Может, сказывались интеллигентские предрассудки насчет «стукачества», а может, парень просто не понял, что он может получить, если станет сотрудничать с СБ. Тогда разговор зашел о Дарчиеве, и Романов довольно эмоционально стал доказывать, что Владимир Ашотович ведет себя абсолютно нормально, не вызывает никаких подозрений... «Интересно, — подумал Челюсть. — А если бы Романов знал про Дарчиева все, что знаю я? Про Васю Задорожного, например. Как бы он относился к своему непосредственному начальнику? А главное, наведывался бы Романов в СБ, если бы знал наверняка: в случае компрометации и увольнения Дарчиева его место стопроцентно займет он, Романов Б. И.?» Челюсть подумал и решил, что тогда Романов был бы более разговорчив. И еще Челюсть подумал: «Может, это моя ошибка? Может, мне стоило тогда, в мае, четче расставить акценты? Назвать вещи своими именами? Может, парень плохо читает между строк? Значит, нужно ему помочь с чтением...»
И Челюсть позвонил Романову, но трубку никто не брал, пришлось переадресовать звонок Дарчиеву, что было довольно забавно. Челюсть попросил его передать Романову приглашение навестить Службу безопасности, и вечно вежливый Владимир Ашотович охотно согласился довести информацию до подчиненного, не подозревая, чем все это может обернуться для него самого.
Сучугов ждал звонка Романова до половины третьего, а потом снова позвонил в дарчиевский отдел, где у него состоялся весьма примечательный разговор:
— Владимир Ашотович...
— Да-да, это я...
— А где же ваш Романов? Вы передали ему мое приглашение?
— Хм... Вообще-то передал.
— Результата не видно. Где Романов, почему он до сих пор не у меня?
— Хм... Вообще-то его нет.
— Извините?
— Он еще не пришел после обеденного перерыва.
— Пора бы ему прийти. Как вы считаете? Или у вас в отделе такая дисциплина, что люди приходят и уходят, как им вздумается?
— У него перед обеденным перерывом полетел компьютер...
— Так.
— ...возможно, поэтому он и задерживается.
— Но компьютер уже починили?
— Починили.
— Тогда где ваш человек?
— Хм... Может, это как-то связано с его днем рождения?
У Романова завтра торжество, и, может быть, какие-то хлопоты...
— Он у вас отпрашивался?
— Нет. Вообще-то нет.
— Владимир Ашотович, я знаю, сколько вы получаете. И мне кажется, что за такие деньги ты иногда должен напрягаться!! У тебя человек пропал! И ты забыл, что у тебя в подчинении не дворники, а... — в этот момент Челюсть захлебнулся яростью. Он отключил Дарчиева, вызвал по другой линии пятерых свободных оперативников и швырнул им через стол досье Романова. Потом сообщения стали валиться на голову Сучугову как горный камнепад — тяжело и больно: машины Романова на стоянке нет, его мобильный не отвечает, домашний телефон не отвечает...
Потом зашел Дарчиев. Не позвонил, а именно зашел. Вот тогда Челюсть окончательно понял: все, доигрались.
— Там, — нерешительно проговорил Дарчиев. — Мне из Цюриха факс пришел...
— Неужели?
— Им денежки должны были утром прийти...
— Много?
— Триста с лишним тысяч.
— Кто должен был их перебросить?
Дарчиев замялся, и Челюсть снова взбесился от этого холеного надушенного придурка, который, кажется, еще не понял, что случилось.
— Предлагаешь мне сыграть в угадалку? — прошипел Челюсть. — Мой вариант такой — Романов. Так, бля?!
— Без бля, — Дарчиев неприязненно покосился на Челюсть. — Так...
— Поздравляю, — сказал Челюсть. — Это уже второй. Это уже тенденция.
— Это не то, что... — начал было Дарчиев, но Челюсть уже вышел из-за стола.
— Мне некогда, — бросил он на ходу. — По вашей милости у меня возникли срочные дела... А ты будешь сидеть здесь и ждать меня. Потому что у меня к тебе будет крупный разговор...
Дарчиев тоскливо смотрел в спину выходящему Сучугову, и еще большая тоска появилась в его красивых глазах, когда в кабинет вошли двое сотрудников СБ и сели рядом с Владимиром Ашотовичем.
Долгоиграющий кошмар между тем начался не только для Дарчиева — на голову Сучугова продолжали сыпаться камни, и камнепад этот казался бесконечным.
Люди, отправленные в гимназию за дочерью Романова, вернулись ни с чем, потому что по пятницам Олеся Романова занималась в художественной школе, а та находилась за пределами «Славянки».
Рванувшая в художественную школу группа обнаружила, что за полчаса до их появления Борис Романов выдернул дочь с занятий под предлогом каких-то семейных обстоятельств. Уверенность Челюсти, что он имеет дело с тщательно подготовленным побегом, становилась железобетонной.
Потом на миг ему снова улыбнулась удача — в художественную школу явилась жена Романова, немедленно попав в руки СБ. Тут же выяснилось, что Романов назначил ей встречу у входа в Парк культуры. У Челюсти мелькнула шальная мысль согнать туда человек пятьдесят своих сотрудников и блокировать весь этот район, но потом он понял, что, во-первых, пятидесяти человек не хватит, а во-вторых, Романов заметит эту толпу народа и на контакт с женой не пойдет, а стало быть, пропадет окончательно...
В Парк культуры пошли четверо, но Романов все равно пропал — отправил к жене вместо себя какого-то мужика, который рванул что есть сил при виде людей Челюсти. И затерялся в районе станции метро «Ленинский проспект». Так что осталось неизвестным — был это сообщник Романова или какой-то левый доброхот. От всей операции возле парка осталось лишь одно — запись разговора романовской жены с неизвестным. И еще имя — Парамоныч. На всякий случай присланные два десятка сучуговских людей облазили парк и окрестности, но ни Романова, ни его машины обнаружено не было.
В ход шло все подряд, пошла в ход и родная милиция, куда было отнесено заявление о пропаже гражданина Романова. Родная милиция сработала с той же степенью эффективности, что и Служба безопасности «Рослава». То есть в итоге был ноль.
И уже ближе к полуночи случилось то, что доконало Челюсть. Сначала радостный вопль в телефонной трубке доложил, что при обшаривании содержимого компьютеров Министерства путей сообщения и авиакомпаний был выявлен факт покупки трех железнодорожных билетов на имя Романова Бориса Игоревича, Романовой Марины и Романовой Олеси. Поезд шел на Запад, что в целом выглядело логично. Вдохновленный, Челюсть выбил у начальника СБ вертолет, запихнул туда группу захвата, запрыгнул сам, и вся эта компания вылетела по следу ушедшего поезда, предвкушая заламывание рук сонному Борису Игоревичу Романову. Челюсть даже выпил успокоительного, чтобы не прибить попавшего под горячую руку беглеца...
А он взял и не попался. Ни под горячую руку, ни под холодную. Перепуганная проводница во время стоянки поезда в Смоленске долго убеждала суровых мужчин во главе с Сучуговым, что на эти три места никто не садился ни в Москве, ни позже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
И Челюсть позвонил Романову, но трубку никто не брал, пришлось переадресовать звонок Дарчиеву, что было довольно забавно. Челюсть попросил его передать Романову приглашение навестить Службу безопасности, и вечно вежливый Владимир Ашотович охотно согласился довести информацию до подчиненного, не подозревая, чем все это может обернуться для него самого.
Сучугов ждал звонка Романова до половины третьего, а потом снова позвонил в дарчиевский отдел, где у него состоялся весьма примечательный разговор:
— Владимир Ашотович...
— Да-да, это я...
— А где же ваш Романов? Вы передали ему мое приглашение?
— Хм... Вообще-то передал.
— Результата не видно. Где Романов, почему он до сих пор не у меня?
— Хм... Вообще-то его нет.
— Извините?
— Он еще не пришел после обеденного перерыва.
— Пора бы ему прийти. Как вы считаете? Или у вас в отделе такая дисциплина, что люди приходят и уходят, как им вздумается?
— У него перед обеденным перерывом полетел компьютер...
— Так.
— ...возможно, поэтому он и задерживается.
— Но компьютер уже починили?
— Починили.
— Тогда где ваш человек?
— Хм... Может, это как-то связано с его днем рождения?
У Романова завтра торжество, и, может быть, какие-то хлопоты...
— Он у вас отпрашивался?
— Нет. Вообще-то нет.
— Владимир Ашотович, я знаю, сколько вы получаете. И мне кажется, что за такие деньги ты иногда должен напрягаться!! У тебя человек пропал! И ты забыл, что у тебя в подчинении не дворники, а... — в этот момент Челюсть захлебнулся яростью. Он отключил Дарчиева, вызвал по другой линии пятерых свободных оперативников и швырнул им через стол досье Романова. Потом сообщения стали валиться на голову Сучугову как горный камнепад — тяжело и больно: машины Романова на стоянке нет, его мобильный не отвечает, домашний телефон не отвечает...
Потом зашел Дарчиев. Не позвонил, а именно зашел. Вот тогда Челюсть окончательно понял: все, доигрались.
— Там, — нерешительно проговорил Дарчиев. — Мне из Цюриха факс пришел...
— Неужели?
— Им денежки должны были утром прийти...
— Много?
— Триста с лишним тысяч.
— Кто должен был их перебросить?
Дарчиев замялся, и Челюсть снова взбесился от этого холеного надушенного придурка, который, кажется, еще не понял, что случилось.
— Предлагаешь мне сыграть в угадалку? — прошипел Челюсть. — Мой вариант такой — Романов. Так, бля?!
— Без бля, — Дарчиев неприязненно покосился на Челюсть. — Так...
— Поздравляю, — сказал Челюсть. — Это уже второй. Это уже тенденция.
— Это не то, что... — начал было Дарчиев, но Челюсть уже вышел из-за стола.
— Мне некогда, — бросил он на ходу. — По вашей милости у меня возникли срочные дела... А ты будешь сидеть здесь и ждать меня. Потому что у меня к тебе будет крупный разговор...
Дарчиев тоскливо смотрел в спину выходящему Сучугову, и еще большая тоска появилась в его красивых глазах, когда в кабинет вошли двое сотрудников СБ и сели рядом с Владимиром Ашотовичем.
Долгоиграющий кошмар между тем начался не только для Дарчиева — на голову Сучугова продолжали сыпаться камни, и камнепад этот казался бесконечным.
Люди, отправленные в гимназию за дочерью Романова, вернулись ни с чем, потому что по пятницам Олеся Романова занималась в художественной школе, а та находилась за пределами «Славянки».
Рванувшая в художественную школу группа обнаружила, что за полчаса до их появления Борис Романов выдернул дочь с занятий под предлогом каких-то семейных обстоятельств. Уверенность Челюсти, что он имеет дело с тщательно подготовленным побегом, становилась железобетонной.
Потом на миг ему снова улыбнулась удача — в художественную школу явилась жена Романова, немедленно попав в руки СБ. Тут же выяснилось, что Романов назначил ей встречу у входа в Парк культуры. У Челюсти мелькнула шальная мысль согнать туда человек пятьдесят своих сотрудников и блокировать весь этот район, но потом он понял, что, во-первых, пятидесяти человек не хватит, а во-вторых, Романов заметит эту толпу народа и на контакт с женой не пойдет, а стало быть, пропадет окончательно...
В Парк культуры пошли четверо, но Романов все равно пропал — отправил к жене вместо себя какого-то мужика, который рванул что есть сил при виде людей Челюсти. И затерялся в районе станции метро «Ленинский проспект». Так что осталось неизвестным — был это сообщник Романова или какой-то левый доброхот. От всей операции возле парка осталось лишь одно — запись разговора романовской жены с неизвестным. И еще имя — Парамоныч. На всякий случай присланные два десятка сучуговских людей облазили парк и окрестности, но ни Романова, ни его машины обнаружено не было.
В ход шло все подряд, пошла в ход и родная милиция, куда было отнесено заявление о пропаже гражданина Романова. Родная милиция сработала с той же степенью эффективности, что и Служба безопасности «Рослава». То есть в итоге был ноль.
И уже ближе к полуночи случилось то, что доконало Челюсть. Сначала радостный вопль в телефонной трубке доложил, что при обшаривании содержимого компьютеров Министерства путей сообщения и авиакомпаний был выявлен факт покупки трех железнодорожных билетов на имя Романова Бориса Игоревича, Романовой Марины и Романовой Олеси. Поезд шел на Запад, что в целом выглядело логично. Вдохновленный, Челюсть выбил у начальника СБ вертолет, запихнул туда группу захвата, запрыгнул сам, и вся эта компания вылетела по следу ушедшего поезда, предвкушая заламывание рук сонному Борису Игоревичу Романову. Челюсть даже выпил успокоительного, чтобы не прибить попавшего под горячую руку беглеца...
А он взял и не попался. Ни под горячую руку, ни под холодную. Перепуганная проводница во время стоянки поезда в Смоленске долго убеждала суровых мужчин во главе с Сучуговым, что на эти три места никто не садился ни в Москве, ни позже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93