Маркиз замолчал. Слова эти напомнили ему, к чему его обязывает создавшееся нелепое положение; он сухо приказал слугам немедленно же ложиться спать, а они были до крайности удивлены, что генерал так легко поверил выдумке своего камердинера.
Но пока во дворе разыгрывались эти события, случай, как будто маловажный, изменил положение участников этой драмы. Едва маркиз вышел, как жена его, бросавшая взгляды то на ключ от мансарды, то на Елену, в конце концов наклонилась к дочери и произнесла вполголоса:
- Елена, отец оставил ключ на камине.
Девушка подняла голову и робко взглянула на мать, глаза которой загорелись от любопытства.
- Так что же, маменька? - смущенно спросила она.
- Мне бы хотелось знать, что происходит наверху. Там никто даже не шелохнется. Сходи-ка туда...
- Сходить туда? - испуганно переспросила девушка.
- Ты боишься?
- Нет, маменька, но мне послышались там мужские шаги.
- Если б я могла пойти сама, Елена, то не стала бы просить вас об этом,- высокомерно продолжала мать.- Если отец вернется и не застанет меня, он, пожалуй, спросит, где я, а вашего отсутствия он не заметит.
- Если вы мне велите, я пойду; но я потеряю уважение отца...
- Ах, вот что! - насмешливо промолвила маркиза.- Вы приняли шутку всерьез, так теперь я приказываю вам пойти и посмотреть, что делается наверху. Вот ключ, Елена!.. Отец потребовал, чтобы вы молчали о том, что сейчас происходит в доме, но он вовсе не запрещал вам заглянуть в ту комнату. Ступайте и помните, что дочь не имеет права судить свою мать.
Произнеся последние слова со всей строгостью оскорбленной матери, маркиза взяла ключ и передала его Елене; та молча встала и вышла из гостиной.
"Мать всегда сумеет добиться у него прощения; а я, я-то погублю себя в его глазах! Уж не хочет ли она, чтобы отец разлюбил меня, не хочет ли выжить меня из дому?"
Такие мысли мелькали в ее уме, пока она шла по темному коридору, в конце которого была дверь потайной комнаты. Когда она подошла к ней, в смятении мыслей ее было что-то роковое. От этих смутных размышлений хлынули через край чувства, до сих пор затаенные в ее сердце. Она, вероятно, и так уже не надеялась на счастливое будущее, в этот же страшный миг она совсем отчаялась; она дрожала, поднося ключ к замочной скважине, и ее волнение было так велико, что ей пришлось с минуту постоять, приложив руку к сердцу, будто она могла успокоить его сильные и звучные толчки. Наконец она отперла дверь. Скрип петель, по-видимому, не привлек внимания убийцы. Он был так углублен в свои мысли, что, невзирая на тонкий слух, стоял неподвижно, прислонившись к стене, словно был пригвожден к ней. Его чуть озарял светлый круг, отброшенный фонарем, и в этой полутьме он походил на сумрачные статуи рыцарей, стоящие по углам мрачных усыпальниц в готических часовнях. Капли холодного пота выступили на его смуглом высоком лбу. Удивительной отвагой дышали эти черты, искаженные страданием. Горящие, неподвижные к сухие глаза, казалось, наблюдали битву, происходящую перед ним в темноте; вихрь мятежных мыслей отражался на его лице, а твердое и решительное выражение говорило о возвышенной душе. Стан незнакомца, поза, сложение были под стать его бунтарской душе. Человек этот, полный какой-то дикой, могучей силы, пристально смотрел во мрак, словно предвидя свое будущее. Генерал, привыкший к мужественным лицам выдающихся людей, окружавших Наполеона, и занятый больше мыслью о том, что представляет собою душа этого странного гостя, не обратил внимания на его удивительную наружность; но Елена, на которую, как на всех женщин, производило сильное впечатление все внешнее, была потрясена игрою света и тени, поэтическим хаосом, величием и страстностью лица, которые придавали незнакомцу сходство с Люцифером, воспрянувшим после падения. Внезапно буря, омрачавшая его лицо, утихла, как по волшебству, и неизъяснимая, властная сила, олицетворением которой, быть может помимо своей воли, был этот человек, захватила его с быстротою наводнения. Поток мыслей внутренним светом залил его лоб, морщины разгладились. И девушка, завороженная то ли необычайной встречею, то ли тайной, которой она коснулась, теперь могла любоваться его приятным, привлекательным лицом. Она простояла несколько мгновений молча, словно очарованная, во власти волнений, доселе неведомых ее молодой душе. Но скоро, потому ли, что у Елены вырвалось восклицание или жест, или потому, что убийца из мира грез вернулся в мир действительный и услышал чье-то дыхание, он повернул голову и, едва различив в полумраке прекрасное лицо и величавый стан девушки, должно быть, принял эту неподвижную фигуру за ангела, за призрачное видение.
- Сударь...- промолвила Елена дрожащим голосом.
Убийца вздрогнул.
- Женщина? - негромко воскликнул он.- Да возможно ли это! Покиньте меня,- произнес он.- Я ни за кем не признаю права жалеть меня, прощать или осуждать. Я должен жить один. Ступайте, дитя мое,- прибавил он с величественным жестом,- плохо отблагодарю я хозяина этого дома, если позволю кому-нибудь из его домочадцев дышать одним со мной воздухом. Я вынужден подчиняться законам света.
Последняя фраза была произнесена еле слышно. С редкостным своим умением предвидеть он постиг все несчастья, которые возвещает эта печальная истина, и, бросив на Елену пронизывающий взгляд, всколыхнул в голове необыкновенной девушки целый мир мыслей, еще дремавших в ней. То был свет, как бы озаривший еще неведомые ей страницы жизни. Ее душа была подавлена, покорена, она не находила в себе сил, не могла защититься от магнетической власти взгляда, даже невольно брошенного на нее. Она была в смятении и дрожа выбежала из комнаты. Она вернулась в гостиную всего лишь за минуту до возвращения отца и ничего не успела рассказать матери.
Генерал был озабочен; скрестив руки, он молча и мерно шагал от окон, выходивших на улицу, к окнам, из которых виден был сад. На руках его жены лежал уснувший Абель. Моина безмятежно спала в кресле, как птичка в гнездышке. Старшая дочь не сводила глаз с огня; в одной руке у нее был клубок шелковых ниток, в другой - иголка. В гостиной, во всем доме и на улице царила глубокая тишина, и ее нарушали только неторопливые шаги слуг, расходившихся на покой; слышались взрывы приглушенного смеха - то были последние отзвуки веселой свадебной пирушки; да еще хлопали двери, когда слуги отворяли их, переговариваясь, и потом затворяли вновь. Из комнат, где они укладывались спать, доносился глухой шум. Упал стул. Чуть слышно раздался кашель старого кучера и смолк. И вскоре настала суровая тишина, в которую погружается полуночной порою заснувшая природа. Во мраке блестели одни лишь звезды. Холод сковал землю. Все молчало, все было недвижно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Но пока во дворе разыгрывались эти события, случай, как будто маловажный, изменил положение участников этой драмы. Едва маркиз вышел, как жена его, бросавшая взгляды то на ключ от мансарды, то на Елену, в конце концов наклонилась к дочери и произнесла вполголоса:
- Елена, отец оставил ключ на камине.
Девушка подняла голову и робко взглянула на мать, глаза которой загорелись от любопытства.
- Так что же, маменька? - смущенно спросила она.
- Мне бы хотелось знать, что происходит наверху. Там никто даже не шелохнется. Сходи-ка туда...
- Сходить туда? - испуганно переспросила девушка.
- Ты боишься?
- Нет, маменька, но мне послышались там мужские шаги.
- Если б я могла пойти сама, Елена, то не стала бы просить вас об этом,- высокомерно продолжала мать.- Если отец вернется и не застанет меня, он, пожалуй, спросит, где я, а вашего отсутствия он не заметит.
- Если вы мне велите, я пойду; но я потеряю уважение отца...
- Ах, вот что! - насмешливо промолвила маркиза.- Вы приняли шутку всерьез, так теперь я приказываю вам пойти и посмотреть, что делается наверху. Вот ключ, Елена!.. Отец потребовал, чтобы вы молчали о том, что сейчас происходит в доме, но он вовсе не запрещал вам заглянуть в ту комнату. Ступайте и помните, что дочь не имеет права судить свою мать.
Произнеся последние слова со всей строгостью оскорбленной матери, маркиза взяла ключ и передала его Елене; та молча встала и вышла из гостиной.
"Мать всегда сумеет добиться у него прощения; а я, я-то погублю себя в его глазах! Уж не хочет ли она, чтобы отец разлюбил меня, не хочет ли выжить меня из дому?"
Такие мысли мелькали в ее уме, пока она шла по темному коридору, в конце которого была дверь потайной комнаты. Когда она подошла к ней, в смятении мыслей ее было что-то роковое. От этих смутных размышлений хлынули через край чувства, до сих пор затаенные в ее сердце. Она, вероятно, и так уже не надеялась на счастливое будущее, в этот же страшный миг она совсем отчаялась; она дрожала, поднося ключ к замочной скважине, и ее волнение было так велико, что ей пришлось с минуту постоять, приложив руку к сердцу, будто она могла успокоить его сильные и звучные толчки. Наконец она отперла дверь. Скрип петель, по-видимому, не привлек внимания убийцы. Он был так углублен в свои мысли, что, невзирая на тонкий слух, стоял неподвижно, прислонившись к стене, словно был пригвожден к ней. Его чуть озарял светлый круг, отброшенный фонарем, и в этой полутьме он походил на сумрачные статуи рыцарей, стоящие по углам мрачных усыпальниц в готических часовнях. Капли холодного пота выступили на его смуглом высоком лбу. Удивительной отвагой дышали эти черты, искаженные страданием. Горящие, неподвижные к сухие глаза, казалось, наблюдали битву, происходящую перед ним в темноте; вихрь мятежных мыслей отражался на его лице, а твердое и решительное выражение говорило о возвышенной душе. Стан незнакомца, поза, сложение были под стать его бунтарской душе. Человек этот, полный какой-то дикой, могучей силы, пристально смотрел во мрак, словно предвидя свое будущее. Генерал, привыкший к мужественным лицам выдающихся людей, окружавших Наполеона, и занятый больше мыслью о том, что представляет собою душа этого странного гостя, не обратил внимания на его удивительную наружность; но Елена, на которую, как на всех женщин, производило сильное впечатление все внешнее, была потрясена игрою света и тени, поэтическим хаосом, величием и страстностью лица, которые придавали незнакомцу сходство с Люцифером, воспрянувшим после падения. Внезапно буря, омрачавшая его лицо, утихла, как по волшебству, и неизъяснимая, властная сила, олицетворением которой, быть может помимо своей воли, был этот человек, захватила его с быстротою наводнения. Поток мыслей внутренним светом залил его лоб, морщины разгладились. И девушка, завороженная то ли необычайной встречею, то ли тайной, которой она коснулась, теперь могла любоваться его приятным, привлекательным лицом. Она простояла несколько мгновений молча, словно очарованная, во власти волнений, доселе неведомых ее молодой душе. Но скоро, потому ли, что у Елены вырвалось восклицание или жест, или потому, что убийца из мира грез вернулся в мир действительный и услышал чье-то дыхание, он повернул голову и, едва различив в полумраке прекрасное лицо и величавый стан девушки, должно быть, принял эту неподвижную фигуру за ангела, за призрачное видение.
- Сударь...- промолвила Елена дрожащим голосом.
Убийца вздрогнул.
- Женщина? - негромко воскликнул он.- Да возможно ли это! Покиньте меня,- произнес он.- Я ни за кем не признаю права жалеть меня, прощать или осуждать. Я должен жить один. Ступайте, дитя мое,- прибавил он с величественным жестом,- плохо отблагодарю я хозяина этого дома, если позволю кому-нибудь из его домочадцев дышать одним со мной воздухом. Я вынужден подчиняться законам света.
Последняя фраза была произнесена еле слышно. С редкостным своим умением предвидеть он постиг все несчастья, которые возвещает эта печальная истина, и, бросив на Елену пронизывающий взгляд, всколыхнул в голове необыкновенной девушки целый мир мыслей, еще дремавших в ней. То был свет, как бы озаривший еще неведомые ей страницы жизни. Ее душа была подавлена, покорена, она не находила в себе сил, не могла защититься от магнетической власти взгляда, даже невольно брошенного на нее. Она была в смятении и дрожа выбежала из комнаты. Она вернулась в гостиную всего лишь за минуту до возвращения отца и ничего не успела рассказать матери.
Генерал был озабочен; скрестив руки, он молча и мерно шагал от окон, выходивших на улицу, к окнам, из которых виден был сад. На руках его жены лежал уснувший Абель. Моина безмятежно спала в кресле, как птичка в гнездышке. Старшая дочь не сводила глаз с огня; в одной руке у нее был клубок шелковых ниток, в другой - иголка. В гостиной, во всем доме и на улице царила глубокая тишина, и ее нарушали только неторопливые шаги слуг, расходившихся на покой; слышались взрывы приглушенного смеха - то были последние отзвуки веселой свадебной пирушки; да еще хлопали двери, когда слуги отворяли их, переговариваясь, и потом затворяли вновь. Из комнат, где они укладывались спать, доносился глухой шум. Упал стул. Чуть слышно раздался кашель старого кучера и смолк. И вскоре настала суровая тишина, в которую погружается полуночной порою заснувшая природа. Во мраке блестели одни лишь звезды. Холод сковал землю. Все молчало, все было недвижно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61