У тебя наследственная склонность к избыточному весу, с обеих сторон. Твой отец был крупным, и твоя мать одно время была очень полной, не так ли?
Воспоминания внезапно нахлынули на нее. Ее отец: большой, сильный, сложенный, как борец. Ее мать: определенно весьма кругленькая. Она сама девяти-десяти лет; круглолицая, девочки вечно дразнят ее, и она приходит домой в слезах, ненавидя себя. А потом всю свою юность изо всех сил старается похудеть. Она думала, что была толстой тогда, вот бы ей сейчас тот вес!
А после развода мать просто помешалась на голодании и всяких модных диетах, чтобы выглядеть «прилично» для устройства на работу. И дочери без конца твердила: "Ты слишком толстая". Но, пожалуй, Сэм оставалась равнодушна к этим упрекам.
– Почему ты осталась толстой?
– А это уже из-за демона. Он наложил на меня проклятие не терять вес, пока я не доберусь до Булеана.
– Действие проклятия кончилось, когда демона убрали из Акахлара, – возразило зеркало. – Ты можешь не лгать мне, потому что я – это ты, скажи правду себе. Не хочешь ли ты перестать беспокоиться о своем весе?
Правду, хм? Правда была в том, что отражение право. Она не обжора. Да, ей хотелось бы похудеть, но ей надоело стремиться к этому, чтобы угодить другим людям. Она никогда не собиралась покорять сердца, а ее полнота не казалась ей уродливой.
– Да, я хотела бы сбросить несколько фунтов, но не ценой таких мучений, – призналась она.
– Итак, полнота не имеет для тебя большого значения. Ты несчастлива только из-за того, как относятся к ней другие. Там, дома, может быть, это и имело какое-то значение, но сейчас… Ты завидовала красоте Чарли, но разве ты не заметила, что здесь люди относятся к тебе как к взрослому человеку, который что-то значит в обществе, а Чарли считают безмозглой куклой? Красивой куклой, бесспорно, но кому нужна пятидесятилетняя куртизанка? А ведь Чарли умна. Уверяю тебя: останься она такой же пухленькой и миловидной, какой была раньше, она бы жила и наслаждалась жизнью.
И вновь Сэм пришлось признать, что отражение сказало правду. Красота Чарли была лишь результатом действия магии и алхимии. Подруга заплатила за свое внешнее совершенство утратой свободы. Тело Чарли предназначалось только для одного: пленять мужчин.
– Ну, допустим, – сказала Сэм отражению, – но я еще и лесбиянка. Я обречена быть изгоем в любом обществе. Это против Бога и природы.
– В самом деле? Если и существует Бог или боги, возможно, он или они допускают оплошности. Есть несчастья и похуже, а люди все равно ухитряются жить в мире с обществом и с самими собой. Твоя склонность была усилена Клиттихорном, еще когда тебя затягивало в Акахлар. Он рассчитывал, что в этом случае, даже если ты улизнешь от него, ты все равно останешься бездетной и не подаришь стихиям еще одну Принцессу Бурь.
– Ты хочешь сказать, что дело не только во мне?
– Да. В раннем детстве девочки предпочитают играть с девочками, а мальчики – с мальчиками. Даже подростки часто сохраняют эти дружеские связи. Но сексуальные влечения толкают их к противоположному полу. И в какой-то момент дети пересекают этот барьер. Физическое удовольствие от общения между полами очень сильно. Иначе жизнь прекратилась бы. Но некоторые этот барьер не могут перейти – по разным причинам. Ты всегда думала, что тебе должны нравиться мальчики, и хотела, чтобы так оно и было, ты даже смирилась с тем, что однажды выйдешь замуж. Этого ждали от тебя и общество, и семья. Но сама ты чувствовала другое, то, что общество решительно не принимало.
В мозгу Сэм снова всплыли воспоминания о прошлом. Па – мудрый, выносливый, сильный, он любит ее, он проводит с ней все свободное время. Ма – строгая, холодная, почти равнодушная. Сэм всегда чувствует, что чем-то мешает ей. И ма все время кричит на папу. Сэм вспомнилась боль и обида на лице па после одной из таких стычек. А когда ма получила наконец свою степень и решила развестись с отцом Сэм, она сделала все, чтобы разлучить с ним дочь. Правда, суд назначил совместную опеку, и тогда ма выбрала работу в двадцати пяти сотнях миль от Бостона, только чтобы досадить бывшему мужу. Ма всегда старалась свести ее с этими тупоголовыми чучелами, никого из которых нельзя было даже приблизительно сравнить с па. А парни в школе? Они только и думали о том, как бы залезть девушкам под юбки своими потными руками. Сэм хотелось любви, но такое…
– Ты больше не можешь бороться с собой. Зелье Бодэ и заклинание Клиттихорна сделали свое дело. Сейчас трудно сказать, проиграла бы ты этот бой или нет, не случись того, что случилось. В глубине души ты была удовлетворена, заклинание стало едва различимо, потому что ты сделала его частью себя. Но тебя по-прежнему терзает то, что ты чувствуешь себя парией, чем-то дурным или уродливым. Ты все еще относишься к этому, как к болезни, которая когда-нибудь пройдет или от нее найдут лекарство. Это мешает тебе, ограничивает твою свободу. Это убивает тебя.
– Что, черт возьми, я могу сделать? Так считают все!
– Забудь об этом. Правильно то, что правильно для тебя. Ты не виновата, и ты не можешь изменить это. Да ты и не хочешь менять. Это часть тебя. Кого это, право, заботит? Общество? Стоит ли думать об обществе, которое и глазом не моргнет, когда девочки продают себя на улицах, глушат наркотики или алкоголь. Ты не вредишь никому, даже себе. Есть над чем подумать, не так ли?
– А что ты думаешь вообще обо всем этом?
– Не забывай, я – всего лишь твоя другая сторона. Я говорю, что ты имеешь право быть необычной, даже ненормальной по чьим-то понятиям. Я могу сказать, что именно этого ты хочешь. А в таком случае – не притворяйся. И пусть те, кому это не нравится, катятся ко всем чертям. У тебя есть Бодэ. Она жива, и твоя судьба – снова встретиться с ней. Заклинание вашего союза по-прежнему существует, я вижу его. Так что еще тебя мучает?
Сэм вздохнула:
– Бодэ… Ее влечение ко мне, оно ненастоящее. Что, если оно пройдет? Что, если заклинание освободит ее или случится еще что-нибудь, и я стану ей противна? Что тогда?
– Скорее всего это не случится, но в крайнем случае – ты знаешь, что ты такая не одна. Если ты не стыдишься себя, если открыта и честна со всеми, ты справишься. Выйди отсюда с ощущением, что ты намерена жить с теми картами, что сдает тебе судьба, и не собираешься погибать из-за несовершенства мира. Твое счастье никому не мешает. Будь же сильной, решительной, живи, бросая судьбе вызов, не беги от проблем и не мучай себя бесплодными сожалениями.
Это был тот самый совет, который в глубине души ей хотелось дать самой себе, но почему-то она не могла это сделать.
– Вот бы мне такие мозги, как у Чарли!
– А кто сказал, что ты глупая? Какой-то идиот, который только и умел, что подсчитывать коэффициенты умственного развития.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Воспоминания внезапно нахлынули на нее. Ее отец: большой, сильный, сложенный, как борец. Ее мать: определенно весьма кругленькая. Она сама девяти-десяти лет; круглолицая, девочки вечно дразнят ее, и она приходит домой в слезах, ненавидя себя. А потом всю свою юность изо всех сил старается похудеть. Она думала, что была толстой тогда, вот бы ей сейчас тот вес!
А после развода мать просто помешалась на голодании и всяких модных диетах, чтобы выглядеть «прилично» для устройства на работу. И дочери без конца твердила: "Ты слишком толстая". Но, пожалуй, Сэм оставалась равнодушна к этим упрекам.
– Почему ты осталась толстой?
– А это уже из-за демона. Он наложил на меня проклятие не терять вес, пока я не доберусь до Булеана.
– Действие проклятия кончилось, когда демона убрали из Акахлара, – возразило зеркало. – Ты можешь не лгать мне, потому что я – это ты, скажи правду себе. Не хочешь ли ты перестать беспокоиться о своем весе?
Правду, хм? Правда была в том, что отражение право. Она не обжора. Да, ей хотелось бы похудеть, но ей надоело стремиться к этому, чтобы угодить другим людям. Она никогда не собиралась покорять сердца, а ее полнота не казалась ей уродливой.
– Да, я хотела бы сбросить несколько фунтов, но не ценой таких мучений, – призналась она.
– Итак, полнота не имеет для тебя большого значения. Ты несчастлива только из-за того, как относятся к ней другие. Там, дома, может быть, это и имело какое-то значение, но сейчас… Ты завидовала красоте Чарли, но разве ты не заметила, что здесь люди относятся к тебе как к взрослому человеку, который что-то значит в обществе, а Чарли считают безмозглой куклой? Красивой куклой, бесспорно, но кому нужна пятидесятилетняя куртизанка? А ведь Чарли умна. Уверяю тебя: останься она такой же пухленькой и миловидной, какой была раньше, она бы жила и наслаждалась жизнью.
И вновь Сэм пришлось признать, что отражение сказало правду. Красота Чарли была лишь результатом действия магии и алхимии. Подруга заплатила за свое внешнее совершенство утратой свободы. Тело Чарли предназначалось только для одного: пленять мужчин.
– Ну, допустим, – сказала Сэм отражению, – но я еще и лесбиянка. Я обречена быть изгоем в любом обществе. Это против Бога и природы.
– В самом деле? Если и существует Бог или боги, возможно, он или они допускают оплошности. Есть несчастья и похуже, а люди все равно ухитряются жить в мире с обществом и с самими собой. Твоя склонность была усилена Клиттихорном, еще когда тебя затягивало в Акахлар. Он рассчитывал, что в этом случае, даже если ты улизнешь от него, ты все равно останешься бездетной и не подаришь стихиям еще одну Принцессу Бурь.
– Ты хочешь сказать, что дело не только во мне?
– Да. В раннем детстве девочки предпочитают играть с девочками, а мальчики – с мальчиками. Даже подростки часто сохраняют эти дружеские связи. Но сексуальные влечения толкают их к противоположному полу. И в какой-то момент дети пересекают этот барьер. Физическое удовольствие от общения между полами очень сильно. Иначе жизнь прекратилась бы. Но некоторые этот барьер не могут перейти – по разным причинам. Ты всегда думала, что тебе должны нравиться мальчики, и хотела, чтобы так оно и было, ты даже смирилась с тем, что однажды выйдешь замуж. Этого ждали от тебя и общество, и семья. Но сама ты чувствовала другое, то, что общество решительно не принимало.
В мозгу Сэм снова всплыли воспоминания о прошлом. Па – мудрый, выносливый, сильный, он любит ее, он проводит с ней все свободное время. Ма – строгая, холодная, почти равнодушная. Сэм всегда чувствует, что чем-то мешает ей. И ма все время кричит на папу. Сэм вспомнилась боль и обида на лице па после одной из таких стычек. А когда ма получила наконец свою степень и решила развестись с отцом Сэм, она сделала все, чтобы разлучить с ним дочь. Правда, суд назначил совместную опеку, и тогда ма выбрала работу в двадцати пяти сотнях миль от Бостона, только чтобы досадить бывшему мужу. Ма всегда старалась свести ее с этими тупоголовыми чучелами, никого из которых нельзя было даже приблизительно сравнить с па. А парни в школе? Они только и думали о том, как бы залезть девушкам под юбки своими потными руками. Сэм хотелось любви, но такое…
– Ты больше не можешь бороться с собой. Зелье Бодэ и заклинание Клиттихорна сделали свое дело. Сейчас трудно сказать, проиграла бы ты этот бой или нет, не случись того, что случилось. В глубине души ты была удовлетворена, заклинание стало едва различимо, потому что ты сделала его частью себя. Но тебя по-прежнему терзает то, что ты чувствуешь себя парией, чем-то дурным или уродливым. Ты все еще относишься к этому, как к болезни, которая когда-нибудь пройдет или от нее найдут лекарство. Это мешает тебе, ограничивает твою свободу. Это убивает тебя.
– Что, черт возьми, я могу сделать? Так считают все!
– Забудь об этом. Правильно то, что правильно для тебя. Ты не виновата, и ты не можешь изменить это. Да ты и не хочешь менять. Это часть тебя. Кого это, право, заботит? Общество? Стоит ли думать об обществе, которое и глазом не моргнет, когда девочки продают себя на улицах, глушат наркотики или алкоголь. Ты не вредишь никому, даже себе. Есть над чем подумать, не так ли?
– А что ты думаешь вообще обо всем этом?
– Не забывай, я – всего лишь твоя другая сторона. Я говорю, что ты имеешь право быть необычной, даже ненормальной по чьим-то понятиям. Я могу сказать, что именно этого ты хочешь. А в таком случае – не притворяйся. И пусть те, кому это не нравится, катятся ко всем чертям. У тебя есть Бодэ. Она жива, и твоя судьба – снова встретиться с ней. Заклинание вашего союза по-прежнему существует, я вижу его. Так что еще тебя мучает?
Сэм вздохнула:
– Бодэ… Ее влечение ко мне, оно ненастоящее. Что, если оно пройдет? Что, если заклинание освободит ее или случится еще что-нибудь, и я стану ей противна? Что тогда?
– Скорее всего это не случится, но в крайнем случае – ты знаешь, что ты такая не одна. Если ты не стыдишься себя, если открыта и честна со всеми, ты справишься. Выйди отсюда с ощущением, что ты намерена жить с теми картами, что сдает тебе судьба, и не собираешься погибать из-за несовершенства мира. Твое счастье никому не мешает. Будь же сильной, решительной, живи, бросая судьбе вызов, не беги от проблем и не мучай себя бесплодными сожалениями.
Это был тот самый совет, который в глубине души ей хотелось дать самой себе, но почему-то она не могла это сделать.
– Вот бы мне такие мозги, как у Чарли!
– А кто сказал, что ты глупая? Какой-то идиот, который только и умел, что подсчитывать коэффициенты умственного развития.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79