"А много набили народу-то в Лежанке?" - неожиданно спрашивает хозяин.
"Не знаю… много…"
Идем из Плотской тихими, мягкими, зелеными степями. В ст. Ивановской станичный атаман [53]с стариками встречают Корнилова хлебом-солью, подносят национальный флаг. [54]День праздничный, оживление… Казаки, казачки высыпали на улицы, ходят, шелуша семечки. Казаки - в серых, малиновых, коричневых черкесках. Казачки в красивых, разноцветных платках.
Нас встречают радушно. Из хат несут молоко, сметану, хлеб, тыквенные семечки.
На площади кучками толпятся войска: пешие, конные. Бравурно разносятся военные песни. В кружках танцуют наурскую лезгинку. Казаки, казачки, угощая кто чем, с любопытством разговаривают с нами.
"Ну вот, я говорил вам, что на Кубани будет совсем другое отношение, видите" ,- говорит кто-то.
Поднялись выступать. Шумными рядами строятся войска. Около нас плачут две старые казачки: "молоденькие-то какие, батюшки… тоже поди родных побросали…"
Мимо проходит юнкерский батальон. Молодой, стройный юнкер речитативом-говорком лихо запевает:
Во селе Ивановке случилась беда,
Молодая девчонычка сына родила.
И со смехом, гулко подхватывают все экспромт юнкера:
Трай-рай-ра-ай-раааай,
Молодая девчонычка сына родила…
На Кубани повеяло традицией старой Руси. Во всех станицах встречают радушно, присоединяются вооруженные казаки.
В ст. Веселой остановились отдохнуть. В нашей хате - старый казак с седой бородой, в малиновой черкеске, с кинжалом, газырями. Рядом с ним его жена - пожилая, говорливая казачка. И муж и жена подвыпили.
"Россию восстановим! Порядок устроим! Так, братцы, так или нет?!" - кричит оглушительным басом казак, ударяя себя кулаком в грудь. "А вы с нами пойдете?" - "Пойду, провалиться - пойду… я уж записался. Старый пластун с вами пойдет, понимаете?" - и казак затянул:
Поехал казак на чужбину далеку
На север на славном коне вороном,-
жена подхватила сильным, визгливым голосом.
Из Веселой надо переходить железную дорогу Ростов - Тихорецкая. Жел.-дор. линия занята большевиками. Мы должны прорываться - и, чтоб поспеть на раннем рассвете перейти, выступаем в 8 часов вечера.
Приказано: не курить, не говорить, двигаться в абсолютной тишине. Момент серьезен.
В темноте ночи тянутся темные ряды фигур, сталкиваются, цепляясь винтовками, звеня штыками.
Хочется спать. Холодно. Идем…
Черная темнота начинает сереть. С края горизонта чуть лезет бело-синий рассвет. Уже можно разобрать лица.
Теперь - недалеко от жел. дороги.
Остановились. Холод сковывает тело. Люди опускаются на землю.
"Господа, кто хочет греться по способу Петра Великого!" - зовет капитан. Встают, плотная куча людей качается, толкается, все лезут в середину.
Впереди ухнули взрывы - это наша конница рвет мосты.
Встать! Шагом марш. Идем… Уже вдали виднеются здания, жел. дорога и станица - значит, авангард прошел благополучно. Подходим к ст. Ново-Леушковской, наша рота заняла станцию.
Здесь мы охраняем переправу обоза.
Но через полчаса летит с подъехавшего бронированного поезда и рвется на перроне большевистская граната. Снаряды рвутся кругом станции, бьют по обозу. Видно, как черненькие фигурки повозок поскакали рысью. Но обоз уже переехал, и мы уходим от Леушковской по гладкой дороге меж зелеными всходами. Прорвались.
До отдыха - Старо-Леушковской - верст восемь. Мы идем открытой степью, а вправо и влево от дороги рвутся посылаемые с бронированных поездов гранаты, подымая землю черными столбами. Сейчас маленький гребень и скроемся. Перешли его. Долетели два снаряда. Смолкло, стало легче, неприятное напряжение упало. Зашагали быстрей.
"Ну переход сегодня! Дойдем до Старо-Леушковской и - 72 версты!"
"А усталости почему-то не чувствуется".- "Когда гранатами кругом кроет - не почувствуешь, а вот приди в станицу…"
Разместились в Старо-Леушковской. Принесли в хату соломы. Пристают к хозяйке с ужином. "Да, ей-Богу, ничего нема" ,- отговаривается недовольная хозяйка. Но достали и ужин, нашли и граммофон, захрипевший "Дунайские волны".
"Сестры, вальс! generale! Вальс!"
Два офицера закружились по комнате с Таней и Варей.
Березанская
Стало совсем весенне. Степь изумрудна - на бархате черного фона. Солнце сияет. Ветер ласковый, трепетный. Мы прошли Ирклиевскую - идем на Березанскую. По пути по рядам пошел разговор: "станица занята большевиками - придется выбивать" .
Долетели выстрелы. Авангард столкнулся - будет бой. Остановились. Приказано: обойти станицу - ударить с фланга.
Корниловский полк уходит с дороги влево, идет зеленой пашней.
Легли за складкой. Трещат винтовки в стороне авангарда. Встали, двинулись густой цепью. В котловине видна Березанская. Только вышли на гребень, по нас засвистали пули, часто, ожесточенно. Упало несколько раненых, но цепь движется вперед, оставив на месте неподвижно лежащих людей и склонившихся над ними сестер.
Опять залегли. Над головами посвистывают пули. К цепи подходит шт.-кап. Садовень. "Вторая рота, снимите шапки… князь убит" .
Не все расслышали. "Что? что?" - "Князь убит" ,- пролетело по цепи.
Все сняли шапки, перекрестились.
"Господа, кому-нибудь надо сходить к телу князя. Нельзя же бросить" ,- говорит Садовень.
Я встал, пошел вперед по указанному направлению.
На зеленом поле, под голубым небом лежал красивый князь, немного бледный. Левая рука откинута, лицо повернуто вполоборота. Над ним склонилась сестра Дина Дюбуа.
"Убит" ,- говорит она тихо.
"Куда?" - "Не могу найти - нигде нет крови" .
Я смотрю на бледного князя и вспоминаю его радостным, танцующим лезгинку.
А кругом, отовсюду трещит стрельба. Наши цепи везде движутся вперед. В станице раздаются беспорядочные выстрелы. Большевики бежали. Далеко по полю лавой летит кавалерия…
Подвели Князева коня, с трудом положили мы тело поперек седла, и, поддерживая его, я повел коня к станице.
У маленького хуторка думаю получить подводу. Встретил товарища. Вошли во двор. Посреди стоит испуганная женщина…
"Хозяин дома?"
"Нема",- лепечет она.
"Где же он?" - "Да хиба ж я знаю, уихал".
Объясняю, что мне надо. Женщина от перепуга не понимает.
"Коней моих возьмете… так что я делать буду" ,- вдруг плачет она.
"Да не возьму я коней. Мне довести убитого надо. Давай телегу, сама садись, поедем с нами…"
Вместе запрягаем лошадей. На двор вбегает другая женщина, рыдая и причитая: "та як же можно, усих коней забирают…"
Я пошел узнать, в чем дело. На соседний двор въехали кавалеристы,.стоят у просторного сарая, выводят из него лошадей. Около них плачет старуха, уверяя, что это кони не военные, не большевистские, а их, крестьянские…
"Много не разговаривай!" - кричит один из кавалеристов.
Я пробую им сказать, что кони действительно крестьянские.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26