— взорвался Креоан. — Нет, я…
Но Лианг-Лианг уже вошла в дом. Взволнованный, он стоял вместе с Ху и Чалит перед жилищем Кионг-Бину и с интересом его рассматривал. В доме, очевидно, было несколько комнат — он с трудом помещался между двумя Древами Истории, как их здесь называли, находясь в тени их веток. Его карниз украшали странные символы, и некоторые из них Креоан узнал — их носили на одежде Историки в его городе. Но большинство символов было ему совершенно неизвестно — вероятно, они относились к тем периодам прошлого, которыми Историки у него на родине не занимались.
Путешественников пригласили в дом, и они вошли в большой зал, у дальней стены которого на высоком троне с подлокотниками сидел Кионг-Бину. Такого роскошного трона они никогда не видели и решили, что только преклонный возраст Кионг-Бину или его положение дают ему право сидеть на нем. Для посетителей перед троном стояли низкие табуретки; на одну из них села Лианг-Лианг, на две других — мужчина средних лет, представленный как Ненг-Иду, и ясноглазая девушка с живым лицом — Кионг-Ла, внучка Кионг-Бину.
Глава общества поздоровался с путешественниками и задал несколько вежливых вопросов относительно их здоровья, отдыха и прочего. Все это Лианг-Лианг аккуратно перевела, и, наконец, беседа коснулась главного. Первая же фраза хозяина повергла Креоана в уныние, хотя те несколько слов, сказанные Лианг-Лианг у входа в дом, должны были его подготовить.
— Я понял, что ты — могущественный предсказатель, — сказал Кионг-Бину, обращаясь к Креоану, — и предсказал, что с неба упадет звезда и не даст нам завершить нашу работу. Прорицание, увы, — утраченное нами искусство. Вероятно, это произошло потому, что такое глубокое погружение в прошлое, как наше, не может сосуществовать с предсказанием будущего. Но, разумеется, нас это очень волнует, и мы хотели бы узнать как можно больше.
Креоан взглянул на своих товарищей и увидел, что они также разочарованы, как и он. Реакция же окружения Кионг-Бину была иная. Ненг-Иду сидел с таким выражением лица, будто сообщение о грядущем конце света его совершенно не касалось, но на лице Кионг-Ла Креоан уловил живейший интерес.
— Не совсем правильно называть меня предсказателем, — проговорил он после паузы. — Я изучаю небо, а не предсказываю будущее. Попытаюсь объяснить, что привело меня к такому печальному пророчеству.
* * *
Так начался самый тягостный день в его жизни. Ему было тяжелее, чем даже тогда, на борту лодки с маленькими человечками, когда он думал о возможных последствиях своей болтливости. Этот день был тягостнее даже тех дней, когда он пытался вызвать интерес к открытию у жителей родного города. Сейчас он испытывал другое. Не говоря о том, что после каждой фразы он должен был ждать, пока Лианг-Лианг переведет ее, у него было ужасное ощущение непреодолимой пропасти между тем, что он говорил, и тем, как они понимали его слова. Причем все они, включая и Лианг-Лианг.
И это происходило не потому, что они были невежественны. Нет, эти люди были хорошо осведомлены в области астрономии, хотя некоторые слова — такие, как «телескоп», были Кионг-Бину незнакомы, и значение их приходилось объяснять. В пользу этих людей говорило и то, что они не жили лишь ради настоящего. Креоан считал, что общество, интересы которого сконцентрированы на изучении периода истории продолжительностью в сотни тысяч лет, должно иметь широкие взгляды. Кроме того, уважая способность предков предвидеть будущее, эти люди перенесли свое отношение и на пришельцев.
Но все же в их реакции на известие о близком конце света не было и следа того, что испытали Чалит, Креоан и даже Ху — этого чувства грядущей трагедии, из-за которого они и отправились в путь. Общий тон обсуждения был спокойным, лишенным каких бы то ни было эмоций, как будто речь шла о том, что случилось десять тысяч лет назад.
Кионг-Ла, похоже, более, чем другие, ощущала важность того, о чем он говорил, однако не смела сказать ни слова — по некоторым случайным фразам Креоан понял, что девушка оказалась здесь лишь потому, что упросила деда разрешить ей встретиться с пришельцами.
Наступил полдень. Принесли всевозможные кушанья. Беседа продолжалась с обстоятельностью, сводящей с ума: задавались вопросы, и прежде чем ответить на них, собеседники долго выясняли, в одинаковом ли смысле они употребляют те или иные слова. Соответствуют ли понятия «телескоп», «звезда», «годы», использованные Креоаном, терминам, которые употреблялись четырнадцать тысячелетий назад. Все более и более раздражаясь, Креоан взглянул на Кионг-Ла и удивился: она кусала губы и качала головой, показывая, что хорошо понимает, как ему скверно.
Ху тоже до смерти надоели все эти разговоры, и в конце концов он не выдержал.
— Пожалуйста, спросите Кионг-Бину, — обратился он к Лианг-Лианг, изо всех сил стараясь быть вежливым, — понимает ли он, что Креоан говорит правду, а если понимает, то собирается ли что-нибудь предпринять?
Лианг-Лианг с удивлением посмотрела на него.
— Что-нибудь предпринять? — переспросила она с таким видом, будто Ху сказал что-то неприличное.
В это мгновение на Креоана снизошло озарение: он понял, что будет дальше, и тут же пожалел, что понял.
— Да, предпринять! — выкрикнула молчавшая до сих пор Чалит.
— Но ведь я уже говорила, — терпеливо сказала Лианг-Лианг, — мы созываем общее собрание, на котором обсудим это как можно подробнее.
— И ничего больше?! — изумилась Чалит.
— А что возможно еще? — Лианг-Лианг была удивлена.
— Мы не знаем, — сказал Ху. — Но кто-нибудь из ваших ученых, может быть, знает?
— Это и выяснится на собрании, — Лианг-Лианг явно успокоилась. — Вполне возможно, что у кого-нибудь найдется дополнительная информация, и мы с радостью передадим ее вам. Знаниями нужно делиться — это основной принцип нашего общества.
Ху, Чалит и Креоан обменялись взглядами.
— И больше вам ничего не нужно? — спросил Креоан.
— Вы поделились своими знаниями с нами, мы поделимся своими с вами, что же еще?
В этот момент Кионг-Бину что-то сказал, и Лианг-Лианг перевела ему разговор. Чалит, еле дождавшись паузы, спросила:
— А собираетесь ли вы действовать, обретя новые знания?
Лианг-Лианг была потрясена до глубины души.
— Действовать? — переспросила она.
— Конечно! Вдруг окажется, что можно что-то сделать…
— Вы предлагаете нам испачкать руки трудом? — прервала Лианг-Лианг Чалит.
— Конечно, если…
— Ничего не конечно! — с негодованием крикнула Лианг-Лианг. — По-моему, вы превышаете права гостей! — Во-первых, вы заранее осуждаете решение общего собрания. Во-вторых, вы предлагаете делать нам неинтеллектуальную, черную работу. В-третьих, если я ошиблась во втором предположении, просите предоставить вам людей, чтобы они выполняли черную работу для вас!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Но Лианг-Лианг уже вошла в дом. Взволнованный, он стоял вместе с Ху и Чалит перед жилищем Кионг-Бину и с интересом его рассматривал. В доме, очевидно, было несколько комнат — он с трудом помещался между двумя Древами Истории, как их здесь называли, находясь в тени их веток. Его карниз украшали странные символы, и некоторые из них Креоан узнал — их носили на одежде Историки в его городе. Но большинство символов было ему совершенно неизвестно — вероятно, они относились к тем периодам прошлого, которыми Историки у него на родине не занимались.
Путешественников пригласили в дом, и они вошли в большой зал, у дальней стены которого на высоком троне с подлокотниками сидел Кионг-Бину. Такого роскошного трона они никогда не видели и решили, что только преклонный возраст Кионг-Бину или его положение дают ему право сидеть на нем. Для посетителей перед троном стояли низкие табуретки; на одну из них села Лианг-Лианг, на две других — мужчина средних лет, представленный как Ненг-Иду, и ясноглазая девушка с живым лицом — Кионг-Ла, внучка Кионг-Бину.
Глава общества поздоровался с путешественниками и задал несколько вежливых вопросов относительно их здоровья, отдыха и прочего. Все это Лианг-Лианг аккуратно перевела, и, наконец, беседа коснулась главного. Первая же фраза хозяина повергла Креоана в уныние, хотя те несколько слов, сказанные Лианг-Лианг у входа в дом, должны были его подготовить.
— Я понял, что ты — могущественный предсказатель, — сказал Кионг-Бину, обращаясь к Креоану, — и предсказал, что с неба упадет звезда и не даст нам завершить нашу работу. Прорицание, увы, — утраченное нами искусство. Вероятно, это произошло потому, что такое глубокое погружение в прошлое, как наше, не может сосуществовать с предсказанием будущего. Но, разумеется, нас это очень волнует, и мы хотели бы узнать как можно больше.
Креоан взглянул на своих товарищей и увидел, что они также разочарованы, как и он. Реакция же окружения Кионг-Бину была иная. Ненг-Иду сидел с таким выражением лица, будто сообщение о грядущем конце света его совершенно не касалось, но на лице Кионг-Ла Креоан уловил живейший интерес.
— Не совсем правильно называть меня предсказателем, — проговорил он после паузы. — Я изучаю небо, а не предсказываю будущее. Попытаюсь объяснить, что привело меня к такому печальному пророчеству.
* * *
Так начался самый тягостный день в его жизни. Ему было тяжелее, чем даже тогда, на борту лодки с маленькими человечками, когда он думал о возможных последствиях своей болтливости. Этот день был тягостнее даже тех дней, когда он пытался вызвать интерес к открытию у жителей родного города. Сейчас он испытывал другое. Не говоря о том, что после каждой фразы он должен был ждать, пока Лианг-Лианг переведет ее, у него было ужасное ощущение непреодолимой пропасти между тем, что он говорил, и тем, как они понимали его слова. Причем все они, включая и Лианг-Лианг.
И это происходило не потому, что они были невежественны. Нет, эти люди были хорошо осведомлены в области астрономии, хотя некоторые слова — такие, как «телескоп», были Кионг-Бину незнакомы, и значение их приходилось объяснять. В пользу этих людей говорило и то, что они не жили лишь ради настоящего. Креоан считал, что общество, интересы которого сконцентрированы на изучении периода истории продолжительностью в сотни тысяч лет, должно иметь широкие взгляды. Кроме того, уважая способность предков предвидеть будущее, эти люди перенесли свое отношение и на пришельцев.
Но все же в их реакции на известие о близком конце света не было и следа того, что испытали Чалит, Креоан и даже Ху — этого чувства грядущей трагедии, из-за которого они и отправились в путь. Общий тон обсуждения был спокойным, лишенным каких бы то ни было эмоций, как будто речь шла о том, что случилось десять тысяч лет назад.
Кионг-Ла, похоже, более, чем другие, ощущала важность того, о чем он говорил, однако не смела сказать ни слова — по некоторым случайным фразам Креоан понял, что девушка оказалась здесь лишь потому, что упросила деда разрешить ей встретиться с пришельцами.
Наступил полдень. Принесли всевозможные кушанья. Беседа продолжалась с обстоятельностью, сводящей с ума: задавались вопросы, и прежде чем ответить на них, собеседники долго выясняли, в одинаковом ли смысле они употребляют те или иные слова. Соответствуют ли понятия «телескоп», «звезда», «годы», использованные Креоаном, терминам, которые употреблялись четырнадцать тысячелетий назад. Все более и более раздражаясь, Креоан взглянул на Кионг-Ла и удивился: она кусала губы и качала головой, показывая, что хорошо понимает, как ему скверно.
Ху тоже до смерти надоели все эти разговоры, и в конце концов он не выдержал.
— Пожалуйста, спросите Кионг-Бину, — обратился он к Лианг-Лианг, изо всех сил стараясь быть вежливым, — понимает ли он, что Креоан говорит правду, а если понимает, то собирается ли что-нибудь предпринять?
Лианг-Лианг с удивлением посмотрела на него.
— Что-нибудь предпринять? — переспросила она с таким видом, будто Ху сказал что-то неприличное.
В это мгновение на Креоана снизошло озарение: он понял, что будет дальше, и тут же пожалел, что понял.
— Да, предпринять! — выкрикнула молчавшая до сих пор Чалит.
— Но ведь я уже говорила, — терпеливо сказала Лианг-Лианг, — мы созываем общее собрание, на котором обсудим это как можно подробнее.
— И ничего больше?! — изумилась Чалит.
— А что возможно еще? — Лианг-Лианг была удивлена.
— Мы не знаем, — сказал Ху. — Но кто-нибудь из ваших ученых, может быть, знает?
— Это и выяснится на собрании, — Лианг-Лианг явно успокоилась. — Вполне возможно, что у кого-нибудь найдется дополнительная информация, и мы с радостью передадим ее вам. Знаниями нужно делиться — это основной принцип нашего общества.
Ху, Чалит и Креоан обменялись взглядами.
— И больше вам ничего не нужно? — спросил Креоан.
— Вы поделились своими знаниями с нами, мы поделимся своими с вами, что же еще?
В этот момент Кионг-Бину что-то сказал, и Лианг-Лианг перевела ему разговор. Чалит, еле дождавшись паузы, спросила:
— А собираетесь ли вы действовать, обретя новые знания?
Лианг-Лианг была потрясена до глубины души.
— Действовать? — переспросила она.
— Конечно! Вдруг окажется, что можно что-то сделать…
— Вы предлагаете нам испачкать руки трудом? — прервала Лианг-Лианг Чалит.
— Конечно, если…
— Ничего не конечно! — с негодованием крикнула Лианг-Лианг. — По-моему, вы превышаете права гостей! — Во-первых, вы заранее осуждаете решение общего собрания. Во-вторых, вы предлагаете делать нам неинтеллектуальную, черную работу. В-третьих, если я ошиблась во втором предположении, просите предоставить вам людей, чтобы они выполняли черную работу для вас!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44