— Василий Палыч… дядя Вася.
— Вот дырявая башка! — огорчился Федька. — О чем же ты думал?
— Спокойно, спокойно, — примирительно сказал Гришка. — Комбриг, танкист, дважды орденоносец — быть такого не может, чтобы генерал Лукач о нем не знал. Найдём!
— А примут нас в разведку? — неожиданно усомнился Ленька.
— А куда же ещё? — Гришка пожал плечами. — Мальчишки — они для разведки удобные. Маленькие, а наблюдательные. Посмотрел, где стоят танки, живая сила, штаб — и обратно!
— Вам-то хорошо, — вздохнул Федька. — Букашки. А я высокий, метр шестьдесят пять.
— Ничего, — успокоил его Гришка, — лицо у тебя молодое.
— Что я, метрику фашисту буду показывать! — огрызнулся Федька.
— Нельзя терять времени, — сказал Гришка. — Давайте учить язык. Я знаю уже сорок слов. Но язык учить никому не хотелось.
— Не то настроение, — заявил Федька, который, оказывается, знал меньше всех — тринадцать слов. Правда, среди них было одно очень аппетитное — «менестра», то есть тушёное мясо с овощами.
— Больше всего мясо люблю, — вздохнул Федька. — И апельсины.
— А ты их ел когда-нибудь? — спросил я.
— Нет. А ты?
— Я один раз ел. Половину штуки.
— А я больше всего люблю финики, — сообщил Ленька. — Я их тоже ещё не ел. И от эскимо бы не отказался.
И тут обнаружилось, что все мы отчаянно хотим есть, потому что дома от волнения никто не завтракал. Федька развязал мешок и извлёк оттуда сухари и по яйцу на брата. Мы поели, напились воды из бидона и снова улеглись.
— Об ордене я даже и не мечтаю, — сказал Ленька голосом, который лишь выдавал его мечту получить именно орден. — А вот медаль… за какой-нибудь подвиг…
— Да-а…
Все замолчали. Наверное, каждый представлял себе, как мы возвращаемся домой с медалями, а может, и орденами на груди. От этого даже пересыхало во рту. В гражданскую войну такие случаи были. И в Испании мальчик Педро взорвал фашистский корабль — мы видели этот подвиг в кино. Чтобы оказаться на его месте, мы готовы были отдать двадцать лет жизни.
— Ребята, — тихо сказал Ленька, — а вдруг… когда начнут стрелять… ну, снаряды начнут рваться… и мы увидим, что мы не храбрые?
— Ну да, — презрительно сказал Федька. — Очень мы испугались всяких снарядов.
— Сначала будет немножко страшно, — рассудил Гришка, — а потом привыкнем. Даже у Лермонтова написано, что к свисту пули можно привыкнуть.
— Мой отец был на гражданской войне, — сказал я, — и его ранило в ногу. Он даже не вскрикнул.
— На небольшую рану и я согласен, — сказал Ленька, поёживаясь.
— Так тебя и спросят фашисты, куда ранить, — хмыкнул Федька. — Запузырят куда попало и жалобной книги не дадут.
Помолчали. Думать о ранениях не хотелось.
— Кончено с арифметикой! — злорадно сказал Федька. — Баста! Как из Испании вернусь — в спецшколу пойду, а потом в лётное училище. Или в танковое.
— Там тоже арифметику учат, — поспешил сообщить Ленька. — И даже алгебру. Веркин брат говорил.
— Врёшь! — огорчился Федька.
— Без арифметики из пушки не выстрелишь, — поддержал я Леньку.
— Это называется вычислить траекторию, — уточнил Гришка.
— Тьфу! — расстроился Федька. — А я-то думал — избавился…
Я смотрел в окошко. Леса, дремучие белорусские леса, густые, нетронутые. Приземистые домишки с соломенными крышами, лошади, овцы, собаки. Я думал о том, что всё, что было до сих пор, скучно и неинтересно. Настоящая жизнь начинается сейчас, жизнь, полная необыкновенных событий, приключений и подвигов, при одной туманной мысли о которых замирало сердце.
За моей спиной Ленька и Гришка начали играть в «морской бой». Федька полез на другую половину за морковкой. Он ухватился руками за верхнюю доску загородки, приподнялся и испуганно спрыгнул вниз.
— Там кто-то есть, — сдавленным голосом сказал он.
ЗАЙЦЫ (Окончание)
— Привет, братцы кролики! — над загородкой появилась помятая физиономия парня лет двадцати. Он бросил на нас быстрый оценивающий взгляд. — Сколько вас? Раз, два, три, четыре штуки. Куда плывёте?
— В Одессу, — доверчиво сообщил Ленька.
— А тебе какое дело? — проворчал Федька.
— К черту церемонии, переходим на «ты», — парень спрыгнул вниз и протянул Федьке руку. — Василий Петров, псевдоним Жук. Знаешь, что такое псевдоним?
— А ты парень ничего, — похвалил Федька, дружелюбно глядя на нового знакомого. — Откуда у тебя тельняшка? Ты моряк?
— Немножко есть, — уклончиво ответил парень. — Плаваю по морям житейским. А вы, братцы кролики? Шпана или бежали от пап и мам в поисках сокровищ капитана Флинта?
Парень нам ужасно понравился. Мы разговорились, и как-то очень быстро Жук вытянул из нас все наши тайны.
— Только не называй нас больше кроликами, — попросил Ленька. — Мы мушкетёры, если уж на то пошло.
— Не буду, — согласился Жук. — Пардон, сеньоры! Нет ли у вас на вертеле жареного каплуна? Признаюсь, я два дня питаюсь этой отвратительной морковкой.
Мы раскрыли наш мешок.
— Скатерть-самобранка! — восхищался Жук, уписывая за обе щеки. — Эх, вобла без пива — это ваш недосмотр, сеньоры Атос, Портос, Арамис и д'Артаньян. Придётся запить бургундским.
И Жук приложился к бидону. Пил он долго, длинными глотками.
— Спасибо, борцы за справедливость, альбатросы, цвет королевских дуэлянтов. Ну-ка, чего у вас есть, показывайте. О, пистолет! Недурно. Личный подарок господина де Тревиля? Ещё один? Старинная работа. Антиквары оторвут с руками. Все?
— Верёвка вот ещё, — похвастался Ленька. — Для пленных.
— Крепкая, — без тени улыбки констатировал Жук. — Целый взвод можно связать, если хотите — поучу.
— А ты кто будешь? — поинтересовался Федька.
— Откровенность за откровенность, — важно сказал Жук. — Я гонец кардинала Ришелье. Ша, сеньоры! Я шучу. Вы имеете счастье познакомиться с бедным студентом, который мечтает увидеть престарелых родителей. Они сидят на берегу Чёрного моря и плачут: «Где сейчас наш ясный сокол Вася? Хоть бы одним глазком посмотреть на нашего непутёвого сыночка!»
— А почему ты непутёвый? — сочувственно спросил Ленька.
— Потому что науке я предпочёл любовь. — Жук вздохнул. — А любовь, братцы кролики, пардон, сеньоры, — это счастье, смазанное оливковым маслом. Она ускользнула от меня, разбив моё сердце.
— Поехали с нами! — предложил Федька. — Вот было бы здорово!
— Идёт, — быстро согласился Жук. — Святое дело.
— А у тебя есть документы? — вдруг спросил Гришка.
Жук улыбнулся.
— Сеньор Арамис недоверчив! Показать?
— Я, между прочим, Атос, — покраснев, сказал Гришка. — Покажи, чего там.
Жук уже собрался было вскочить на загородку, но мы его остановили и пристыдили Гришку.
— Вы, сеньоры, мне по душе, — заявил Жук, когда Гришка принёс свои извинения. — Вы скрасите мой долгий и трудный путь к престарелым родителям. Несколько дней мы отдохнём в моем замке на берегу моря, а потом спрячемся в каком-нибудь корыте, идущем во Францию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
— Вот дырявая башка! — огорчился Федька. — О чем же ты думал?
— Спокойно, спокойно, — примирительно сказал Гришка. — Комбриг, танкист, дважды орденоносец — быть такого не может, чтобы генерал Лукач о нем не знал. Найдём!
— А примут нас в разведку? — неожиданно усомнился Ленька.
— А куда же ещё? — Гришка пожал плечами. — Мальчишки — они для разведки удобные. Маленькие, а наблюдательные. Посмотрел, где стоят танки, живая сила, штаб — и обратно!
— Вам-то хорошо, — вздохнул Федька. — Букашки. А я высокий, метр шестьдесят пять.
— Ничего, — успокоил его Гришка, — лицо у тебя молодое.
— Что я, метрику фашисту буду показывать! — огрызнулся Федька.
— Нельзя терять времени, — сказал Гришка. — Давайте учить язык. Я знаю уже сорок слов. Но язык учить никому не хотелось.
— Не то настроение, — заявил Федька, который, оказывается, знал меньше всех — тринадцать слов. Правда, среди них было одно очень аппетитное — «менестра», то есть тушёное мясо с овощами.
— Больше всего мясо люблю, — вздохнул Федька. — И апельсины.
— А ты их ел когда-нибудь? — спросил я.
— Нет. А ты?
— Я один раз ел. Половину штуки.
— А я больше всего люблю финики, — сообщил Ленька. — Я их тоже ещё не ел. И от эскимо бы не отказался.
И тут обнаружилось, что все мы отчаянно хотим есть, потому что дома от волнения никто не завтракал. Федька развязал мешок и извлёк оттуда сухари и по яйцу на брата. Мы поели, напились воды из бидона и снова улеглись.
— Об ордене я даже и не мечтаю, — сказал Ленька голосом, который лишь выдавал его мечту получить именно орден. — А вот медаль… за какой-нибудь подвиг…
— Да-а…
Все замолчали. Наверное, каждый представлял себе, как мы возвращаемся домой с медалями, а может, и орденами на груди. От этого даже пересыхало во рту. В гражданскую войну такие случаи были. И в Испании мальчик Педро взорвал фашистский корабль — мы видели этот подвиг в кино. Чтобы оказаться на его месте, мы готовы были отдать двадцать лет жизни.
— Ребята, — тихо сказал Ленька, — а вдруг… когда начнут стрелять… ну, снаряды начнут рваться… и мы увидим, что мы не храбрые?
— Ну да, — презрительно сказал Федька. — Очень мы испугались всяких снарядов.
— Сначала будет немножко страшно, — рассудил Гришка, — а потом привыкнем. Даже у Лермонтова написано, что к свисту пули можно привыкнуть.
— Мой отец был на гражданской войне, — сказал я, — и его ранило в ногу. Он даже не вскрикнул.
— На небольшую рану и я согласен, — сказал Ленька, поёживаясь.
— Так тебя и спросят фашисты, куда ранить, — хмыкнул Федька. — Запузырят куда попало и жалобной книги не дадут.
Помолчали. Думать о ранениях не хотелось.
— Кончено с арифметикой! — злорадно сказал Федька. — Баста! Как из Испании вернусь — в спецшколу пойду, а потом в лётное училище. Или в танковое.
— Там тоже арифметику учат, — поспешил сообщить Ленька. — И даже алгебру. Веркин брат говорил.
— Врёшь! — огорчился Федька.
— Без арифметики из пушки не выстрелишь, — поддержал я Леньку.
— Это называется вычислить траекторию, — уточнил Гришка.
— Тьфу! — расстроился Федька. — А я-то думал — избавился…
Я смотрел в окошко. Леса, дремучие белорусские леса, густые, нетронутые. Приземистые домишки с соломенными крышами, лошади, овцы, собаки. Я думал о том, что всё, что было до сих пор, скучно и неинтересно. Настоящая жизнь начинается сейчас, жизнь, полная необыкновенных событий, приключений и подвигов, при одной туманной мысли о которых замирало сердце.
За моей спиной Ленька и Гришка начали играть в «морской бой». Федька полез на другую половину за морковкой. Он ухватился руками за верхнюю доску загородки, приподнялся и испуганно спрыгнул вниз.
— Там кто-то есть, — сдавленным голосом сказал он.
ЗАЙЦЫ (Окончание)
— Привет, братцы кролики! — над загородкой появилась помятая физиономия парня лет двадцати. Он бросил на нас быстрый оценивающий взгляд. — Сколько вас? Раз, два, три, четыре штуки. Куда плывёте?
— В Одессу, — доверчиво сообщил Ленька.
— А тебе какое дело? — проворчал Федька.
— К черту церемонии, переходим на «ты», — парень спрыгнул вниз и протянул Федьке руку. — Василий Петров, псевдоним Жук. Знаешь, что такое псевдоним?
— А ты парень ничего, — похвалил Федька, дружелюбно глядя на нового знакомого. — Откуда у тебя тельняшка? Ты моряк?
— Немножко есть, — уклончиво ответил парень. — Плаваю по морям житейским. А вы, братцы кролики? Шпана или бежали от пап и мам в поисках сокровищ капитана Флинта?
Парень нам ужасно понравился. Мы разговорились, и как-то очень быстро Жук вытянул из нас все наши тайны.
— Только не называй нас больше кроликами, — попросил Ленька. — Мы мушкетёры, если уж на то пошло.
— Не буду, — согласился Жук. — Пардон, сеньоры! Нет ли у вас на вертеле жареного каплуна? Признаюсь, я два дня питаюсь этой отвратительной морковкой.
Мы раскрыли наш мешок.
— Скатерть-самобранка! — восхищался Жук, уписывая за обе щеки. — Эх, вобла без пива — это ваш недосмотр, сеньоры Атос, Портос, Арамис и д'Артаньян. Придётся запить бургундским.
И Жук приложился к бидону. Пил он долго, длинными глотками.
— Спасибо, борцы за справедливость, альбатросы, цвет королевских дуэлянтов. Ну-ка, чего у вас есть, показывайте. О, пистолет! Недурно. Личный подарок господина де Тревиля? Ещё один? Старинная работа. Антиквары оторвут с руками. Все?
— Верёвка вот ещё, — похвастался Ленька. — Для пленных.
— Крепкая, — без тени улыбки констатировал Жук. — Целый взвод можно связать, если хотите — поучу.
— А ты кто будешь? — поинтересовался Федька.
— Откровенность за откровенность, — важно сказал Жук. — Я гонец кардинала Ришелье. Ша, сеньоры! Я шучу. Вы имеете счастье познакомиться с бедным студентом, который мечтает увидеть престарелых родителей. Они сидят на берегу Чёрного моря и плачут: «Где сейчас наш ясный сокол Вася? Хоть бы одним глазком посмотреть на нашего непутёвого сыночка!»
— А почему ты непутёвый? — сочувственно спросил Ленька.
— Потому что науке я предпочёл любовь. — Жук вздохнул. — А любовь, братцы кролики, пардон, сеньоры, — это счастье, смазанное оливковым маслом. Она ускользнула от меня, разбив моё сердце.
— Поехали с нами! — предложил Федька. — Вот было бы здорово!
— Идёт, — быстро согласился Жук. — Святое дело.
— А у тебя есть документы? — вдруг спросил Гришка.
Жук улыбнулся.
— Сеньор Арамис недоверчив! Показать?
— Я, между прочим, Атос, — покраснев, сказал Гришка. — Покажи, чего там.
Жук уже собрался было вскочить на загородку, но мы его остановили и пристыдили Гришку.
— Вы, сеньоры, мне по душе, — заявил Жук, когда Гришка принёс свои извинения. — Вы скрасите мой долгий и трудный путь к престарелым родителям. Несколько дней мы отдохнём в моем замке на берегу моря, а потом спрячемся в каком-нибудь корыте, идущем во Францию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53