Кухня подпитывает ее дьявольские способности к гастрономии, кулинарии, к лысому черту, – почем Ваське знать?
Неизвестно, кто вызвал к жизни Ямакаси и за руку подвел его к Ваське, – но это хорошо уже тем, что она стала честна сама с собой и сказала себе:
Я ХОЧУ УБИТЬ ЕЕ.
А Ямакаси услышал. Он был готов услышать, потому что слышит только это. Даже татуировки на его теле – побочный промысел, даже бег по пересеченной местности крыш – лукавое хобби, не более того. А на самом деле…
На самом деле Ямакаси и есть Тобиас Брюггеманн.
Скульптор-смерть.
Фигурально выражаясь, конечно.
Ствол пистолета, совсем недавно разрядившийся в злосчастный плакат на стене, нисколько не устал и снова эрегирован – это вполне в духе Ямакаси, что же касается Васьки:
опасная близость ствола заставляет ее быстрее шевелить мозгами, делать далеко идущие выводы и обобщения и смотреть на вещи взглядом, лишенным шор. Неискоренимые бурые пятна на сандалиях Ямакаси, неискоренимые бурые пятна на седле его мопеда; каждый раз устраиваясь на них, Васька испытывает все новые и новые чувства. Сначала это была тошнота, потом настал черед активной неприязни, потом легкой неприязни, потом неприязнь прошла вовсе. Теперь Васька находит их забавными, провоцирующими воображение.
Да, именно так: они забавны.
Как забавны рассуждения птицы Кетцаль об убийстве, как об одной из разновидностей керамического производства. Одна история про рыболовные крючки в щеке администратора кафе чего стоила!.. Они часто разговаривают о смерти, вернее: о чем бы они не разговаривали, разговор все равно упирается в чью-то смерть, конкретную или абстрактную. Ямакаси перекормлен порномультяшками, может, поэтому и смерть кажется ему рисованной?
Влезть в голову Ямакаси невозможно.
Слишком узки его глаза, слишком узок рот, слишком незначительны круглые выразительные ноздри – не протиснешься.
Так же невозможно убить паука.
Было невозможно – до самого последнего времени, до того, как они провалились в эту мансарду, как проваливаются в полынью. Рано или поздно это должно было случиться: в другом месте, при других обстоятельствах, на крыше с мансардным окном или вовсе вне крыши. Они могли найти пакет с пистолетом водном из многочисленных, если не мансардных, – то слуховых окон, или на одном из чердаков, или за одной из печных труб. Они могли найти пистолет просто на улице. Они могли сбить своим мопедом какого-нибудь зазевавшегося прохожего и уехать с места происшествия, прихватив его сумку, а в ней бы оказался пистолет. В конце концов, Ямакаси мог просто купить пушку – вместо бессмысленно дорогого белья для Васьки.
Пора признаться себе: желание убить паука было слишком сильно, чтобы не материализоваться.
Однажды, еще до того, как пропасть без вести в Интернете, умник Леха рассказывал ей об учении каббалы и о древней мудрости, связанной с каббалой: «если вы по-настоящему страстно чего-то желаете – желание обязательно осуществится».
Тогда она не рискнула ничего пожелать.
Теперь – самое время.
– …По-моему, пистолет решает все проблемы, – снова повторил Ямакаси.
– Чьи?
– Твои. Твоя сестра – это проблема, разве нет? Ну, давай же, Васька!…
– Да, – сказала она. – Моя сестра – это проблема. Ты предлагаешь решить ее с помощью пушки?
– Почему нет?
Ведьма – не плакат на стене. Крошечной, бесцветной дыркой во лбу дело не ограничится. Наверняка будет много крови, мозгового вещества и обломков кости в мозговом веществе. При условии, что пуля (одна из четырнадцати) попадет в лоб паука. Если Ямакаси направит ствол в сердце – крови будет еще больше, а это – морока. Непредвиденные хлопоты.
Они покончат с пауком в квартире, где же еще? Васька почти уверена, что не будет испытывать угрызений совести после того, как это случится. И спокойно проживет на месте казни все оставшуюся жизнь. Спрятать труп тоже не составит особого труда: в квартире полно подходящих мест, в одной безбрежной мастерской их наберется с десяток. Нет, избавиться от трупа – не фокус.
Последствия – вот о чем необходимо подумать.
Дьявольский кулинарный талант-паука сделал ее незаменимой фигурой на кухне «Ноля за поведение». Для отцов-основателей «Ноля…» (отставного попа, двух педиков и припадочного Ральфа) исчезновение их liebe шеф-повара равносильно краху их бизнеса. И они бы с этим не смирились, они стали бы искать паука. И не они одни: к делу подключились бы важные шишки, столующиеся в «Ноле» – Васька много раз видела эти шишки не только за столиками, но и на экране телевизора, в местных аналитических программах и программах новостей. Куда направится все это шобло, лишенное гарантированной пайки из трех-четырех блюд и десерта?
Конечно же к ней – к Ваське.
Васька – сестра, и они живут вместе.
До сих пор Ваське казалось, что паук не любит распространяться о трениях в их малочисленной семейке. Что, если Васька ошибается, и кое-кто уже в курсе, что они живут, как кошка с собакой?
Ральф, например.
А если не Ральф – то дерьмо образный официант Виталик.
А если не Виталик – то кто-то из педиков (не руководящих педиков, – других, помогающих пауку управляться с делами на кухне; педики множатся в геометрической прогрессии и с этим ничего нельзя поделать).
А если не педики…
Все равно найдется кто-то, кто капнет на Ваську.
Все остальное будет делом техники – найти труп, а по нему вычислить и убийц, ищи того, кому это выгодно, Васька отдает себе отчет, она – разумная девушка.
Она – разумная, а Ямакаси – неряха.
Шайзе.
Шайзе, шайзе, шайзе, почему мысль об этом пришла ей в голову только сейчас? – Ямакаси – неряха.
Не в общепринятом смысле слова, конечно. В повседневной жизни он очень следит за собой: постоянно полощет задницу под душем, оголтело стирает единственную пару носков, а его штаны и жилетка, кажется, вообще никогда не пачкаются. Ничто к ним не пристает, несмотря на возмутительно белый цвет. Но на сандалиях Ямакаси – неискоренимые бурые пятна, и на седле его мопеда – точно такие же, а нож-выкидушка из рюкзака?
Лезвие ножа тоже не блещет чистотой, но Ямакаси нисколько этим не заморачивается.
Чудесная птица Кетцаль привыкла оставлять следы, и ее не переделаешь.
– …Это слишком сложно, милый.
– Что же в этом сложного? Ты хочешь избавиться от сестры?
– Да. Но не таким способом.
– А по-моему, это самый удачный способ. Самый радикальный.
– Не думаю… У нее много покровителей.
– Неужели? А ты никогда не говорила мне, что у нее есть покровители.
– Просто к слову не приходилось.
– Можно шлепнуть ее прямо на улице, если ты боишься осквернить дом.
– Это тоже не слишком блестящая идея… – неужели они всерьез обсуждают возможное убийство паука?
Да.
– Почему?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Неизвестно, кто вызвал к жизни Ямакаси и за руку подвел его к Ваське, – но это хорошо уже тем, что она стала честна сама с собой и сказала себе:
Я ХОЧУ УБИТЬ ЕЕ.
А Ямакаси услышал. Он был готов услышать, потому что слышит только это. Даже татуировки на его теле – побочный промысел, даже бег по пересеченной местности крыш – лукавое хобби, не более того. А на самом деле…
На самом деле Ямакаси и есть Тобиас Брюггеманн.
Скульптор-смерть.
Фигурально выражаясь, конечно.
Ствол пистолета, совсем недавно разрядившийся в злосчастный плакат на стене, нисколько не устал и снова эрегирован – это вполне в духе Ямакаси, что же касается Васьки:
опасная близость ствола заставляет ее быстрее шевелить мозгами, делать далеко идущие выводы и обобщения и смотреть на вещи взглядом, лишенным шор. Неискоренимые бурые пятна на сандалиях Ямакаси, неискоренимые бурые пятна на седле его мопеда; каждый раз устраиваясь на них, Васька испытывает все новые и новые чувства. Сначала это была тошнота, потом настал черед активной неприязни, потом легкой неприязни, потом неприязнь прошла вовсе. Теперь Васька находит их забавными, провоцирующими воображение.
Да, именно так: они забавны.
Как забавны рассуждения птицы Кетцаль об убийстве, как об одной из разновидностей керамического производства. Одна история про рыболовные крючки в щеке администратора кафе чего стоила!.. Они часто разговаривают о смерти, вернее: о чем бы они не разговаривали, разговор все равно упирается в чью-то смерть, конкретную или абстрактную. Ямакаси перекормлен порномультяшками, может, поэтому и смерть кажется ему рисованной?
Влезть в голову Ямакаси невозможно.
Слишком узки его глаза, слишком узок рот, слишком незначительны круглые выразительные ноздри – не протиснешься.
Так же невозможно убить паука.
Было невозможно – до самого последнего времени, до того, как они провалились в эту мансарду, как проваливаются в полынью. Рано или поздно это должно было случиться: в другом месте, при других обстоятельствах, на крыше с мансардным окном или вовсе вне крыши. Они могли найти пакет с пистолетом водном из многочисленных, если не мансардных, – то слуховых окон, или на одном из чердаков, или за одной из печных труб. Они могли найти пистолет просто на улице. Они могли сбить своим мопедом какого-нибудь зазевавшегося прохожего и уехать с места происшествия, прихватив его сумку, а в ней бы оказался пистолет. В конце концов, Ямакаси мог просто купить пушку – вместо бессмысленно дорогого белья для Васьки.
Пора признаться себе: желание убить паука было слишком сильно, чтобы не материализоваться.
Однажды, еще до того, как пропасть без вести в Интернете, умник Леха рассказывал ей об учении каббалы и о древней мудрости, связанной с каббалой: «если вы по-настоящему страстно чего-то желаете – желание обязательно осуществится».
Тогда она не рискнула ничего пожелать.
Теперь – самое время.
– …По-моему, пистолет решает все проблемы, – снова повторил Ямакаси.
– Чьи?
– Твои. Твоя сестра – это проблема, разве нет? Ну, давай же, Васька!…
– Да, – сказала она. – Моя сестра – это проблема. Ты предлагаешь решить ее с помощью пушки?
– Почему нет?
Ведьма – не плакат на стене. Крошечной, бесцветной дыркой во лбу дело не ограничится. Наверняка будет много крови, мозгового вещества и обломков кости в мозговом веществе. При условии, что пуля (одна из четырнадцати) попадет в лоб паука. Если Ямакаси направит ствол в сердце – крови будет еще больше, а это – морока. Непредвиденные хлопоты.
Они покончат с пауком в квартире, где же еще? Васька почти уверена, что не будет испытывать угрызений совести после того, как это случится. И спокойно проживет на месте казни все оставшуюся жизнь. Спрятать труп тоже не составит особого труда: в квартире полно подходящих мест, в одной безбрежной мастерской их наберется с десяток. Нет, избавиться от трупа – не фокус.
Последствия – вот о чем необходимо подумать.
Дьявольский кулинарный талант-паука сделал ее незаменимой фигурой на кухне «Ноля за поведение». Для отцов-основателей «Ноля…» (отставного попа, двух педиков и припадочного Ральфа) исчезновение их liebe шеф-повара равносильно краху их бизнеса. И они бы с этим не смирились, они стали бы искать паука. И не они одни: к делу подключились бы важные шишки, столующиеся в «Ноле» – Васька много раз видела эти шишки не только за столиками, но и на экране телевизора, в местных аналитических программах и программах новостей. Куда направится все это шобло, лишенное гарантированной пайки из трех-четырех блюд и десерта?
Конечно же к ней – к Ваське.
Васька – сестра, и они живут вместе.
До сих пор Ваське казалось, что паук не любит распространяться о трениях в их малочисленной семейке. Что, если Васька ошибается, и кое-кто уже в курсе, что они живут, как кошка с собакой?
Ральф, например.
А если не Ральф – то дерьмо образный официант Виталик.
А если не Виталик – то кто-то из педиков (не руководящих педиков, – других, помогающих пауку управляться с делами на кухне; педики множатся в геометрической прогрессии и с этим ничего нельзя поделать).
А если не педики…
Все равно найдется кто-то, кто капнет на Ваську.
Все остальное будет делом техники – найти труп, а по нему вычислить и убийц, ищи того, кому это выгодно, Васька отдает себе отчет, она – разумная девушка.
Она – разумная, а Ямакаси – неряха.
Шайзе.
Шайзе, шайзе, шайзе, почему мысль об этом пришла ей в голову только сейчас? – Ямакаси – неряха.
Не в общепринятом смысле слова, конечно. В повседневной жизни он очень следит за собой: постоянно полощет задницу под душем, оголтело стирает единственную пару носков, а его штаны и жилетка, кажется, вообще никогда не пачкаются. Ничто к ним не пристает, несмотря на возмутительно белый цвет. Но на сандалиях Ямакаси – неискоренимые бурые пятна, и на седле его мопеда – точно такие же, а нож-выкидушка из рюкзака?
Лезвие ножа тоже не блещет чистотой, но Ямакаси нисколько этим не заморачивается.
Чудесная птица Кетцаль привыкла оставлять следы, и ее не переделаешь.
– …Это слишком сложно, милый.
– Что же в этом сложного? Ты хочешь избавиться от сестры?
– Да. Но не таким способом.
– А по-моему, это самый удачный способ. Самый радикальный.
– Не думаю… У нее много покровителей.
– Неужели? А ты никогда не говорила мне, что у нее есть покровители.
– Просто к слову не приходилось.
– Можно шлепнуть ее прямо на улице, если ты боишься осквернить дом.
– Это тоже не слишком блестящая идея… – неужели они всерьез обсуждают возможное убийство паука?
Да.
– Почему?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97