Сейчас я не могу от неё избавиться.
– Зачем она это делает?
– Ей нравится быть моим защитником. Ей необходимо знать, что она кому–то нужна. У Батчи мало друзей, и она имеет раздражающую манеру цепляться за тех, кто у неё есть.
– Какого мнения о ней был ваш муж?
– Она абсолютно ему не нравилась. Эрл хотел, чтобы я порвала с Батчи. Но очень трудно порвать с тем, кого знаешь всю жизнь, особенно когда ваши пути постоянно пересекаются… Я не знаю, зачем рассказываю вам всё это. Я, должно быть, уже надоела вам?
– Нисколько. Вы…
– Мне нужно было поговорить с кем-то, кто бескорыстен и полон сочувствия. С вами легко говорить. Что, все журналисты такие?
– Мы хорошие слушатели.
– Я чувствую себя сейчас намного лучше. Спасибо вам.
Зоя откинулась на спинку стула и замолчала. В её лице появилась нежность.
Квиллер пригладил усы кончиком трубки и почувствовал, что его губы складываются в улыбку.
– Я рад, что смог…
– Вы, наверное, ищете материал для вашей колонки в газете? – Сияющее выражение лица Зои как-то не считалось с этим вопросом.
– Конечно, я всегда…
– Я хотела бы рассказать вам о Нино. – Она произнесла имя с ударением на «О».
– Кто этот Нино? – спросил Квиллер, скрывая лёгкое разочарование за оживленным тоном.
– Он создатель Предметов. Некоторые называют его джанк-скульптором . Он создает полные глубокого содержания конструкции из хлама и называет их Предметами.
– Я видел их в галерее. Один из них был куском канализационной трубы, проколотой велосипедными спицами.
Она тепло улыбнулась:
– Это Предмет номер семнадцать. Разве он не красноречив? Он жизнеутверждающий, но в то же время отвергает псевдомир вокруг нас. Разве вы не были захвачены его бунтарским духом?
– Сказать по правде… нет, – ответил Квиллер с раздражением. – Он выглядел как кусок канализационной трубы с несколькими велосипедными спицами.
Зоя бросила на него ласковый взгляд, в котором упрек смешивался с жалостью:
– Ваш глаз ещё не настроен на восприятие современного искусства. Но со временем вы научитесь ценить его.
Квиллер сердито скосил глаза на свои усы. Зоя с энтузиазмом продолжала:
– Нино мой протеже, можно сказать, моё открытие. В нашем городе много талантливых художников, но я могу с уверенностью сказать, что Нино – больше чем талант. Он гений. Вам следует посетить его мастерскую. – Она резко подалась вперед. – Вы хотели бы встретиться с Нино? Я уверена, получился бы прекрасный материал для газеты.
– А как его полное имя?
– Девять-о-Два-Четыре-Шесгь-Восемь-Три, – сказала она. – Или, может, Пять. Никогда не могу вспомнить последнюю цифру. Мы называем его просто: – Нино.
– Вы имеете в виду, что у него номер вместо имени?
– Нино нестандартен, – объяснила она. – Он никогда не подстраивается под условности общества.
– Он носит бороду, конечно!
– Да. Откуда вы знаете? Он даже говорит на своем собственном языке, но зачем ждать обычных поступков от гения? Использование номера вместо имени – часть его протеста, Я думаю, только его мать и люди из тайной полиции знают его настоящее имя.
Квиллер посмотрел на неё:
– И где этот чудак живёт?
– Он живёт и работает в гараже за литейным цехом. Его мастерская, возможно, шокирует вас.
– Я не думаю, что меня так уж легко шокировать.
– Надеюсь, вас удивит его коллекция найденных вещей.
– Хлам?
– Не только хлам. У него есть несколько очень красивых вещей. Бог знает откуда он их берет. Но главным образом это хлам, прекрасный хлам. Нино обладает талантом находить среди уличного хлама превосходные вещи. И если вы встретитесь с ним, попытайтесь понять природу его художественного восприятия. Он видит красоту там, где другие видят только мусор и отбросы.
Квиллер с восхищением смотрел на Зою, поражаясь её спокойному воодушевлению и уверенной манере держаться. Он не понимал, о чём она говорит, но наслаждался звуками её голоса.
– Я думаю, вам понравится Нино, – сказала она. – Он стихийный и настоящий – и несчастный в некотором роде. Но может быть, и вы, и я – тоже несчастные люди, живущие согласно заранее предначертанному плану. Это похоже на следование шагам танца, созданного мастером-диктатором. Танец жизни должен создаваться последовательно, от момента к моменту, с уникальным и спонтанным отношением к каждому мгновению.
Квиллер оторвал восхищенный взгляд от Зои и спросил:
– Могу я задать вам личный вопрос? Зачем вы рисуете такие непонятные вещи, когда можете писать портреты реальных людей в реалистической манере? Зоя снова ласково посмотрела на него:
– Вы так наивны, мистер Квиллер, но честны. И это хорошо. Реальные вещи можно запечатлеть фотоаппаратом. Я творю в духе своего времени. У нас нет ответов на все вопросы, и мы знаем это. Иногда меня саму удивляют мои творения, но они есть мой художественный ответ на жизнь, какой я вижу её сегодня. Настоящее искусство всегда есть выражение своего времени.
– Я знаю.
Ему хотелось, чтобы Зоя его убедила, но он не был уверен, что у неё это получится.
– Когда-нибудь мы должны обсудить эту тему более подробно. – Выражение её лица поразило Квиллера.
– Я буду счастлив, – ответил он мягко. Возникла неловкая пауза. Квиллер нарушил её, предложив Зое сигарету.
– Я бросила курить, – напомнила она.
– Печенье? Это шоколадное печенье.
– Нет, спасибо, – отказалась она.
Он указал на картину Моне, висевшую над камином:
– Что вы думаете об этом? Она была здесь, когда я вселился.
– Если бы это была хорошая картина, Маунтклеменс не сдал бы её в аренду вместе с квартирой, – сказала она резко, и быстрая смена её настроения удивила Квиллера.
– Но у неё прекрасная рамка, – возразил он. – А кто делает рамы в галерее Ламбретов?
– Почему вас это интересует?
– Просто любопытно. Люди отмечали их прекрасную отделку. – Это была ложь, но Квиллер хотел получить ответ на свой вопрос.
– Ну… Я могу рассказать вам и об этом. Их делал Эрл. Он делал все рамы сам, хотя и не хотел, чтобы об этом знали. Это разрушило бы его имидж.
У него было так много работы: он делал рамы, вёл бухгалтерские книги, занимался галереей…
– Да. Последний раз, когда я видела его живым, он жаловался на то, что перегружен работой.
– Почему он не нанял помощника?
Зоя пожала плечами.
Это был весьма неопределённый ответ, но Квиллер принял его.
– Вы вспомнили что-нибудь, что может помочь следствию? Может, что-нибудь из того, что ваш муж говорил, когда вы были в галерее в половине шестого?
– Он не сказал ничего важного. Он показал мне несколько гравюр, которые только что прибыли, и я сказала ему… – Она внезапно запнулась. – Да, был телефонный звонок.
– Что в нём было необычного?
– Я особенно не прислушивалась, но то, что Эрл говорил, не имеет особого значения, во всяком случае, сейчас мне так кажется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46