Угомонившись, она посмотрела на сына, который сердито глядел на нее исподлобья, и зашлась снова.
— Винтер, милый! Ну, подумай: если бы ты был прав, то все женщины Англии были бы в тебя влюблены, — Адорна наконец успокоилась. — Но это не так, уверяю тебя. А уж я в делах сердечных кое-что смыслю.
Вздумав посмеяться над сыном, виконтесса должна была бы предположить, что тот в долгу не останется:
— Что-то, матушка, я не пойму: ты считаешь себя экспертом в том, что называешь любовью, но, похоже, пребываешь в подавленном состоянии, потому что лорд Бакнелл давно не появляется в Остинпарке.
Ловкий выпад! Винтер задел ее за живое. Адорна старательно гнала от себя мысли о том, что лорд перестал у них бывать. Ей хотелось верить, что он занят какими-то неотложными делами. Но от правды никуда не деться: виконтесса понимала, что Бакнелл не примет ее условия игры, а его условия были неприемлемы для нее. Вот и все. Даже Винтер, поглощенный собственными переживаниями, это понимал.
— Чепуха! — стараясь говорить весело, фыркнула Адорна. — Я счастлива, что он нашел, чем себя занять, — и быстро заморгала, чтобы не позабавить сына непрошеными Слезами.
Но Винтера оказалось не так-то просто провести:
— А на свадьбу его пригласишь?
— Конечно, — с наигранной веселостью ответила виконтесса, — мы же друзья.
— Вы были больше, чем друзьями.
Как случилось, что она потеряла контроль над ходом беседы? И вообще, с каких пор Винтер стал разбираться в чем-то, кроме лошадей и бизнеса?
— У лорда Бакнелла нет joie de vivrenote 11, присущей твоему отцу.
— Не нужно их сравнивать. Это неуважительно по отношению к ним обоим.
— Почему же? Каждый из них по-своему привлекателен. Или был привлекателен, если говорить об отце. Бакнелл рассудительный, степенный. Словом, ужасно положительный, — поспешила добавить Адорна, пока Винтер не подпустил очередную шпильку в ее адрес. — И он так серьезно ухаживал за мной… А я… Что греха таить? Впервые после смерти отца я по-настоящему увлеклась, — ей показалось, что она нашла способ вернуть внимание сына к его собственным проблемам, что было бы только справедливо. — Всем нам чего-то не хватает в отношениях с нашими избранниками. Хочется безусловной близости, романтики, взаимопонимания. Но, наверное, так не бывает, правда? Взять меня и лорда Бакнелла, тебя и Шарлотту — мы такие разные люди!
— Мой названый отец говорил мне, что мужчины и женщины совершенно не похожи.
Вот, опять эти глупости, которых он набрался в пустыне! Шарлотте не позавидуешь: попробуй перевоспитать такого!
— Милый, все мы одинаково страдаем, одинаково радуемся, желаем чего-то всем сердцем. Только хотим не одного и того же. Как, например, ты хочешь Шарлотту, а Шарлотта хочет любви.
Пусть мальчик поразмыслит над этим, а она выиграет минутку. И, вернувшись к своей работе, Адорна добавила:
— Я вот подумала…
Винтер узнал старую уловку матери, еще в дни его юности она частенько к ней прибегала. Она решила сменить тему разговора, и, надо сказать, сейчас он был этому рад.
— Думать — неблагодарное занятие, мама. Так о чем ты подумала?
— О той утечке денег у нас на фирме. Ведь она незначительна.
Вот тебе раз! Да еще этот ласковый увещевательный тон…
— Незначительна?
— Да-да, та утечка, глупыш. Тот, кто тянул денежки, особо не жадничал, — виконтесса взяла перо и окунула его в чернила. — Ведь так?
Что она хочет этим сказать?
— Откуда я знаю? Всякий раз, как я проверяю отчеты, сумма меняется. Вор встревожен и постепенно возвращает деньги.
— Ну, конечно, он волнуется, — Адорна сделала пометку на лежавшей перед ней странице. — На кого ни посмотри в нашей фирме, каждый по-своему добрый и порядочный человек. И если кто-то позаимствовал деньги, значит, у него а то была серьезная причина. Он просто взял их взаймы, понимаешь? А теперь отдает. Винтер недоуменно уставился в белокурый затылок. — И если он пожелает занять их снова, мы просто должны предоставить ему такую возможность? Мама, что ты говоришь?
— Уверена — тот, кто это сделал, искренне об этом жалеет.
Винтер обожал мать, но ее душа всегда и для всех оставалась загадкой, кроме, пожалуй, отца. И тот иногда диву давался ее суждениям и поступкам, улыбаясь и покачивая головой. Но такой вздор он слышал впервые!
— Мам, это же не ребенок несмышленый, который не понимает, что поступает плохо, когда берет чужую игрушку. Это взрослый человек. Он украл деньги — твои деньги — и должен быть наказан.
— Ты слишком суров, — вздохнула Адорна.
— Подобные проступки нельзя прощать.
— Ах, Винтер, ты рассуждаешь так по-мужски, — смех виконтессы журчал, как лесной ручеек. — Простить можно всегда. Ты кого-нибудь подозреваешь?
— Одно время я всех подозревал.
— О! — Адорна снова вернулась к своим заметкам, и кончик ее пера заплясал взад-вперед в такт движению руки. — А теперь круг сузился? И кто остался?
— Во-первых, Ходжес. Он открыто восхищается тобой, при этом явно недоволен моим возвращением и тем, что я взял бразды правления в свои руки. Дальше Шилботт. Этот всячески превозносит отца. Вполне можно предположить, что таким способом он пытается скрыть свое истинное лицо. У других отсутствует либо доступ к деньгам, либо смекалка, чтобы обстряпать такое дельце.
Деловито покачивавшееся перо замерло:
— Странно, что ты сбросил со счетов Стюарта.
Не хотелось Винтеру об этом говорить, но от матери ничего не скроешь:
— Стюарт — главный подозреваемый. Я расставил на него сети, и клянусь золотом песков, я его поймаю.
Адорна развернулась к сыну, впившись рукой в спинку стула с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
— Стюарт? Наш милый Стюарт? Как ты мог подумать такое? Он всегда был моей поддержкой и опорой.
— Вот именно, — кивнул Винтер, — и у него всегда был неограниченный доступ к средствам.
— Он твой кузен.
— Он вор.
— Вор… — виконтесса поморщилась. — Такое бездушное слово.
— Воровство — бездушное ремесло.
— Хорошо, — Адорна убрала упавшую на лоб прядь волос. — Обещай, что будешь информировать меня обо всех своих действиях в отношении кузена Стюарта.
Только этого ему не хватало!
— Чтобы ты, мама, могла его предупредить? Нет, это было бы глупо.
— Но Винтер… — простонала виконтесса.
— Ничего не знаю, — и, морщась от боли в ноге, молодой человек поковылял к двери. Он поставил перед собой цель поймать жулика, и он это сделает.
— Погоди! О чем ты хотел со мной поговорить? — спохватилась Адорна.
Этого следовало ожидать: мамуля окончательно заморочила ему голову.
— К свадьбе нужно починить перила на балконах. Дерево совсем прогнило.
Наступил день свадьбы. Утро было ясным и теплым, и Шарлотте пришло на ум, что даже погода подвластна желаниям Винтера. Последние три недели были полны переживаний, как новых, так и давно забытых, замутивших душу, словно ил, поднявшийся со дна реки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
— Винтер, милый! Ну, подумай: если бы ты был прав, то все женщины Англии были бы в тебя влюблены, — Адорна наконец успокоилась. — Но это не так, уверяю тебя. А уж я в делах сердечных кое-что смыслю.
Вздумав посмеяться над сыном, виконтесса должна была бы предположить, что тот в долгу не останется:
— Что-то, матушка, я не пойму: ты считаешь себя экспертом в том, что называешь любовью, но, похоже, пребываешь в подавленном состоянии, потому что лорд Бакнелл давно не появляется в Остинпарке.
Ловкий выпад! Винтер задел ее за живое. Адорна старательно гнала от себя мысли о том, что лорд перестал у них бывать. Ей хотелось верить, что он занят какими-то неотложными делами. Но от правды никуда не деться: виконтесса понимала, что Бакнелл не примет ее условия игры, а его условия были неприемлемы для нее. Вот и все. Даже Винтер, поглощенный собственными переживаниями, это понимал.
— Чепуха! — стараясь говорить весело, фыркнула Адорна. — Я счастлива, что он нашел, чем себя занять, — и быстро заморгала, чтобы не позабавить сына непрошеными Слезами.
Но Винтера оказалось не так-то просто провести:
— А на свадьбу его пригласишь?
— Конечно, — с наигранной веселостью ответила виконтесса, — мы же друзья.
— Вы были больше, чем друзьями.
Как случилось, что она потеряла контроль над ходом беседы? И вообще, с каких пор Винтер стал разбираться в чем-то, кроме лошадей и бизнеса?
— У лорда Бакнелла нет joie de vivrenote 11, присущей твоему отцу.
— Не нужно их сравнивать. Это неуважительно по отношению к ним обоим.
— Почему же? Каждый из них по-своему привлекателен. Или был привлекателен, если говорить об отце. Бакнелл рассудительный, степенный. Словом, ужасно положительный, — поспешила добавить Адорна, пока Винтер не подпустил очередную шпильку в ее адрес. — И он так серьезно ухаживал за мной… А я… Что греха таить? Впервые после смерти отца я по-настоящему увлеклась, — ей показалось, что она нашла способ вернуть внимание сына к его собственным проблемам, что было бы только справедливо. — Всем нам чего-то не хватает в отношениях с нашими избранниками. Хочется безусловной близости, романтики, взаимопонимания. Но, наверное, так не бывает, правда? Взять меня и лорда Бакнелла, тебя и Шарлотту — мы такие разные люди!
— Мой названый отец говорил мне, что мужчины и женщины совершенно не похожи.
Вот, опять эти глупости, которых он набрался в пустыне! Шарлотте не позавидуешь: попробуй перевоспитать такого!
— Милый, все мы одинаково страдаем, одинаково радуемся, желаем чего-то всем сердцем. Только хотим не одного и того же. Как, например, ты хочешь Шарлотту, а Шарлотта хочет любви.
Пусть мальчик поразмыслит над этим, а она выиграет минутку. И, вернувшись к своей работе, Адорна добавила:
— Я вот подумала…
Винтер узнал старую уловку матери, еще в дни его юности она частенько к ней прибегала. Она решила сменить тему разговора, и, надо сказать, сейчас он был этому рад.
— Думать — неблагодарное занятие, мама. Так о чем ты подумала?
— О той утечке денег у нас на фирме. Ведь она незначительна.
Вот тебе раз! Да еще этот ласковый увещевательный тон…
— Незначительна?
— Да-да, та утечка, глупыш. Тот, кто тянул денежки, особо не жадничал, — виконтесса взяла перо и окунула его в чернила. — Ведь так?
Что она хочет этим сказать?
— Откуда я знаю? Всякий раз, как я проверяю отчеты, сумма меняется. Вор встревожен и постепенно возвращает деньги.
— Ну, конечно, он волнуется, — Адорна сделала пометку на лежавшей перед ней странице. — На кого ни посмотри в нашей фирме, каждый по-своему добрый и порядочный человек. И если кто-то позаимствовал деньги, значит, у него а то была серьезная причина. Он просто взял их взаймы, понимаешь? А теперь отдает. Винтер недоуменно уставился в белокурый затылок. — И если он пожелает занять их снова, мы просто должны предоставить ему такую возможность? Мама, что ты говоришь?
— Уверена — тот, кто это сделал, искренне об этом жалеет.
Винтер обожал мать, но ее душа всегда и для всех оставалась загадкой, кроме, пожалуй, отца. И тот иногда диву давался ее суждениям и поступкам, улыбаясь и покачивая головой. Но такой вздор он слышал впервые!
— Мам, это же не ребенок несмышленый, который не понимает, что поступает плохо, когда берет чужую игрушку. Это взрослый человек. Он украл деньги — твои деньги — и должен быть наказан.
— Ты слишком суров, — вздохнула Адорна.
— Подобные проступки нельзя прощать.
— Ах, Винтер, ты рассуждаешь так по-мужски, — смех виконтессы журчал, как лесной ручеек. — Простить можно всегда. Ты кого-нибудь подозреваешь?
— Одно время я всех подозревал.
— О! — Адорна снова вернулась к своим заметкам, и кончик ее пера заплясал взад-вперед в такт движению руки. — А теперь круг сузился? И кто остался?
— Во-первых, Ходжес. Он открыто восхищается тобой, при этом явно недоволен моим возвращением и тем, что я взял бразды правления в свои руки. Дальше Шилботт. Этот всячески превозносит отца. Вполне можно предположить, что таким способом он пытается скрыть свое истинное лицо. У других отсутствует либо доступ к деньгам, либо смекалка, чтобы обстряпать такое дельце.
Деловито покачивавшееся перо замерло:
— Странно, что ты сбросил со счетов Стюарта.
Не хотелось Винтеру об этом говорить, но от матери ничего не скроешь:
— Стюарт — главный подозреваемый. Я расставил на него сети, и клянусь золотом песков, я его поймаю.
Адорна развернулась к сыну, впившись рукой в спинку стула с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
— Стюарт? Наш милый Стюарт? Как ты мог подумать такое? Он всегда был моей поддержкой и опорой.
— Вот именно, — кивнул Винтер, — и у него всегда был неограниченный доступ к средствам.
— Он твой кузен.
— Он вор.
— Вор… — виконтесса поморщилась. — Такое бездушное слово.
— Воровство — бездушное ремесло.
— Хорошо, — Адорна убрала упавшую на лоб прядь волос. — Обещай, что будешь информировать меня обо всех своих действиях в отношении кузена Стюарта.
Только этого ему не хватало!
— Чтобы ты, мама, могла его предупредить? Нет, это было бы глупо.
— Но Винтер… — простонала виконтесса.
— Ничего не знаю, — и, морщась от боли в ноге, молодой человек поковылял к двери. Он поставил перед собой цель поймать жулика, и он это сделает.
— Погоди! О чем ты хотел со мной поговорить? — спохватилась Адорна.
Этого следовало ожидать: мамуля окончательно заморочила ему голову.
— К свадьбе нужно починить перила на балконах. Дерево совсем прогнило.
Наступил день свадьбы. Утро было ясным и теплым, и Шарлотте пришло на ум, что даже погода подвластна желаниям Винтера. Последние три недели были полны переживаний, как новых, так и давно забытых, замутивших душу, словно ил, поднявшийся со дна реки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86