Приемник стоял на особой подставке и соединялся проводами с огромной вольтовой дугой. Лемюлькинье, который передвигал подставку згой машины, установленной на подвижной оси так, чтобы линза всегда была перпендикулярна солнечным лучам, поднялся, весь черный от пыли, и сказал:
- Стойте, барышня, не подходите!
Поза Валтасара, казалось, преклонившего колени перед своей машиной, под падавшими прямо на него солнечными лучами, его поредевшие волосы, похожие на серебряные нити, его шишковатый череп, черты лица, напрягшиеся в сосредоточенном ожидании, необычность окружающих предметов, причудливые машины, выступавшие из темных углов обширного чердака,- все вместе поразило Маргариту, в испуге она решила: "Отец сошел с ума!"
Она подошла к нему и шепнула на ухо:
- Ушлите Лемюлькинье.
- Нет, нет, дитя мое, он мне нужен; я жду результатов одного превосходного опыта, который другим не приходил в голову. Вот уже три дня мы подкарауливаем луч солнца. Я располагаю возможностью подвергнуть металлы действию сконцентрированного солнечного света и электрического тока в пустом пространстве. Видишь ли, сейчас произойдет самое сильное воздействие, каким только может располагать химик, и один только я...
- Ах, папенька, чем превращать металл в газообразное состояние, лучше бы вы его сберегли, чтобы оплатить векселя...
- Постой, постой!
- Папенька, приходил господин Мерсктус: к четырем часам необходимо уплатить ему десять тысяч франков.
- Да, да, сию минуту. Я подписал какие-то бумажонки сроком на этот месяц, это правда. Я рассчитывал найти Абсолют. Бог мой, будь у меня июльское солнце, мой опыт уже удался бы.
Он схватился за волосы, сел в плохонькое камышовое кресло, и слезы навернулись у него на глаза.
- Верно, барин! - сказал Лемюлькинье.- Вес это из-за подлого солнца, слабо светит, нерадивый увалень!
И господин и слуга не обращали никакого внимания на Маргариту.
- Оставьте нас, Мюлькинье,- сказала она.
- Ах! Есть еще один опыт! - воскликнул Клаас.
- Папенька, забудьте об опытах,- сказала дочь, когда они остались вдвоем,- вам нужно заплатить сто тысяч франков, а у нас ни гроша... Бросьте свою лабораторию, дело идет о вашей чести. Что с вами будет, ведь вы попадете в тюрьму! Неужели вы оскверните свои седины и имя Клаасов позором банкротства? Я этого не допущу. У меня хватит сил, чтобы справиться с вашим безумием, Как было бы ужасно, если бы под конец жизни вы очутились без куска хлеба. Не закрывайте глаз на наше положение, образумьтесь же наконец!
- "Справиться с моим безумием"? - закричал Валтасар, выпрямляясь и пристальным, сверкающим взглядом окидывая дочь.- Безумием! - скрестив руки на груди, повторил он с таким величием, что Маргарита вздрогнула.- Ах, твоя мать так не сказала бы,- продолжал он,- она способна была постигнуть всю важность моих исканий, она изучала науку, чтобы понимать меня, знала, что я работаю ради человечества, а не из личного, корыстного расчета. Вижу, чувство любящей жены выше дочерней привязанности. Да, любовь прекраснейшее из чувств! "Образумиться"? - продолжал он, ударяя себя в грудь.- Разве я потерял разум? Разве я - не я? Мы бедны, моя дочь, ну что же, таково мое желание. Я ваш отец, повинуйтесь мне. Когда захочу, обогащу вас. Ваше богатство - та же нищета. А когда мне удастся разложить углерод, то я всю залу наполню алмазами, и это еще пустяк в сравнении с тем, чего я ищу. Можете подождать, ежели я извожусь в гигантских усилиях...
- Отец, у меня нет права требовать от вас отчета в четырех миллионах безрезультатно поглощенных этим чердаком. Не стану говорить о матери, которую вы убили. Будь у меня муж, я, конечно, любила бы его так, как вас любила маменька. Я всем пожертвовала бы ради него, как она все принесла вам в жертву. По ее приказанию, я всецело посвятила себя вам, я доказала это тем, что до сих пор не выхожу замуж, лишь бы избавить вас от опекунского отчета. Но оставим прошлое, подумаем о настоящем. Моими устами говорит необходимость, которую вы сами создали. Нужны деньги для уплаты по вашим векселям, понимаете? Взять у нас нечего, разве только портрет нашего предка Ван-Клааса. Я пришла сюда во имя матери, которая сама оказалась слишком слабой, чтобы защитить детей от отца, и мне завещала противиться вам, я пришла во имя братьев и сестры, пришла, отец, во имя всех Клаасов требовать, чтоб вы прекратили ваши опыты до тех пор, пока не составите себе состояния. Вы опираетесь на отцовские права, которые дают о себе знать только в том, что вы нас убиваете, а на моей стороне ваши предки и честь, их голоса громче, чем голос химии. Сначала семья, потом наука. Я слишком долго была покорной дочерью.
- А теперь хочешь стать палачом? - сказал он слабеющим голосом.
Маргарита убежала, чтобы не изменить взятой на себя роли, ей показалось, что к ней доносится голос матери: "Слишком ему не противоречь... Люби его".
- Славную штуку устроила барышня там, наверху! - сказал Лемюлькинье, сходя в кухню к завтраку.- Вот-вот поймали бы мы секрет, для этого нужно только чуточку июльского солнца. Ведь что за человек барин! Чудотворец, да и только! Чтобы открыть основу всего, нам недостает вот столечко,- сказал он Жозете, прикусив ноготь большого пальца зубом, который в народе называют лопаткой.- И вдруг, трах-трах! пришла вопить о каких-то дурацких векселях...
- Что же, заплатите по этим векселям из своего жалованья! - сказала Марта.
- А масла на хлеб нынче не будет? - обратился Лемюлькинье к Жозете.
- На какие деньги его купить прикажете? - язвительно ответила кухарка.Как же так, старое чудовище? Золото вы делаете в своей дьявольской кухне, а почему же маслица не делаете? Не так это трудно, продавали бы на базаре, закипел бы у вас котелок. А мы едим себе хлеб всухомятку. Обе барышни только хлеб с орехами и едят, а вас, значит, надо лучше кормить, чем господ? Барышня тратит на все хозяйство не больше ста франков в месяц. Только обед и готовим. Коли полакомиться захотелось, так ведь есть у вас там печи, где жемчуг жарите,- только об этом на базаре и говорят. Так вот, зажарьте себе там цыпленка!
Лемюлькинье взял хлеб и ушел.
- Чего-нибудь купит на свои деньги,- сказала Марта,- ну, и хорошо, по крайней мере немножко сэкономим. Уж и скуп, чудище несусветное!
- Взять его, что ли, измором? - спросила Жозета.- Уже целую неделю нигде пыли не сотрет, ни-ни, все за него делаю, а он вечно наверху: мог бы мне и заплатить, хоть бы селедками угостил: пускай только принесет, я уж у него возьму!
- Ах, барышня, слышно, плачет,- сказала Марта.- Не отец, а колдун, весь дом слопает и слова по-христиански не скажет. Право, колдун! В наших краях давно бы его живьем сожгли; а здесь не больше веруют, чем у мавров африканских.
Маргарита с трудом подавляла рыдания, проходя через галерею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
- Стойте, барышня, не подходите!
Поза Валтасара, казалось, преклонившего колени перед своей машиной, под падавшими прямо на него солнечными лучами, его поредевшие волосы, похожие на серебряные нити, его шишковатый череп, черты лица, напрягшиеся в сосредоточенном ожидании, необычность окружающих предметов, причудливые машины, выступавшие из темных углов обширного чердака,- все вместе поразило Маргариту, в испуге она решила: "Отец сошел с ума!"
Она подошла к нему и шепнула на ухо:
- Ушлите Лемюлькинье.
- Нет, нет, дитя мое, он мне нужен; я жду результатов одного превосходного опыта, который другим не приходил в голову. Вот уже три дня мы подкарауливаем луч солнца. Я располагаю возможностью подвергнуть металлы действию сконцентрированного солнечного света и электрического тока в пустом пространстве. Видишь ли, сейчас произойдет самое сильное воздействие, каким только может располагать химик, и один только я...
- Ах, папенька, чем превращать металл в газообразное состояние, лучше бы вы его сберегли, чтобы оплатить векселя...
- Постой, постой!
- Папенька, приходил господин Мерсктус: к четырем часам необходимо уплатить ему десять тысяч франков.
- Да, да, сию минуту. Я подписал какие-то бумажонки сроком на этот месяц, это правда. Я рассчитывал найти Абсолют. Бог мой, будь у меня июльское солнце, мой опыт уже удался бы.
Он схватился за волосы, сел в плохонькое камышовое кресло, и слезы навернулись у него на глаза.
- Верно, барин! - сказал Лемюлькинье.- Вес это из-за подлого солнца, слабо светит, нерадивый увалень!
И господин и слуга не обращали никакого внимания на Маргариту.
- Оставьте нас, Мюлькинье,- сказала она.
- Ах! Есть еще один опыт! - воскликнул Клаас.
- Папенька, забудьте об опытах,- сказала дочь, когда они остались вдвоем,- вам нужно заплатить сто тысяч франков, а у нас ни гроша... Бросьте свою лабораторию, дело идет о вашей чести. Что с вами будет, ведь вы попадете в тюрьму! Неужели вы оскверните свои седины и имя Клаасов позором банкротства? Я этого не допущу. У меня хватит сил, чтобы справиться с вашим безумием, Как было бы ужасно, если бы под конец жизни вы очутились без куска хлеба. Не закрывайте глаз на наше положение, образумьтесь же наконец!
- "Справиться с моим безумием"? - закричал Валтасар, выпрямляясь и пристальным, сверкающим взглядом окидывая дочь.- Безумием! - скрестив руки на груди, повторил он с таким величием, что Маргарита вздрогнула.- Ах, твоя мать так не сказала бы,- продолжал он,- она способна была постигнуть всю важность моих исканий, она изучала науку, чтобы понимать меня, знала, что я работаю ради человечества, а не из личного, корыстного расчета. Вижу, чувство любящей жены выше дочерней привязанности. Да, любовь прекраснейшее из чувств! "Образумиться"? - продолжал он, ударяя себя в грудь.- Разве я потерял разум? Разве я - не я? Мы бедны, моя дочь, ну что же, таково мое желание. Я ваш отец, повинуйтесь мне. Когда захочу, обогащу вас. Ваше богатство - та же нищета. А когда мне удастся разложить углерод, то я всю залу наполню алмазами, и это еще пустяк в сравнении с тем, чего я ищу. Можете подождать, ежели я извожусь в гигантских усилиях...
- Отец, у меня нет права требовать от вас отчета в четырех миллионах безрезультатно поглощенных этим чердаком. Не стану говорить о матери, которую вы убили. Будь у меня муж, я, конечно, любила бы его так, как вас любила маменька. Я всем пожертвовала бы ради него, как она все принесла вам в жертву. По ее приказанию, я всецело посвятила себя вам, я доказала это тем, что до сих пор не выхожу замуж, лишь бы избавить вас от опекунского отчета. Но оставим прошлое, подумаем о настоящем. Моими устами говорит необходимость, которую вы сами создали. Нужны деньги для уплаты по вашим векселям, понимаете? Взять у нас нечего, разве только портрет нашего предка Ван-Клааса. Я пришла сюда во имя матери, которая сама оказалась слишком слабой, чтобы защитить детей от отца, и мне завещала противиться вам, я пришла во имя братьев и сестры, пришла, отец, во имя всех Клаасов требовать, чтоб вы прекратили ваши опыты до тех пор, пока не составите себе состояния. Вы опираетесь на отцовские права, которые дают о себе знать только в том, что вы нас убиваете, а на моей стороне ваши предки и честь, их голоса громче, чем голос химии. Сначала семья, потом наука. Я слишком долго была покорной дочерью.
- А теперь хочешь стать палачом? - сказал он слабеющим голосом.
Маргарита убежала, чтобы не изменить взятой на себя роли, ей показалось, что к ней доносится голос матери: "Слишком ему не противоречь... Люби его".
- Славную штуку устроила барышня там, наверху! - сказал Лемюлькинье, сходя в кухню к завтраку.- Вот-вот поймали бы мы секрет, для этого нужно только чуточку июльского солнца. Ведь что за человек барин! Чудотворец, да и только! Чтобы открыть основу всего, нам недостает вот столечко,- сказал он Жозете, прикусив ноготь большого пальца зубом, который в народе называют лопаткой.- И вдруг, трах-трах! пришла вопить о каких-то дурацких векселях...
- Что же, заплатите по этим векселям из своего жалованья! - сказала Марта.
- А масла на хлеб нынче не будет? - обратился Лемюлькинье к Жозете.
- На какие деньги его купить прикажете? - язвительно ответила кухарка.Как же так, старое чудовище? Золото вы делаете в своей дьявольской кухне, а почему же маслица не делаете? Не так это трудно, продавали бы на базаре, закипел бы у вас котелок. А мы едим себе хлеб всухомятку. Обе барышни только хлеб с орехами и едят, а вас, значит, надо лучше кормить, чем господ? Барышня тратит на все хозяйство не больше ста франков в месяц. Только обед и готовим. Коли полакомиться захотелось, так ведь есть у вас там печи, где жемчуг жарите,- только об этом на базаре и говорят. Так вот, зажарьте себе там цыпленка!
Лемюлькинье взял хлеб и ушел.
- Чего-нибудь купит на свои деньги,- сказала Марта,- ну, и хорошо, по крайней мере немножко сэкономим. Уж и скуп, чудище несусветное!
- Взять его, что ли, измором? - спросила Жозета.- Уже целую неделю нигде пыли не сотрет, ни-ни, все за него делаю, а он вечно наверху: мог бы мне и заплатить, хоть бы селедками угостил: пускай только принесет, я уж у него возьму!
- Ах, барышня, слышно, плачет,- сказала Марта.- Не отец, а колдун, весь дом слопает и слова по-христиански не скажет. Право, колдун! В наших краях давно бы его живьем сожгли; а здесь не больше веруют, чем у мавров африканских.
Маргарита с трудом подавляла рыдания, проходя через галерею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58