Со временем становилось легче, но Томас подозревал, что совсем это не пройдет никогда. И все же сегодня напряжение ощущалось сильнее обычного. Эмили явно что-то тяготило. Уж лучше бы она прямо сказала ему, что случилось, чтобы снять эту терзавшую обоих нервозность.
Разумеется, его тоже кое-что мучило, даже сильнее, чем возможный преследователь.
– Похоже, вы неплохо провели выходные, несмотря ни на что, – сказала она наконец.
– Ну, если не считать того, что за нами шпионил генерал Арахисовое Масло, – сказал он со смешком, – да, выходные получились очень ничего. Было весело. Только… послушай, Эмили, ты явно собираешься что-то мне сказать, и я хочу это выслушать, – добавил он, устав от молчания. – Но я тоже хочу кое о чем с тобой поговорить.
Он рассказал ей о том, что сказала сестра Маргарет, о странном поведении Натана и о том, что это, возможно, как-то связано с их разводом. Он рассказал ей о Дичке, и о кошмаре Натана, и, наконец, о том, что, по его мнению, им следует снова отвести их мальчика, их единственное дитя к психологу.
Эмили смотрела на Томаса, и он видел, что будет дальше, как видел всегда. Она расплакалась. Это были не бурные громкие рыдания, а тихие, горестные слезы.
Томас обнял бывшую жену, которую до сих пор горячо любил и полагал, что будет любить всегда. Секунду-другую спустя она всхлипнула, отстранилась и вгляделась в него, как будто желала убедиться, что он и в самом деле Томас Рэнделл, мужчина, которого она когда-то любила и которому родила сына. Она искала что-то. Возможно, прошлое, подумалось Томасу.
– Мне невыносимо, что мы так с ним поступили, – сказала она наконец.
– Время не повернешь вспять, Эмили, – сказал Томас. – Единственное, что мы можем, – это любить его изо всех сил и вместе стараться сделать так, чтобы он всегда это знал.
– Значит, к психологу? – спросила она.
– Опять к доктору Моррисси, я думаю, – отозвался Томас. – Она уже в курсе ситуации, так что…
Эмили кивнула.
– Впрочем, мы еще не закончили наш разговор, так ведь? – спросил Томас. – Ты что-то хотела мне сказать.
– Ох, Томас, не знаю, надо ли… – начала она, но он перебил ее.
– Нет необходимости играть друг с другом в эти игры, Эмили, – сказал Томас – Слишком много стоит на кону. В чем дело? Ты с кем-то встречаешься?
Эмили побледнела, глаза у нее стали огромные, и она посмотрела на него, прежде чем отвести взгляд.
Вот оно что. Его жена… его бывшая жена завела себе нового дружка. «Это замечательно, Эмили, – хотелось сказать Тому. – Живи. Начни все заново. Будь счастлива». Ему действительно хотелось это сказать.
Но он не мог.
– Что ж, думаю, тогда мы отправляем Натана к психологу в самый подходящий момент, верно? – брякнул Томас, не успев сдержаться. – Уверен, ему сейчас не хватало только, чтобы его мамаша начала путаться неизвестно с каким мужиком.
Она метнула на него сердитый взгляд.
– Бог ты мой, Эмили, тело не успело еще остыть. А ребенку всего пять, дай ты ему прийти в себя, бога ради, – продолжал Томас, страстно желая заткнуться, но одолеваемый ломотой в висках, одышкой и ледяным комом под ложечкой.
Он любил ее. И видел по ее глазам, что причинил ей боль. Опять. Они причинили друг другу немало боли, и развод затевался как раз для того, чтобы избавить от этого Натана.
– Все сказал? – процедила она.
Томас отвел взгляд и вздохнул, стыдясь самого себя, но не желая отпускать боль.
– Натан не знает, что я с кем-то встречаюсь, и не узнает, пока я не решу, что настало время. Я отдам жизнь за этого ребенка, точно так же, как и ты, я знаю это. Но я должна позаботиться и о своем будущем. И тебе следует делать то же самое, – жестко сказала Эмили. – А теперь, если ты все сказал, почему бы тебе не отвалить в сторону дома и не попытаться отыскать придурка, который измазал арахисовым маслом твое окно, – добавила она.
Эмили поднялась со стула и, подойдя к раковине, принялась сердито греметь посудой. Томас ждал, когда же раздастся звон бьющегося стекла, но его не было. Всегда, когда она так делала, его изумляло, что тарелки не бьются.
– Не хочешь поцеловать своего сына на ночь? – отрывисто осведомилась она не оборачиваясь. – Скажи ему, что я сейчас приду.
Томас отодвинул стул и медленно поднялся. Он подошел к Эмили – она все еще стояла к нему спиной. Поцеловал ее в макушку и шепотом извинился; она будто и не слышала. Томас знал, что она чувствует себя виноватой, и использовал ее чувство вины и ее любовь к Натану против нее. Извинение было искренним.
Оставив ее мыть посуду, он прошел по коридору в спальню сына.
– Эй, дружище, папа пришел поцеловать тебя! – возвестил он, переступая порог.
Натана не было. Томас вскинул бровь. В глубине сознания слабо всколыхнулось смятение, испытанное сегодня утром на заднем дворе. Но эта мысль исчезла, едва мелькнув. Здесь они дома. Натану нечего здесь бояться, особенно когда оба его родителя совсем рядом, через коридор.
«В ванной, наверное», – подумал Томас. Едва он вступил в коридор, как до него донесся звук льющейся воды. Томас улыбнулся. Натан хороший мальчик. Зубы сам чистит, утром и вечером Конечно, он, случается, озорничает, капризничает и скандалит, но с кем из ребятишек такого не бывает? Во многих других отношениях, важных отношениях, Натан – мечта любого родителя.
– Ладно, дружище, мне пора идти, – он толкнул дверь ванной.
Натан был в сборной пижаме – с Микки-Маусом сверху и с самолетиками снизу. Он стоял на небольшой табуреточке, которую Томас купил, когда сыну было три года, и держал перед собой щетку с намазанной на нее пастой; губы его были растянуты в странном оскале. Паста стекала по подбородку. Из крана текла вода.
Но Натан не чистил зубы.
Немигающий взгляд мальчика был прикован к зеркалу, а рука со щеткой застыла в воздухе.
– Натан? – слабым голосом позвал Томас. Его сын не обернулся, не отреагировал – не моргнул даже глазом. Шок сменился ужасом Любопытство обратилось в отчаянный страх, паровым молотом грохнувший Томаса в грудь.
Он подскочил к сыну и схватил Натана за плечи, тряхнул его, сперва легонько. В какой-нибудь другой день он, возможно, подождал бы, чтобы посмотреть, в чем подвох. Но один взгляд на мальчика сказал ему – розыгрыши тут ни при чем.
– Натан! – крикнул он и развернул тело сына так, чтобы он мог заглянуть Натану в глаза, привлечь его внимание.
Смутно, откуда-то из другого мира, донесся голос его бывшей жены – она кричала, спрашивала его, что стряслось. Он слышал, как она бежит по коридору в ванную. Но Томас едва ли сознавал все это. Единственное, что он видел в этот миг, это слюну и зубную пасту, стекающую по подбородку его сына зеленоватым пенистым ручейком.
– Господи Иисусе! – воскликнула Эмили у него за спиной. – Что с ним случилось?
Она выкрикнула имя сына и подбежала к нему, выдернула его из рук отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Разумеется, его тоже кое-что мучило, даже сильнее, чем возможный преследователь.
– Похоже, вы неплохо провели выходные, несмотря ни на что, – сказала она наконец.
– Ну, если не считать того, что за нами шпионил генерал Арахисовое Масло, – сказал он со смешком, – да, выходные получились очень ничего. Было весело. Только… послушай, Эмили, ты явно собираешься что-то мне сказать, и я хочу это выслушать, – добавил он, устав от молчания. – Но я тоже хочу кое о чем с тобой поговорить.
Он рассказал ей о том, что сказала сестра Маргарет, о странном поведении Натана и о том, что это, возможно, как-то связано с их разводом. Он рассказал ей о Дичке, и о кошмаре Натана, и, наконец, о том, что, по его мнению, им следует снова отвести их мальчика, их единственное дитя к психологу.
Эмили смотрела на Томаса, и он видел, что будет дальше, как видел всегда. Она расплакалась. Это были не бурные громкие рыдания, а тихие, горестные слезы.
Томас обнял бывшую жену, которую до сих пор горячо любил и полагал, что будет любить всегда. Секунду-другую спустя она всхлипнула, отстранилась и вгляделась в него, как будто желала убедиться, что он и в самом деле Томас Рэнделл, мужчина, которого она когда-то любила и которому родила сына. Она искала что-то. Возможно, прошлое, подумалось Томасу.
– Мне невыносимо, что мы так с ним поступили, – сказала она наконец.
– Время не повернешь вспять, Эмили, – сказал Томас. – Единственное, что мы можем, – это любить его изо всех сил и вместе стараться сделать так, чтобы он всегда это знал.
– Значит, к психологу? – спросила она.
– Опять к доктору Моррисси, я думаю, – отозвался Томас. – Она уже в курсе ситуации, так что…
Эмили кивнула.
– Впрочем, мы еще не закончили наш разговор, так ведь? – спросил Томас. – Ты что-то хотела мне сказать.
– Ох, Томас, не знаю, надо ли… – начала она, но он перебил ее.
– Нет необходимости играть друг с другом в эти игры, Эмили, – сказал Томас – Слишком много стоит на кону. В чем дело? Ты с кем-то встречаешься?
Эмили побледнела, глаза у нее стали огромные, и она посмотрела на него, прежде чем отвести взгляд.
Вот оно что. Его жена… его бывшая жена завела себе нового дружка. «Это замечательно, Эмили, – хотелось сказать Тому. – Живи. Начни все заново. Будь счастлива». Ему действительно хотелось это сказать.
Но он не мог.
– Что ж, думаю, тогда мы отправляем Натана к психологу в самый подходящий момент, верно? – брякнул Томас, не успев сдержаться. – Уверен, ему сейчас не хватало только, чтобы его мамаша начала путаться неизвестно с каким мужиком.
Она метнула на него сердитый взгляд.
– Бог ты мой, Эмили, тело не успело еще остыть. А ребенку всего пять, дай ты ему прийти в себя, бога ради, – продолжал Томас, страстно желая заткнуться, но одолеваемый ломотой в висках, одышкой и ледяным комом под ложечкой.
Он любил ее. И видел по ее глазам, что причинил ей боль. Опять. Они причинили друг другу немало боли, и развод затевался как раз для того, чтобы избавить от этого Натана.
– Все сказал? – процедила она.
Томас отвел взгляд и вздохнул, стыдясь самого себя, но не желая отпускать боль.
– Натан не знает, что я с кем-то встречаюсь, и не узнает, пока я не решу, что настало время. Я отдам жизнь за этого ребенка, точно так же, как и ты, я знаю это. Но я должна позаботиться и о своем будущем. И тебе следует делать то же самое, – жестко сказала Эмили. – А теперь, если ты все сказал, почему бы тебе не отвалить в сторону дома и не попытаться отыскать придурка, который измазал арахисовым маслом твое окно, – добавила она.
Эмили поднялась со стула и, подойдя к раковине, принялась сердито греметь посудой. Томас ждал, когда же раздастся звон бьющегося стекла, но его не было. Всегда, когда она так делала, его изумляло, что тарелки не бьются.
– Не хочешь поцеловать своего сына на ночь? – отрывисто осведомилась она не оборачиваясь. – Скажи ему, что я сейчас приду.
Томас отодвинул стул и медленно поднялся. Он подошел к Эмили – она все еще стояла к нему спиной. Поцеловал ее в макушку и шепотом извинился; она будто и не слышала. Томас знал, что она чувствует себя виноватой, и использовал ее чувство вины и ее любовь к Натану против нее. Извинение было искренним.
Оставив ее мыть посуду, он прошел по коридору в спальню сына.
– Эй, дружище, папа пришел поцеловать тебя! – возвестил он, переступая порог.
Натана не было. Томас вскинул бровь. В глубине сознания слабо всколыхнулось смятение, испытанное сегодня утром на заднем дворе. Но эта мысль исчезла, едва мелькнув. Здесь они дома. Натану нечего здесь бояться, особенно когда оба его родителя совсем рядом, через коридор.
«В ванной, наверное», – подумал Томас. Едва он вступил в коридор, как до него донесся звук льющейся воды. Томас улыбнулся. Натан хороший мальчик. Зубы сам чистит, утром и вечером Конечно, он, случается, озорничает, капризничает и скандалит, но с кем из ребятишек такого не бывает? Во многих других отношениях, важных отношениях, Натан – мечта любого родителя.
– Ладно, дружище, мне пора идти, – он толкнул дверь ванной.
Натан был в сборной пижаме – с Микки-Маусом сверху и с самолетиками снизу. Он стоял на небольшой табуреточке, которую Томас купил, когда сыну было три года, и держал перед собой щетку с намазанной на нее пастой; губы его были растянуты в странном оскале. Паста стекала по подбородку. Из крана текла вода.
Но Натан не чистил зубы.
Немигающий взгляд мальчика был прикован к зеркалу, а рука со щеткой застыла в воздухе.
– Натан? – слабым голосом позвал Томас. Его сын не обернулся, не отреагировал – не моргнул даже глазом. Шок сменился ужасом Любопытство обратилось в отчаянный страх, паровым молотом грохнувший Томаса в грудь.
Он подскочил к сыну и схватил Натана за плечи, тряхнул его, сперва легонько. В какой-нибудь другой день он, возможно, подождал бы, чтобы посмотреть, в чем подвох. Но один взгляд на мальчика сказал ему – розыгрыши тут ни при чем.
– Натан! – крикнул он и развернул тело сына так, чтобы он мог заглянуть Натану в глаза, привлечь его внимание.
Смутно, откуда-то из другого мира, донесся голос его бывшей жены – она кричала, спрашивала его, что стряслось. Он слышал, как она бежит по коридору в ванную. Но Томас едва ли сознавал все это. Единственное, что он видел в этот миг, это слюну и зубную пасту, стекающую по подбородку его сына зеленоватым пенистым ручейком.
– Господи Иисусе! – воскликнула Эмили у него за спиной. – Что с ним случилось?
Она выкрикнула имя сына и подбежала к нему, выдернула его из рук отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85