– Ааа-иии-ооуу!!!
Да, во дворе стартовало обычное вокальное действо из серии «Женщины Кавказа в борьбе против имперских захватчиков». Две крючконосые старушенции, одетые во все черное, истерично вопя, вцепились в первых под руку подвернувшихся. А именно – в Петрушина и Серегу. И принялись таскать их во все стороны, оглашая окрестности душераздирающими воплями. Нормальная реакция, мы к такому приему привыкшие.
– Так… – Слегка подрастерявшийся Иванов замер посреди двора. – Так…
– Да хоть так, хоть этак. – Я тепло улыбнулся – обстановка вполне приемлемая, работать можно. Бывало и так, что сразу под сотню дам, да с детишками, и все – в экстазе, а у тебя лишь взвод солдат и пытающийся перекричать всех полковник из комендатуры… – Вы там что-то говорили насчет «старушек под ручки взять»? Вот и взяли – только не мы их… Объекты разобраны, нас трое свободных. Пошлите в дом?
– Да, пожалуй… – Иванов, прокашлявшись, объявил:
– Уважаемые гражданки! Мы – представители федеральных сил! Мы поговорим со свидетелем и быстро уйдем. Прекратите сейчас же!
– Иии-аааа!!! Ааа-иииии!!! Вай, вай, вай!!!
– Да плюньте вы, Жека с лейтенантом разберутся. – Я взял Иванова под локоток и повлек к крылечку. – Вася – давай с нами!
– Женщин не бить! – стоически распорядился влекомый мною полковник. – Только локализовать и удерживать! Сергей – попытайся поговорить на их языке!
– Сочувствую я Сергею, – гнусно хмыкнул я. – Вася, командуй.
– Я первый. – Вася осторожно толкнул входную дверь. – Полковник – левый сектор. Костя – правый. Пошли…
Глава администрации не соврал. За мужчину в многострадальном доме Музаевых остался двенадцатилетний раненый Умар, более мы никого не обнаружили. Мальчишка лежал на кровати, в просторной комнате, окно которой было наглухо занавешено тяжелыми бархатными шторами, и «очень сердитым» вовсе не казался. Перебинтованная левая рука, распухшая, как бревно, покоилась поверх толстого ватного одеяла. В комнате было душно, остро пахло какими-то сладковатыми травами и разлагающейся плотью.
– Пока болтаем, сходи на женскую, поищи фото, – предложил я Васе Крюкову. – Мы недолго.
– А как она выглядит? – резонно уточнил Вася.
– Как тринадцатилетняя девчушка. – Я обозначил руками некий загадочный округлый контур. – Ты же прекрасно знаешь, что я ее не видел!
– А если не подписано?
– Тащи все, что найдешь – покажем мальчишке. Шевели булками, мы через пару минут уйдем.
– Ладно. Вы тут осторожнее. Мало ли, что раненый…
Вася, с обычным для него подозрительным видом покосившись на мальчишку, гордо удалился. Отдернув шторы, я распахнул форточку. Окно выходило в тыл усадьбы, и это радовало: свежий сквознячок, ворвавшийся в комнату, лишь едва усугублялся приглушенным эхом Дамского вокала. Иванов присел у кровати на табурет и, прочистив горло, елейным голоском поинтересовался:
– Ну, как у нас дела?
Эх, заботливый ты наш! Мог бы и не спрашивать, и так все понятно…
Раненый выглядел скверно. Едва тронутые юношеским пушком щеки обметало лихорадочным румянцем, сухие губы покрыты запекшейся кровавой коркой, неестественно блестящие глаза неподвижно смотрят куда-то сквозь нас. Мы, судя по всему, в его больном восприятии выглядим сейчас неким галлюцинаторным бредом. Этакие зелененькие энцефалопоиды, пришельцы с какого-нибудь астероида Дрюпизедун. В общем, знакомая клиническая картина.
– Аллах акбар! – хрипло прошептал раненый и, по-прежнему глядя сквозь нас, растянул запекшиеся губы в мучительной гримасе.
– Да мы в курсе. Аллах – он всегда акбар… А вообще у парня жар, – компетентно сообщил я, приложив ладонь к пылающему лбу раненого. – Состояние, близкое к бредовому. Плюс наложение агрессивной моторики, обусловленной отторжением объектов общения как явных антиподов…
– Костя! – Полковник укоризненно повел бровями.
– Короче, к нормальной беседе не годен. Неадекватен. Заинтересовывать бесполезно, допрашивать в жесткой форме бессмысленно. Надо бы его госпитализировать – в таких скотских условиях даже пустяковое ранение может обернуться трагедией. Лекари-знахари, блин!
– Плохая идея, как сказал бы господин Петрушин, – возразил полковник. – Джихад Саламбека – пока что безадресное мероприятие. А если мы увезем его брата… Глава администрации нас запомнил, бортовой «бардака» – тоже…
– Можете не продолжать, и так все ясно. Но у парня в любой момент может начаться гангрена.
– А это уже их проблемы, – в уголках рта полковника обозначились жесткие складки. – Они сами с головой, пусть думают… Вот что, хлопец. У меня к тебе пара вопросов насчет того происшествия…
– Аллах акбар, – повторил Умар, переведя взгляд на дверь. – Шакалы!
– Вот, на стене висела, – в комнату ворвался запыхавшийся Вася с фотопортретом юной чеченской леди. – А ну, пацан, глянь. Она?
– Первый – Второму! – хором зазвучал в наших «Кенвудах» плохо поставленный голос Глебыча. – От леса к селу едут два «КамАЗа»! Будут с минуты на минуту. Если рвануть прямо щас, всяко-разно успеваем. Первый – Второму!!!
– Ну вот и поговорили… – Полковник суетливо привскочил с табурета и ответил Глебычу:
– Понял тебя, понял, Второй! Выходим!
– Ну, так она или нет? – заторопился Вася, тыча портрет под нос раненому.
– Зейнаб. – Мальчишка кивнул и вдруг, горько ухмыльнувшись, отчетливо продекламировал:
– Массо а гулбеллачарна тьхера!
– Надо будет запомнить. – Вася сунул портрет в планшетку. – Массо – это да…
В этот момент Умар вытащил из-под одеяла правую руку, в которой оказалось некое подобие самсунговской «лентяйки», и горящим взором уставился на потолок.
Мы втроем синхронно подняли глаза и замерли, как вкопанные.
– Ой! – тихо выдохнул Вася, втягивая голову в плечи. К потолочному перекрытию были прикручены проволокой две «МОН-100», закрашенные белой краской. Располагались они прямо над входной дверью, на удалении метра полтора друг от друга, и сочленены были тонкими проводками. Из запального гнезда одной из мин торчала белая пластмассовая головка и приветливо подмигивала нам бледно-зеленым светодиодом.
Мы с Ивановым ойкнуть и втянуть не успели – у нас реакция похуже, чем у Васи, – а просто превратились в статуи и разинули рты.
– Первый – Второму! – встревоженно заголосил в наших нагрудных карманах Глебыч. – Вы че там застряли? Давайте быстрее, у нас от силы три минуты!
Пульт в руке Умара пискнул. Большой палец лег на круглую красную кнопку…
Для любителей попрыгать, скажу сразу, – без вариантов. Комната большая, до двери надо сделать несколько шагов, а массивный оконный переплет выглядел серьезным испытанием даже для титанового лба Петрушина.
Палец на кнопке замер – мальчишка на секунду усомнился в правильности своих намерений…
Ой, как хорошо!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Да, во дворе стартовало обычное вокальное действо из серии «Женщины Кавказа в борьбе против имперских захватчиков». Две крючконосые старушенции, одетые во все черное, истерично вопя, вцепились в первых под руку подвернувшихся. А именно – в Петрушина и Серегу. И принялись таскать их во все стороны, оглашая окрестности душераздирающими воплями. Нормальная реакция, мы к такому приему привыкшие.
– Так… – Слегка подрастерявшийся Иванов замер посреди двора. – Так…
– Да хоть так, хоть этак. – Я тепло улыбнулся – обстановка вполне приемлемая, работать можно. Бывало и так, что сразу под сотню дам, да с детишками, и все – в экстазе, а у тебя лишь взвод солдат и пытающийся перекричать всех полковник из комендатуры… – Вы там что-то говорили насчет «старушек под ручки взять»? Вот и взяли – только не мы их… Объекты разобраны, нас трое свободных. Пошлите в дом?
– Да, пожалуй… – Иванов, прокашлявшись, объявил:
– Уважаемые гражданки! Мы – представители федеральных сил! Мы поговорим со свидетелем и быстро уйдем. Прекратите сейчас же!
– Иии-аааа!!! Ааа-иииии!!! Вай, вай, вай!!!
– Да плюньте вы, Жека с лейтенантом разберутся. – Я взял Иванова под локоток и повлек к крылечку. – Вася – давай с нами!
– Женщин не бить! – стоически распорядился влекомый мною полковник. – Только локализовать и удерживать! Сергей – попытайся поговорить на их языке!
– Сочувствую я Сергею, – гнусно хмыкнул я. – Вася, командуй.
– Я первый. – Вася осторожно толкнул входную дверь. – Полковник – левый сектор. Костя – правый. Пошли…
Глава администрации не соврал. За мужчину в многострадальном доме Музаевых остался двенадцатилетний раненый Умар, более мы никого не обнаружили. Мальчишка лежал на кровати, в просторной комнате, окно которой было наглухо занавешено тяжелыми бархатными шторами, и «очень сердитым» вовсе не казался. Перебинтованная левая рука, распухшая, как бревно, покоилась поверх толстого ватного одеяла. В комнате было душно, остро пахло какими-то сладковатыми травами и разлагающейся плотью.
– Пока болтаем, сходи на женскую, поищи фото, – предложил я Васе Крюкову. – Мы недолго.
– А как она выглядит? – резонно уточнил Вася.
– Как тринадцатилетняя девчушка. – Я обозначил руками некий загадочный округлый контур. – Ты же прекрасно знаешь, что я ее не видел!
– А если не подписано?
– Тащи все, что найдешь – покажем мальчишке. Шевели булками, мы через пару минут уйдем.
– Ладно. Вы тут осторожнее. Мало ли, что раненый…
Вася, с обычным для него подозрительным видом покосившись на мальчишку, гордо удалился. Отдернув шторы, я распахнул форточку. Окно выходило в тыл усадьбы, и это радовало: свежий сквознячок, ворвавшийся в комнату, лишь едва усугублялся приглушенным эхом Дамского вокала. Иванов присел у кровати на табурет и, прочистив горло, елейным голоском поинтересовался:
– Ну, как у нас дела?
Эх, заботливый ты наш! Мог бы и не спрашивать, и так все понятно…
Раненый выглядел скверно. Едва тронутые юношеским пушком щеки обметало лихорадочным румянцем, сухие губы покрыты запекшейся кровавой коркой, неестественно блестящие глаза неподвижно смотрят куда-то сквозь нас. Мы, судя по всему, в его больном восприятии выглядим сейчас неким галлюцинаторным бредом. Этакие зелененькие энцефалопоиды, пришельцы с какого-нибудь астероида Дрюпизедун. В общем, знакомая клиническая картина.
– Аллах акбар! – хрипло прошептал раненый и, по-прежнему глядя сквозь нас, растянул запекшиеся губы в мучительной гримасе.
– Да мы в курсе. Аллах – он всегда акбар… А вообще у парня жар, – компетентно сообщил я, приложив ладонь к пылающему лбу раненого. – Состояние, близкое к бредовому. Плюс наложение агрессивной моторики, обусловленной отторжением объектов общения как явных антиподов…
– Костя! – Полковник укоризненно повел бровями.
– Короче, к нормальной беседе не годен. Неадекватен. Заинтересовывать бесполезно, допрашивать в жесткой форме бессмысленно. Надо бы его госпитализировать – в таких скотских условиях даже пустяковое ранение может обернуться трагедией. Лекари-знахари, блин!
– Плохая идея, как сказал бы господин Петрушин, – возразил полковник. – Джихад Саламбека – пока что безадресное мероприятие. А если мы увезем его брата… Глава администрации нас запомнил, бортовой «бардака» – тоже…
– Можете не продолжать, и так все ясно. Но у парня в любой момент может начаться гангрена.
– А это уже их проблемы, – в уголках рта полковника обозначились жесткие складки. – Они сами с головой, пусть думают… Вот что, хлопец. У меня к тебе пара вопросов насчет того происшествия…
– Аллах акбар, – повторил Умар, переведя взгляд на дверь. – Шакалы!
– Вот, на стене висела, – в комнату ворвался запыхавшийся Вася с фотопортретом юной чеченской леди. – А ну, пацан, глянь. Она?
– Первый – Второму! – хором зазвучал в наших «Кенвудах» плохо поставленный голос Глебыча. – От леса к селу едут два «КамАЗа»! Будут с минуты на минуту. Если рвануть прямо щас, всяко-разно успеваем. Первый – Второму!!!
– Ну вот и поговорили… – Полковник суетливо привскочил с табурета и ответил Глебычу:
– Понял тебя, понял, Второй! Выходим!
– Ну, так она или нет? – заторопился Вася, тыча портрет под нос раненому.
– Зейнаб. – Мальчишка кивнул и вдруг, горько ухмыльнувшись, отчетливо продекламировал:
– Массо а гулбеллачарна тьхера!
– Надо будет запомнить. – Вася сунул портрет в планшетку. – Массо – это да…
В этот момент Умар вытащил из-под одеяла правую руку, в которой оказалось некое подобие самсунговской «лентяйки», и горящим взором уставился на потолок.
Мы втроем синхронно подняли глаза и замерли, как вкопанные.
– Ой! – тихо выдохнул Вася, втягивая голову в плечи. К потолочному перекрытию были прикручены проволокой две «МОН-100», закрашенные белой краской. Располагались они прямо над входной дверью, на удалении метра полтора друг от друга, и сочленены были тонкими проводками. Из запального гнезда одной из мин торчала белая пластмассовая головка и приветливо подмигивала нам бледно-зеленым светодиодом.
Мы с Ивановым ойкнуть и втянуть не успели – у нас реакция похуже, чем у Васи, – а просто превратились в статуи и разинули рты.
– Первый – Второму! – встревоженно заголосил в наших нагрудных карманах Глебыч. – Вы че там застряли? Давайте быстрее, у нас от силы три минуты!
Пульт в руке Умара пискнул. Большой палец лег на круглую красную кнопку…
Для любителей попрыгать, скажу сразу, – без вариантов. Комната большая, до двери надо сделать несколько шагов, а массивный оконный переплет выглядел серьезным испытанием даже для титанового лба Петрушина.
Палец на кнопке замер – мальчишка на секунду усомнился в правильности своих намерений…
Ой, как хорошо!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95