А тем временем кто-то еще сочтет Геринтов сторонниками крайностей и будет идеализировать Миного, поскольку те нашли золотую середину. Разве это не так?
И дождавшись осторожного кивка Моличанта, Креоан с видом триумфатора задал свой главный парадоксальный вопрос:
— Если ты утверждаешь, что каждый новый век хуже предыдущего, ответь, почему все Историки не удаляются так далеко, как только возможно?
Моличант пожал плечами:
— Конечно, есть нечто необъяснимое в том, что привлекает людей в Дома Истории. Если бы ты знал хоть немногое из того, что мы, Историки, чувствуем интуитивно, мне не пришлось бы сидеть здесь и спорить с тобой. Разумеется, ты можешь сказать, что некоторые люди благодаря своему происхождению и образу мыслей чувствуют себя более подходящими для другого времени, чем для своего собственного. Среди бесконечного разнообразия культур и обществ, которые разжигают наше воображение, каждый может найти для себя что-либо полностью ему соответствующее.
— Нет, этого быть не может. Иначе что делать с такими, как я, которые не испытывают никакой тяги к прошлым временам?
— Возможно, я и преувеличиваю, — согласился Моличант после паузы. — Сейчас мне в голову пришла другая идея: может быть, привлекательность прошлого заключается в уверенности, которую испытывает человек, изучая какой-то исторический период, поскольку знает, чем он закончился.
— А в наше время человек чувствует себя неуверенным? — спросил Креоан. — Отчего он неуверен? В древности неуверенность была порождением страха перед холодом или зимней стужей. А сейчас? Разве кому-нибудь угрожает смерть от голода? Разве кто-нибудь страдает от нищеты? Даже смерть, маячащая вдали, не так страшна от сознания, что благодаря Домам Истории другие люди смогут бесконечное число раз наблюдать за твоими даже самыми незначительными деяниями.
— Тогда смотри на это как на противоядие от скуки, — раздраженно проговорил Моличант. — По-видимому, ничто не в силах пробить броню твоей предубежденности.
На этой фразе обсуждение, как правило, прекращалось. Креоан подозревал, что Моличант страдает оттого, что не может убедить друга, но при этом он собирает опыт — в чем для него и заключается смысл жизни. Однако продолжать надоевший спор ему не хочется, чтобы не убить привязанности, которую они испытывают друг к другу.
* * *
Очнувшись от воспоминаний, Креоан велел образу Историка исчезнуть и пока тот удалялся, подумал, что теперь, наконец, есть оправдание его собственным занятиям. Благодаря им стало известно, чем завершится этот век — век, в котором жили он сам, и Моличант, и все остальные. Но становился ли от этого их век более привлекательным? Почувствует ли Моличант себя увереннее, если Креоан поделится с ним своим открытием? Конечно, нет! Он, как и вся историческая братия, лишь чаще и дальше будет убегать от действительности в прошлое.
Ему захотелось увидеть небо просто так, без телескопа, и сразу же крыша залы завернулась, будто увядший цветок, оставив его под открытым небом. Раньше он никогда не задумывался о том, как это делается, а сейчас впервые обратил на это внимание — видимо, в миг, когда он понял, что жизнь неизбежно кончится, Земля показалась ему полной тайны и очарования.
Этот дом был если не частью его самого, то, безусловно, его продолжением. Он выбрал его из-за телескопа. До того, как он вошел в него, дом долго был пуст, как и полагалось всем домам, — он забывал своего прежнего владельца. Может быть, Креоан немного поторопился с въездом? Даже сейчас дом проявлял иногда свойства, которые Креоан не признавал своими: он был уверен, что это привычки, оставшиеся от его предшественника.
Однажды, несколько лет назад, он без всякой цели, просто из любопытства, спросил дом: «Кто был твоим хозяином до меня? Покажи мне его!»
Комната задрожала. Казалось, дом напрягся изо всех сил, пытаясь вспомнить. Но к этому времени он уже считал своим владельцем только Креоана, и изображение, возникшее в воздухе, было копией Креоана, только более молодого.
Ну да все равно. Предыдущий владелец, судя по тому, как он расположил дом вокруг телескопа, скорее всего понял бы чувства, переполняющие сейчас Креоана. Но он, должно быть, давно умер. Оставалась единственная возможность узнать, кем он был: обратиться к Историку. И он решил попросить Моличанта поискать его в прошлом, но почти сразу же передумал. Хотя, конечно, это был бы идеальный случай проверить самому возможности Дома Истории.
… Он стоял под открытым небом, слушая шумную и прерывистую музыку города, и прохладный ночной ветер трепал его густую бороду. Он различал безумный смех завтрашнего мяса, собравшегося на пологих склонах холмов, чтобы спуститься к морю и встретиться там со своей хозяйкой — Смертью. Стаи кружащихся над головой огоньков мешали ему разглядеть звезды.
Поддавшись порыву, Креоан подозвал свистом одного из огоньков, с опозданием вспомнив, что тот не может приблизиться, пока он не прикажет дому прекратить колебания, — дом производил их, чтобы расчистить поле зрения телескопа. Исправив свою оплошность, Креоан свистнул еще раз. Огонек послушался и пока он садился на его руку, Креоан внимательно рассматривал его — глаза-бусинки, закинутую назад голову. Этот огонек, как и все остальные, кружащиеся в воздухе, был зеленым, потому что улица, на которой жил Креоан, и дорога, и стены домов в течение последней недели были зелеными. Какой-то элементарный рефлекс привлекал огоньки к местам, окрашенным в тот же цвет, что и они сами.
Хотя Моличант не однажды ссылался на существование огоньков как на доказательство удивительных, ныне утраченных способностей и знаний, которыми обладали люди минувших веков, Креоан никогда не задумывался об этих существах. Они появлялись каждую ночь, выполняли свои функции и исчезали — о чем тут размышлять? Обычный факт обычной жизни. Но теперь он поймал себя на том, что думает о них с каким-то острым интересом. Едят ли они? Вообще-то, должны, но тогда что именно? Очевидно, они каким-то образом размножаются. Где? Попробовать расспросить Историков? Но тогда придется долго выслушивать их хвастовство и разглагольствования об их любимом периоде, пока, наконец, они не дойдут до того, когда и как появились эти самые огоньки. Будет ли эта информация полезна для его целей?
Нет, скорее всего, нет. Он вздохнул. Историки, подобные Моличанту, редки. Большинство из них предпочитают пассивно созерцать чудеса иных времен, им не хватает настойчивости и любопытства, чтобы их исследовать.
Креоан подбросил светящееся существо в воздухе, и оно, расправив крылья, снова закружилось над его головой вместе с тысячами своих приятелей.
Ветер опять принес с холмов полуисступленные, полуотчаянные вопли мяса, и мысль Креона еще раз изменила направление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
И дождавшись осторожного кивка Моличанта, Креоан с видом триумфатора задал свой главный парадоксальный вопрос:
— Если ты утверждаешь, что каждый новый век хуже предыдущего, ответь, почему все Историки не удаляются так далеко, как только возможно?
Моличант пожал плечами:
— Конечно, есть нечто необъяснимое в том, что привлекает людей в Дома Истории. Если бы ты знал хоть немногое из того, что мы, Историки, чувствуем интуитивно, мне не пришлось бы сидеть здесь и спорить с тобой. Разумеется, ты можешь сказать, что некоторые люди благодаря своему происхождению и образу мыслей чувствуют себя более подходящими для другого времени, чем для своего собственного. Среди бесконечного разнообразия культур и обществ, которые разжигают наше воображение, каждый может найти для себя что-либо полностью ему соответствующее.
— Нет, этого быть не может. Иначе что делать с такими, как я, которые не испытывают никакой тяги к прошлым временам?
— Возможно, я и преувеличиваю, — согласился Моличант после паузы. — Сейчас мне в голову пришла другая идея: может быть, привлекательность прошлого заключается в уверенности, которую испытывает человек, изучая какой-то исторический период, поскольку знает, чем он закончился.
— А в наше время человек чувствует себя неуверенным? — спросил Креоан. — Отчего он неуверен? В древности неуверенность была порождением страха перед холодом или зимней стужей. А сейчас? Разве кому-нибудь угрожает смерть от голода? Разве кто-нибудь страдает от нищеты? Даже смерть, маячащая вдали, не так страшна от сознания, что благодаря Домам Истории другие люди смогут бесконечное число раз наблюдать за твоими даже самыми незначительными деяниями.
— Тогда смотри на это как на противоядие от скуки, — раздраженно проговорил Моличант. — По-видимому, ничто не в силах пробить броню твоей предубежденности.
На этой фразе обсуждение, как правило, прекращалось. Креоан подозревал, что Моличант страдает оттого, что не может убедить друга, но при этом он собирает опыт — в чем для него и заключается смысл жизни. Однако продолжать надоевший спор ему не хочется, чтобы не убить привязанности, которую они испытывают друг к другу.
* * *
Очнувшись от воспоминаний, Креоан велел образу Историка исчезнуть и пока тот удалялся, подумал, что теперь, наконец, есть оправдание его собственным занятиям. Благодаря им стало известно, чем завершится этот век — век, в котором жили он сам, и Моличант, и все остальные. Но становился ли от этого их век более привлекательным? Почувствует ли Моличант себя увереннее, если Креоан поделится с ним своим открытием? Конечно, нет! Он, как и вся историческая братия, лишь чаще и дальше будет убегать от действительности в прошлое.
Ему захотелось увидеть небо просто так, без телескопа, и сразу же крыша залы завернулась, будто увядший цветок, оставив его под открытым небом. Раньше он никогда не задумывался о том, как это делается, а сейчас впервые обратил на это внимание — видимо, в миг, когда он понял, что жизнь неизбежно кончится, Земля показалась ему полной тайны и очарования.
Этот дом был если не частью его самого, то, безусловно, его продолжением. Он выбрал его из-за телескопа. До того, как он вошел в него, дом долго был пуст, как и полагалось всем домам, — он забывал своего прежнего владельца. Может быть, Креоан немного поторопился с въездом? Даже сейчас дом проявлял иногда свойства, которые Креоан не признавал своими: он был уверен, что это привычки, оставшиеся от его предшественника.
Однажды, несколько лет назад, он без всякой цели, просто из любопытства, спросил дом: «Кто был твоим хозяином до меня? Покажи мне его!»
Комната задрожала. Казалось, дом напрягся изо всех сил, пытаясь вспомнить. Но к этому времени он уже считал своим владельцем только Креоана, и изображение, возникшее в воздухе, было копией Креоана, только более молодого.
Ну да все равно. Предыдущий владелец, судя по тому, как он расположил дом вокруг телескопа, скорее всего понял бы чувства, переполняющие сейчас Креоана. Но он, должно быть, давно умер. Оставалась единственная возможность узнать, кем он был: обратиться к Историку. И он решил попросить Моличанта поискать его в прошлом, но почти сразу же передумал. Хотя, конечно, это был бы идеальный случай проверить самому возможности Дома Истории.
… Он стоял под открытым небом, слушая шумную и прерывистую музыку города, и прохладный ночной ветер трепал его густую бороду. Он различал безумный смех завтрашнего мяса, собравшегося на пологих склонах холмов, чтобы спуститься к морю и встретиться там со своей хозяйкой — Смертью. Стаи кружащихся над головой огоньков мешали ему разглядеть звезды.
Поддавшись порыву, Креоан подозвал свистом одного из огоньков, с опозданием вспомнив, что тот не может приблизиться, пока он не прикажет дому прекратить колебания, — дом производил их, чтобы расчистить поле зрения телескопа. Исправив свою оплошность, Креоан свистнул еще раз. Огонек послушался и пока он садился на его руку, Креоан внимательно рассматривал его — глаза-бусинки, закинутую назад голову. Этот огонек, как и все остальные, кружащиеся в воздухе, был зеленым, потому что улица, на которой жил Креоан, и дорога, и стены домов в течение последней недели были зелеными. Какой-то элементарный рефлекс привлекал огоньки к местам, окрашенным в тот же цвет, что и они сами.
Хотя Моличант не однажды ссылался на существование огоньков как на доказательство удивительных, ныне утраченных способностей и знаний, которыми обладали люди минувших веков, Креоан никогда не задумывался об этих существах. Они появлялись каждую ночь, выполняли свои функции и исчезали — о чем тут размышлять? Обычный факт обычной жизни. Но теперь он поймал себя на том, что думает о них с каким-то острым интересом. Едят ли они? Вообще-то, должны, но тогда что именно? Очевидно, они каким-то образом размножаются. Где? Попробовать расспросить Историков? Но тогда придется долго выслушивать их хвастовство и разглагольствования об их любимом периоде, пока, наконец, они не дойдут до того, когда и как появились эти самые огоньки. Будет ли эта информация полезна для его целей?
Нет, скорее всего, нет. Он вздохнул. Историки, подобные Моличанту, редки. Большинство из них предпочитают пассивно созерцать чудеса иных времен, им не хватает настойчивости и любопытства, чтобы их исследовать.
Креоан подбросил светящееся существо в воздухе, и оно, расправив крылья, снова закружилось над его головой вместе с тысячами своих приятелей.
Ветер опять принес с холмов полуисступленные, полуотчаянные вопли мяса, и мысль Креона еще раз изменила направление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44