, – говорит она, – Это лишь одна из сторон жизни артиста. Мадонна бывает задиристой, но это, наверное, потому, что она росла среди братьев и сестер и ей приходилось отстаивать свои права».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95