Она слышала обо мне и сочла, что я мог бы это провернуть. Разумеется, она хотела получить комиссионные – так сказать, под столом. – Нойтон сделал паузу. – Всё это, конечно, не для записи.
На линии начались какие-то помехи.
– Вы ещё тут? – спросил Квиллер. Голос Нойтона отдалился.
– Послушайте, я вам завтра позвоню – вы меня слышите? – как только кое-что законно уладится – Надеюсь, убийцу Дэвида схватят! Пока! Позвоню вам в течение суток!
Было воскресенье, но Квиллер пошёл в офис поработать над следующим выпуском «Любезной обители». Теперь он уверился, что Фрэн Ангер вряд ли отберёт у него журнал. Он надеялся повидаться с Перси и сказать ему: «Я же вам говорил!» – но главный был отозван в Нью-Йорк на конференцию издателей. В течение дня Квиллер сделал два важных телефонных звонка: в лечебницу, чтобы справиться о кошке, и в студию Мидди – пригласить Коки пообедать.
Когда он к вечеру вернулся домой, то застал там сцену безумной деятельности. Коко очумело носился по квартире. Он играл со своей самопальной мышкой – игра, родственная хоккею, баскетболу и теннису, с элементами вольной борьбы. Кот волочил серый предмете по полированному паркету, подкидывал в воздух, швырял через комнату, настигал, делал захват на лету, зажимал в передних лапах, в экстазе катал туда-сюда, пока мышка не выскальзывала из его объятий, – и гонка начиналась сызнова. Коко был склонен похваляться своей спортивной удалью при публике. Пока Квиллер наблюдал, кот прогнал мышку через всю гостиную, сделал точный пасс и забил её в ворота – прямо под старый испанский комод. Затем бросился за ней, заглянул под низкий комод и задрал голову в протяжном требовательном вое.
– Нет проблем, – отозвался Квиллер. – На сей раз я экипирован.
Он принёс из чулана в холле зонтик, который так удачно забыла миссис Хоукинс. Первый тычок под комод ничего, кроме пыли, не дал, и Коко увеличил объём своих требований. Квиллер пошарил острием в дальних темных углах, выудив нефритовую пуговицу, пропавшую несколько дней назад. Мяв Коко стал громок и безостановочен.
Следующий тычок зонтика вынес наружу что-то розовое!
«Не совсем розовое, – сказал себе Квиллер, – но почти розовое…» И выглядевшее смутно знакомым. Его озарила мысль, что это было. И он отлично знал, как вышло, что оно туда попало.
– Коко! – сурово рявкнул он. – Что тебе об этом известно?
Не дожидаясь, пока кот ответит гортанным звуком и спортивной схваткой с невидимым врагом, Квиллер бросился к телефону и поспешно набрал номер.
– Коки, – сказал он, – я не успею заехать за вами. Почему бы вам не взять такси до пресс-клуба и не встретить меня там?.. Нет, всего лишь небольшое дело, которое я должен уладить… Отлично. До скорого! И может быть, у меня будут для вас кое-какие новости! – Квиллер обернулся к коту: – Коко, ты когда ел эту розовую ткань? Ты где её нашел?
Когда Квиллер вошел в пресс-клуб, Коки ждала в вестибюле, сидя на одном из потрепанных кожаных диванов.
– Беда, – сказала она. – На лице у вас написано.
– Погодите, займём столик, тогда объясню, – ответил он. – Устроимся в коктейль–холле. Я жду телефонного звонка.
Они пошли к столику под штопаной-перештопаной красной клетчатой скатертью.
– Выясняются неожиданные обстоятельства, связанные с убийством Дэвида, – начал Квиллер, – и в них замешан Коко… Он был в квартире у Дэвида, когда грянул роковой выстрел, и, видимо, ел что-то шерстяное. Когда я в ту ночь принёс его домой, он странно выглядел. Я было счёл, что он напуган. Но теперь я склонен думать, что у него были желудочные боли. По-моему, у котов бывают желудочные боли.
– Он не смог переварить шерсть? – спросила Коки.
– С шерстью он бы как-нибудь управился, но в той ткани было что-то ещё. Когда он вернулся домой, его, должно быть, вырвало целым куском материи, и он запрятал его под испанский комод. Час назад я его нашёл.
Коки хлопнула себя по щекам:
– И вы его опознали? Не говорите мне, что вы и вправду опознали его!
– Да, и, пожалуй, вам бы он тоже показался знакомым. Это была жёлтовато-розовая шерсть с золотистыми, словно металлическими, линиями.
– Натали Нойтон! То платье ручной вязки, в котором она была на вечеринке! Квиллер кивнул:
– Видимо, Натали была в квартире у Дэвида в ночь на понедельник и могла быть там, когда в него стреляли. Во всяком случае, это необходимо было довести до сведения полиции, так что я отнёс эту ткань персикового цвета в полицейское управление. Вот почему я опоздал.
– Что они сказали?
– Когда я уходил, они торопились к Холмам Потерянного Озера. Наш полицейский репортёр обёщал позвонить мне, если что-либо выяснится.
– Интересно, почему же Натали сама не пошла в полицию и не пожелала рассказать обо всем?
– Это-то меня и беспокоит, – сказал Квиллер. – Если у неё была какая-то информация и убийца это знал, он мог попытаться заставить её молчать.
Куполообразный потолок клуба преобразовывал голоса вечерней воскресной толпы в рев, но усиленное громкоговорителем объявление по внутреннему переговорному устройству одолело даже рёв:
– Мистера Квиллера к телефону.
– Это наш ночной дежурный в полицейском управлении. Я сразу вернусь. – Он поспешил к телефонной будке.
Когда он вернулся, глаза его были омрачены. – Что случилось, Квилл? Что-нибудь ужасное?
– Полиция прибыла слишком поздно.
– Слишком поздно?
– Слишком поздно, чтобы застать Натали в живых.
– Убита!
– Нет. Она покончила с собой. Очевидно, сильная доза алкоголя, а потом – снотворное.
– Но почему? Почему? – печально вскрикнула Коки.
– Видимо, это объяснено в её дневнике. Она безнадёжно любила своего дизайнера, а он был не из тех, кто отговаривает от романа.
– Это я знаю!
– Натали считала, что Дэйв готов жениться на ней, как только она получит развод, и хотела его так отчаянно, что согласилась на условия своего мужа: никакой материальной поддержки и никакого участия в воспитании детей… Потом, в прошлый уикенд, её осенило, что Дэвид никогда не женится на ней – да и ни на ком другом. Когда мы с Оддом Банзеном поднялись к её дому в понедельник утром, а она отказалась нас видеть, она, верно, была не в себе от разочарования, угрызений совести и какого-то безнадежного ужаса.
– Я бы ослепла от ярости! – сказала Коки.
– Она и ослепла – достаточно, чтобы счесть, будто все можно поправить, убив Дэвида.
– Значит, это была Натали…
– Это была Натали… После всего она приехала домой, отпустила горничную и пережила двадцать четыре часа ада кромешного, прежде чем покончить С ним. Она пролежала мертвая с вечера четверга.
Над столом воцарилось, долгое молчание. Через некоторое время Квиллер добавил:
– Полиция нашла у неё в чулане платье персикового цвета. На шали недоставало бахромы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
На линии начались какие-то помехи.
– Вы ещё тут? – спросил Квиллер. Голос Нойтона отдалился.
– Послушайте, я вам завтра позвоню – вы меня слышите? – как только кое-что законно уладится – Надеюсь, убийцу Дэвида схватят! Пока! Позвоню вам в течение суток!
Было воскресенье, но Квиллер пошёл в офис поработать над следующим выпуском «Любезной обители». Теперь он уверился, что Фрэн Ангер вряд ли отберёт у него журнал. Он надеялся повидаться с Перси и сказать ему: «Я же вам говорил!» – но главный был отозван в Нью-Йорк на конференцию издателей. В течение дня Квиллер сделал два важных телефонных звонка: в лечебницу, чтобы справиться о кошке, и в студию Мидди – пригласить Коки пообедать.
Когда он к вечеру вернулся домой, то застал там сцену безумной деятельности. Коко очумело носился по квартире. Он играл со своей самопальной мышкой – игра, родственная хоккею, баскетболу и теннису, с элементами вольной борьбы. Кот волочил серый предмете по полированному паркету, подкидывал в воздух, швырял через комнату, настигал, делал захват на лету, зажимал в передних лапах, в экстазе катал туда-сюда, пока мышка не выскальзывала из его объятий, – и гонка начиналась сызнова. Коко был склонен похваляться своей спортивной удалью при публике. Пока Квиллер наблюдал, кот прогнал мышку через всю гостиную, сделал точный пасс и забил её в ворота – прямо под старый испанский комод. Затем бросился за ней, заглянул под низкий комод и задрал голову в протяжном требовательном вое.
– Нет проблем, – отозвался Квиллер. – На сей раз я экипирован.
Он принёс из чулана в холле зонтик, который так удачно забыла миссис Хоукинс. Первый тычок под комод ничего, кроме пыли, не дал, и Коко увеличил объём своих требований. Квиллер пошарил острием в дальних темных углах, выудив нефритовую пуговицу, пропавшую несколько дней назад. Мяв Коко стал громок и безостановочен.
Следующий тычок зонтика вынес наружу что-то розовое!
«Не совсем розовое, – сказал себе Квиллер, – но почти розовое…» И выглядевшее смутно знакомым. Его озарила мысль, что это было. И он отлично знал, как вышло, что оно туда попало.
– Коко! – сурово рявкнул он. – Что тебе об этом известно?
Не дожидаясь, пока кот ответит гортанным звуком и спортивной схваткой с невидимым врагом, Квиллер бросился к телефону и поспешно набрал номер.
– Коки, – сказал он, – я не успею заехать за вами. Почему бы вам не взять такси до пресс-клуба и не встретить меня там?.. Нет, всего лишь небольшое дело, которое я должен уладить… Отлично. До скорого! И может быть, у меня будут для вас кое-какие новости! – Квиллер обернулся к коту: – Коко, ты когда ел эту розовую ткань? Ты где её нашел?
Когда Квиллер вошел в пресс-клуб, Коки ждала в вестибюле, сидя на одном из потрепанных кожаных диванов.
– Беда, – сказала она. – На лице у вас написано.
– Погодите, займём столик, тогда объясню, – ответил он. – Устроимся в коктейль–холле. Я жду телефонного звонка.
Они пошли к столику под штопаной-перештопаной красной клетчатой скатертью.
– Выясняются неожиданные обстоятельства, связанные с убийством Дэвида, – начал Квиллер, – и в них замешан Коко… Он был в квартире у Дэвида, когда грянул роковой выстрел, и, видимо, ел что-то шерстяное. Когда я в ту ночь принёс его домой, он странно выглядел. Я было счёл, что он напуган. Но теперь я склонен думать, что у него были желудочные боли. По-моему, у котов бывают желудочные боли.
– Он не смог переварить шерсть? – спросила Коки.
– С шерстью он бы как-нибудь управился, но в той ткани было что-то ещё. Когда он вернулся домой, его, должно быть, вырвало целым куском материи, и он запрятал его под испанский комод. Час назад я его нашёл.
Коки хлопнула себя по щекам:
– И вы его опознали? Не говорите мне, что вы и вправду опознали его!
– Да, и, пожалуй, вам бы он тоже показался знакомым. Это была жёлтовато-розовая шерсть с золотистыми, словно металлическими, линиями.
– Натали Нойтон! То платье ручной вязки, в котором она была на вечеринке! Квиллер кивнул:
– Видимо, Натали была в квартире у Дэвида в ночь на понедельник и могла быть там, когда в него стреляли. Во всяком случае, это необходимо было довести до сведения полиции, так что я отнёс эту ткань персикового цвета в полицейское управление. Вот почему я опоздал.
– Что они сказали?
– Когда я уходил, они торопились к Холмам Потерянного Озера. Наш полицейский репортёр обёщал позвонить мне, если что-либо выяснится.
– Интересно, почему же Натали сама не пошла в полицию и не пожелала рассказать обо всем?
– Это-то меня и беспокоит, – сказал Квиллер. – Если у неё была какая-то информация и убийца это знал, он мог попытаться заставить её молчать.
Куполообразный потолок клуба преобразовывал голоса вечерней воскресной толпы в рев, но усиленное громкоговорителем объявление по внутреннему переговорному устройству одолело даже рёв:
– Мистера Квиллера к телефону.
– Это наш ночной дежурный в полицейском управлении. Я сразу вернусь. – Он поспешил к телефонной будке.
Когда он вернулся, глаза его были омрачены. – Что случилось, Квилл? Что-нибудь ужасное?
– Полиция прибыла слишком поздно.
– Слишком поздно?
– Слишком поздно, чтобы застать Натали в живых.
– Убита!
– Нет. Она покончила с собой. Очевидно, сильная доза алкоголя, а потом – снотворное.
– Но почему? Почему? – печально вскрикнула Коки.
– Видимо, это объяснено в её дневнике. Она безнадёжно любила своего дизайнера, а он был не из тех, кто отговаривает от романа.
– Это я знаю!
– Натали считала, что Дэйв готов жениться на ней, как только она получит развод, и хотела его так отчаянно, что согласилась на условия своего мужа: никакой материальной поддержки и никакого участия в воспитании детей… Потом, в прошлый уикенд, её осенило, что Дэвид никогда не женится на ней – да и ни на ком другом. Когда мы с Оддом Банзеном поднялись к её дому в понедельник утром, а она отказалась нас видеть, она, верно, была не в себе от разочарования, угрызений совести и какого-то безнадежного ужаса.
– Я бы ослепла от ярости! – сказала Коки.
– Она и ослепла – достаточно, чтобы счесть, будто все можно поправить, убив Дэвида.
– Значит, это была Натали…
– Это была Натали… После всего она приехала домой, отпустила горничную и пережила двадцать четыре часа ада кромешного, прежде чем покончить С ним. Она пролежала мертвая с вечера четверга.
Над столом воцарилось, долгое молчание. Через некоторое время Квиллер добавил:
– Полиция нашла у неё в чулане платье персикового цвета. На шали недоставало бахромы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43