— "Медвежьим трактом", — кивнул Белухин, — по южной оконечности острова Большевик.
— Вы там были? — уважительно спросил Зозуля. — Именно туда я и мечтаю попасть, после Урванцева вопросами миграции по «Медвежьему тракту» практически никто не занимался.
— А кто занимался, медведь сожрал, — пробормотал Белухин, присматриваясь к каменным глыбам. — Вот здесь, Илья, его можно и соорудить, костер твой.
— У троих имеются бензиновые зажигалки, — припомнил Анисимов. — Если ими щелкнуть одновременно, щепки займутся.
— Разумно, — одобрительно сказал Белухин. — Ну, потопали, что ли, чего бесплатно мерзнуть.
Обратный путь был намного легче, ветер дул в спину, да и шли не вслепую, а по своим следам. На подходе к избушке Белухин пропустил товарищей вперед, задержал Зозулю и отвел его в сторону.
— Значит, ушли на юг медведи?
— Уходят, — поправил Зозуля, пытливо глядя на Белухина, будто ожидая подвоха. — Иные, правда, остаются надолго и пасутся у разводий, но здесь, я думаю…
— А ты протри очки!
От тригонометрической вышки к морю уходили огромные, размером с тарелку, следы.
* * *
В тамбуре отряхнулись, сбили друг с друга снег.
— Ух, ты, свеклочка, — приветствовала Лиза Чистякова. — Нам бы такой румянец, а, Зоя?
— Сомнительный комплимент для мужчины, — смутился Игорь.
— Смотри, он еще нецелованный, — предупредил Кислов, — в обморок упадет от избытка чувств.
— "Только нецелованных не трогай, только не горевших не мани", — под дружный смех проявил свою эрудицию Гриша. — Разве я неправильно запомнил? — растерянно спросил он.
— Не обращай на них внимания, — дружелюбно сказал Седых. — Присаживайся ко мне, я тоже Есенина люблю.
Вошли Белухин и Зозуля.
— С пустой сумой, добытчики? — спросила Анна Григорьевна.
— Хрен чего увидишь, — садясь, проворчал Белухин. — Падера.
— Что? — не поняла Невская.
— Поземка, — пояснил Зозуля. — Так здесь ее называют.
— Это и есть пурга? — уточнила Невская.
— Разновидность. Внизу, у поверхности, трехметровый слой взметенной снежной пыли, а вверху ясно, и если вы из любопытства подниметесь на крышу…
— Верю вам на слово, — поежилась Невская.
— Другое дело, — продолжал Зозуля, снимая унты и подставляя их поближе к печке, — когда низкие слоистые облака со снежными иглами опускаются до поверхности и смешиваются с поземкой. Ад! Тогда и в двух метрах ничего не увидишь — так называемая «темная пурга». К счастью, нам это как будто не угрожает.
— Накаркаешь, — Кислов постучал по столу.
— Вряд ли, — сказал Белухин. — Сегодня облака повыше, чем вчера, похоже, будут рассеиваться. Ну а поземка длится недолго.
— Сколько? — спросила Невская. — Час, два?
— Да нет, дочка. Суток трое.
— Значит, нас трое суток могут не найти?
— Свободное дело, — кивнул Белухин. — Сверху ничего не видать. Матвеич, однако, придумал костер разжечь.
— Вы думаете, это поможет? — обратилась к Анисимову Невская.
— Надеюсь.
— До чего есть хочется! — вздохнула Лиза.
— Ты сама сдобная булка с изюмом, — пошутил Солдатов, как бы случайно кладя ей на колено руку.
— Не по твоим зубам, — Лиза сбросила руку.
— А по чьим?
— Мой мужчина должен быть скромный, положительный и обязательно в очках. Как Михаил Иваныч.
— Елизавета Петровна… — пробормотал Зозуля. — Я, конечно, польщен, но…
— Николай Георгиевич, — выручил Зозулю Чистяков, — допустим, что поземка действительно продлится трое суток. А если костер не удастся разжечь, или его не увидят? Неужели мы будем пассивно ждать?
— Предлагай, — сказал Белухин.
— Ты, Игорек, можешь активно, — сказал Солдатов. — Танцуй, разучивай песни. Хочешь, научу? — И заверещал: «Арлекино, Арлекино…»
Чистяков поморщился.
— У тебя, Слава, молчание лучше получается.
— Точно, как мой директор парка, — удивился Солдатов. — Он меня и в эту чертову командировку втравил, чтоб я на собраниях не возникал, не мутил воду. Тузиков его фамилия, случаем, не родственники?
— Пассивно мы ждать не будем, — сказал Анисимов. — Ого, на завтрак какао?
— Шоколад — харч особый, — Анна Григорьевна раскрошила на тряпочке полплитки шоколада и ссыпала в кипяток. — Просто так, в натуре его есть не следует, от горячего какао больше сытости будет.
— Обжираловка! — фыркнул Солдатов.
— Завтрак королей, — поведал Зозуля. — Алексей Толстой в «Петре Первом» писал, что Карлу XII утром подавали в постель горячий шоколад.
— С жиру бесился, — буркнул Кислов.
— Карл XII был очень худой, — вступился за короля Зозуля.
— Похудел, когда от Полтавы драпал, — добродушно заметил Белухин, помешивая в кастрюле большой деревянной ложкой. — Аж штаны сваливались.
— Мы с Зоей читали книгу известного врача Брэгга, — сообщил Гриша. — Оказывается, голодать бывает очень полезно для здоровья.
— Кому? — окрысился Кислов. — Сам небось жрал в три горла, а других сажал на диету.
— Брэгг лично голодал по две-три недели, — примирительно сказал Гриша, — и очень хорошо себя чувствовал.
— А его жена? — насмешливо спросил Кислов.
— Что жена? — не понял Гриша.
— Ей-то какой прок…
— Эй, Захар! — прикрикнула Анна Григорьевна, звеня кружками. — Язык попридержи.
Каждому досталось по полторы кружки напитка, и одну, почти полную Анна Григорьевна оставила про запас.
— Тебе на полдник, сынок, — сказала она Грише. — Они матерые, поговеют, а ты растешь.
— Ни за что! — гордо заявил Гриша. — Все излишки положено разделить между женщинами.
— Женщины — они живучие, как кошки, — улыбнулась Анна Григорьевна. — Ладно, половину тебе, половину Борису, справедливо?
— Зоя, подтверди, что я не возьму ни капли!
— Не возьмет, — подтвердила Невская. — Мне кажется, справедливее все отдать больному.
— Ни в коем случае, — возмутился Седых. — Я не двигаюсь, энергии не трачу.
— Нашли о чем спорить, — Кислов махнул рукой. — Эта горячая водичка такое же какао, как Солдатов — Алла Пугачева. Другой вопрос — полплитки осталось, вот и раздай, мамаша, каждому по дольке. Кто за?
— Перебьешься, милок, — Анна Григорьевна спрятала шоколад в сундук. — Тебе собственного жиру на месяц хватит.
— Тепло и мухи не кусают, — Белухин расстегнул полушубок. — На совет, мужики! Илья, командуй, кому слово.
Шельмец вдруг зарычал и подался к двери.
— Вот и первый оратор! — обрадовался Солдатов. — Докладывай, Шельмец.
— Как бы не так… — Белухин прислушался. — Дверь за собой хорошо прикрыл, Михаил Иваныч?
— На засов, — ответил Зозуля. Он подошел к окошку, дохнул на стекло, протер рукавом и жестом подозвал Гришу.
— Батюшки… — прошептала Лиза.
— Медведь! — прильнув к окошку, закричал Гриша. — Какой огромный! Зоя, настоящий медведь!
— Эй, посторонись! — Кулебякин спрыгнул с верхних нар, схватил топор.
— Не суетись, — Белухин крепко взял его за руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57