И тогда она давала ему понять, что терпит его в доме только из милости. Похоже, замужество выявило ее красоту, что неплохо, но оно же привело к тому, что у нее развязался язык, а это его не радовало. Хотя, про себя подумал он, она теперь стала лучше относиться к нему. Возможно, он мог бы использовать это ее вновь обретенное расположение себе на пользу.
– Розалинда, – в третий раз начал он, когда сестра наконец закончила свой монолог и замолчала, с глупым выражением лица: – Дражайшая сестрица, могу ли я попросить тебя об одолжении? Могу ли я убедить тебя стать моим доверенным лицом?
Розалинда прижала руки к груди. Все происходило именно так, как и предполагал Бью.
– Твоим доверенным лицом? – переспросила она, решив как следует развлечься, используя этот момент. Разве он не поступал так же, когда она день за днем копалась в одной и той же земле, думая, что делает нечто важное? Мудрецы правы, месть сладка!
– Ах, Нил, это так лестно для меня! Правда! Бью очень милый, и я его ужасно люблю, но он не посвящает меня в свои переживания, в свои планы. Ну, как я уже тебе говорила, я понятия не имела о том, что Уодроу так огорчил его. Представь себе мое удивление, когда я проснулась утром и обнаружила их закрывшимися в кабинете, при этом Бью громко кричал, это было вскоре после того, как младший лакей принес утреннюю почту, на самом деле. Позже я спросила Бью, почему он так кричал. Я так и спросила его: «Почему, Бью?» Но он ничего мне не рассказал. Не ломай свою очаровательную головку над моими делами, сказал он. Но я же не совсем без мозгов. Я хочу, чтобы ко мне относились с уважением. Кроме того, я же не какая-то глупая баба и не зеленая девчонка, я хочу, чтобы со мной советовались, когда что-то случается.
Нил едва сдержался, чтобы не заткнуть ей рот рукой. Стиснув ее руки в своих, он быстро заговорил, – ему не хотелось слышать свои слова, но не хотелось бы, чтобы сестра прервала его и продолжила свои разглагольствования о ее невозможном муже.
– Мы, мужчины, можем быть такими невнимательными к желаниям женщин, правда, моя дорогая девочка… – сочувственно проговорил он. Потом быстро перешел к теме, которая интересовала его. – Розалинда, я в беде. Я пострадал, вложив деньги в одно дело. Ужасно пострадал. И не только это. За карточным столом мне тоже не везло. Сегодня вечером я проиграл десять тысяч фунтов Осборну. А этот тип не потерпит отсрочки платежа. Я должен заплатить ему, это долг чести. Но тогда я останусь ни с чем. Ни с чем, Розалинда! Мне придется уехать из Лондона.
Розалинда, в свою очередь, стиснула его руки. Ей показалось, что в его глазах блеснули слезы. Это прекрасно!
– Ах ты, бедняжка! Какая неприятность! А мы только начали снова узнавать друг друга. Мне тебя будет так не хватать.
Нил раздраженно фыркнул.
– Нет! – воскликнул он, разозленный ее тупостью. – Неужели ты не понимаешь, Розалинда? Я вовсе не хочу покидать Лондон. В деревне я зачахну, ты же знаешь. Деревня мне отвратительна! Ты должна мне помочь, дорогая сестра! Ты должна помочь нам остаться вместе здесь, в Лондоне, где мы могли бы лучше узнать друг друга. – Достаточно ли убедителен он был, достаточно ли трогательно было его заявление? Он опасался, что нет – потому что даже такому законченному лжецу, как он, сложно выговорить такую чушь. Лучше узнать свою собственную сестру? Лучше ему стекло есть. Но если он ее не убедил, то придется ему опуститься и до этого. – Розалинда, моя дражайшая сестричка. Ты – все, что у меня есть. Ты – моя последняя надежда!
Розалинда высвободила руки, потом коснулась пальцем его подбородка, как бы в задумчивости.
– Да, да. Теперь я это понимаю. Но как? Как я могу тебе помочь? У меня есть только мое ежеквартальное содержание, теперь, когда я замужем, хотя нужно сказать, дорогой Бью – самый великодушный из мужей. Ну только на днях леди Синклер заметила мне, что я – счастливейшая из женщин, имея такого щедрого мужа. Она сказала…
– Розалинда! – проговорил Нил сквозь сжатые зубы. – Мне абсолютно наплевать на леди Синклер и на ее слова. Твой муж богат, как Крез! Ты должна мне помочь. Должно быть что-то, что ты можешь сделать.
– Но десять тысяч фунтов, Нил! У меня нет этой суммы. – Розалинда вытащила кружевной платочек из своей бальной сумочки и вытерла несуществующие слезы. Потом, будто ее внезапно осенило, она посмотрела на брата сияющими глазами. – О боже, боже. Есть возможность. Но нет, я обещала не говорить это тебе, и никому: Бью на этом очень настаивал. Ну, только я заговорила об этом в тот день, когда ты пришел к нам с визитом, как Бью дал понять довольно резко, что это его рассердило – хотя он и подарил мне совершенно очаровательное кольцо с рубином, как извинение за свою грубость, какой он милый.
– О чем ты говоришь? – настойчиво спросил Нил, гадая, осудило бы его жюри равных ему за то, что он выдавливает слова из своей ветреной сестры. А она говорила всего лишь о десяти тысячах фунтов – жалкие гроши! Слушала она его вообще или нет? Как же она опустилась после замужества. Некогда такая сообразительная и умная, что его это даже смущало и возмущало, она, кажется, утратила свои мозги вместе с невинностью! – Так что ты не должна говорить мне и никому другому?
– Ну как же, конечно, о церкви св. Леонарда, – сказала Розалинда. – Помнишь, мы говорили о моих раскопках во дворе церкви св. Леонарда?
Нил это помнил. Помнил он также, что Ремингтон резко прервал Розалинду, даже не пытаясь быть вежливым. Он почуял тайну и шанс на выгоду. Может быть, его глупая сестра все-таки наткнулась на какие-нибудь ценные римские древности. Наверное, так оно и есть.
– И что же насчет двора церкви св. Леонарда, Розалинда?
Она деликатно высморкалась в свой кружевной платочек, потом к досаде (и некоторому отвращению) Нила сунула ему его и полезла в свою сумочку. Она вытащила старинную римскую монету, именно ту единственную, которую раскопала в тот день, когда Боумонт Ремингтон упал со своего экипажа и приземлился в центре ее жизни. С тех пор Розалинда носила ее с собой как счастливый талисман.
– Вот, Нил, – таинственным шепотом произнесла она, держа монету так, что на помятой золотой монете заиграл свет от ближайшей свечи.
Нил выхватил монету у нее из рук, швырнув противный платок ей на колени. Он ожидал, что она заговорит о какой-нибудь статуе или подобной чепухе. Но она по-настоящему ошеломила его.
– Да это же чистое золото, Розалинда! – прошептал он со смешанным чувством благоговейного страха и жадности. Потом он быстро поднес монету ко рту и попробовал на зуб, чтобы убедиться в правильности своих предположений. – Есть еще? Это ты хотела сказать, Розалинда? Ты пытаешься сказать мне, что вы с Ремингтоном обнаружили клад, зарытый в церкви св.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
– Розалинда, – в третий раз начал он, когда сестра наконец закончила свой монолог и замолчала, с глупым выражением лица: – Дражайшая сестрица, могу ли я попросить тебя об одолжении? Могу ли я убедить тебя стать моим доверенным лицом?
Розалинда прижала руки к груди. Все происходило именно так, как и предполагал Бью.
– Твоим доверенным лицом? – переспросила она, решив как следует развлечься, используя этот момент. Разве он не поступал так же, когда она день за днем копалась в одной и той же земле, думая, что делает нечто важное? Мудрецы правы, месть сладка!
– Ах, Нил, это так лестно для меня! Правда! Бью очень милый, и я его ужасно люблю, но он не посвящает меня в свои переживания, в свои планы. Ну, как я уже тебе говорила, я понятия не имела о том, что Уодроу так огорчил его. Представь себе мое удивление, когда я проснулась утром и обнаружила их закрывшимися в кабинете, при этом Бью громко кричал, это было вскоре после того, как младший лакей принес утреннюю почту, на самом деле. Позже я спросила Бью, почему он так кричал. Я так и спросила его: «Почему, Бью?» Но он ничего мне не рассказал. Не ломай свою очаровательную головку над моими делами, сказал он. Но я же не совсем без мозгов. Я хочу, чтобы ко мне относились с уважением. Кроме того, я же не какая-то глупая баба и не зеленая девчонка, я хочу, чтобы со мной советовались, когда что-то случается.
Нил едва сдержался, чтобы не заткнуть ей рот рукой. Стиснув ее руки в своих, он быстро заговорил, – ему не хотелось слышать свои слова, но не хотелось бы, чтобы сестра прервала его и продолжила свои разглагольствования о ее невозможном муже.
– Мы, мужчины, можем быть такими невнимательными к желаниям женщин, правда, моя дорогая девочка… – сочувственно проговорил он. Потом быстро перешел к теме, которая интересовала его. – Розалинда, я в беде. Я пострадал, вложив деньги в одно дело. Ужасно пострадал. И не только это. За карточным столом мне тоже не везло. Сегодня вечером я проиграл десять тысяч фунтов Осборну. А этот тип не потерпит отсрочки платежа. Я должен заплатить ему, это долг чести. Но тогда я останусь ни с чем. Ни с чем, Розалинда! Мне придется уехать из Лондона.
Розалинда, в свою очередь, стиснула его руки. Ей показалось, что в его глазах блеснули слезы. Это прекрасно!
– Ах ты, бедняжка! Какая неприятность! А мы только начали снова узнавать друг друга. Мне тебя будет так не хватать.
Нил раздраженно фыркнул.
– Нет! – воскликнул он, разозленный ее тупостью. – Неужели ты не понимаешь, Розалинда? Я вовсе не хочу покидать Лондон. В деревне я зачахну, ты же знаешь. Деревня мне отвратительна! Ты должна мне помочь, дорогая сестра! Ты должна помочь нам остаться вместе здесь, в Лондоне, где мы могли бы лучше узнать друг друга. – Достаточно ли убедителен он был, достаточно ли трогательно было его заявление? Он опасался, что нет – потому что даже такому законченному лжецу, как он, сложно выговорить такую чушь. Лучше узнать свою собственную сестру? Лучше ему стекло есть. Но если он ее не убедил, то придется ему опуститься и до этого. – Розалинда, моя дражайшая сестричка. Ты – все, что у меня есть. Ты – моя последняя надежда!
Розалинда высвободила руки, потом коснулась пальцем его подбородка, как бы в задумчивости.
– Да, да. Теперь я это понимаю. Но как? Как я могу тебе помочь? У меня есть только мое ежеквартальное содержание, теперь, когда я замужем, хотя нужно сказать, дорогой Бью – самый великодушный из мужей. Ну только на днях леди Синклер заметила мне, что я – счастливейшая из женщин, имея такого щедрого мужа. Она сказала…
– Розалинда! – проговорил Нил сквозь сжатые зубы. – Мне абсолютно наплевать на леди Синклер и на ее слова. Твой муж богат, как Крез! Ты должна мне помочь. Должно быть что-то, что ты можешь сделать.
– Но десять тысяч фунтов, Нил! У меня нет этой суммы. – Розалинда вытащила кружевной платочек из своей бальной сумочки и вытерла несуществующие слезы. Потом, будто ее внезапно осенило, она посмотрела на брата сияющими глазами. – О боже, боже. Есть возможность. Но нет, я обещала не говорить это тебе, и никому: Бью на этом очень настаивал. Ну, только я заговорила об этом в тот день, когда ты пришел к нам с визитом, как Бью дал понять довольно резко, что это его рассердило – хотя он и подарил мне совершенно очаровательное кольцо с рубином, как извинение за свою грубость, какой он милый.
– О чем ты говоришь? – настойчиво спросил Нил, гадая, осудило бы его жюри равных ему за то, что он выдавливает слова из своей ветреной сестры. А она говорила всего лишь о десяти тысячах фунтов – жалкие гроши! Слушала она его вообще или нет? Как же она опустилась после замужества. Некогда такая сообразительная и умная, что его это даже смущало и возмущало, она, кажется, утратила свои мозги вместе с невинностью! – Так что ты не должна говорить мне и никому другому?
– Ну как же, конечно, о церкви св. Леонарда, – сказала Розалинда. – Помнишь, мы говорили о моих раскопках во дворе церкви св. Леонарда?
Нил это помнил. Помнил он также, что Ремингтон резко прервал Розалинду, даже не пытаясь быть вежливым. Он почуял тайну и шанс на выгоду. Может быть, его глупая сестра все-таки наткнулась на какие-нибудь ценные римские древности. Наверное, так оно и есть.
– И что же насчет двора церкви св. Леонарда, Розалинда?
Она деликатно высморкалась в свой кружевной платочек, потом к досаде (и некоторому отвращению) Нила сунула ему его и полезла в свою сумочку. Она вытащила старинную римскую монету, именно ту единственную, которую раскопала в тот день, когда Боумонт Ремингтон упал со своего экипажа и приземлился в центре ее жизни. С тех пор Розалинда носила ее с собой как счастливый талисман.
– Вот, Нил, – таинственным шепотом произнесла она, держа монету так, что на помятой золотой монете заиграл свет от ближайшей свечи.
Нил выхватил монету у нее из рук, швырнув противный платок ей на колени. Он ожидал, что она заговорит о какой-нибудь статуе или подобной чепухе. Но она по-настоящему ошеломила его.
– Да это же чистое золото, Розалинда! – прошептал он со смешанным чувством благоговейного страха и жадности. Потом он быстро поднес монету ко рту и попробовал на зуб, чтобы убедиться в правильности своих предположений. – Есть еще? Это ты хотела сказать, Розалинда? Ты пытаешься сказать мне, что вы с Ремингтоном обнаружили клад, зарытый в церкви св.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42