Кто это сделал? Предполагаю, что вы, судья.
– Предполагать можешь хоть до второго пришествия! – отрезал Коул.
– Тот судья, что отправил Маккаллума вверх по реке, был ваш старинный приятель и партнер по гольфу, верно? – Нейв оперся обеими руками о стол и склонился к Рыжему Коулу. – Вы дергаете за ниточки, судья, и воображаете, что можете управлять всем городом, словно кукольным театром: но смотрите, как бы ваши марионетки не взбунтовались! Я не убивал Рамона Эстевана, и вы, – он ткнул пальцем в грудь старика, – вы это знаете не хуже меня самого!
– Кто-то же его убил.
– А может быть, вы? – парировал Нейв. – Ладно, перейдем к делу. Вы назначили мне встречу, чтобы сказать что-то очень важное. Я слушаю.
– Я хочу, чтобы ты оставил в покое мою дочь. Вся кровь Шелби вскипела от гнева.
– Почему? – с видимым усилием сохраняя спокойствие, спросил Нейв.
– У нее и так жизнь нелегкая. Ни к чему усложнять ее еще больше.
Несколько секунд длилось молчание, нарушаемое лишь мерным тиканьем часов.
– Знаете, судья, – проговорил наконец Нейв, садясь в кресло, – думаю, нам пора поговорить начистоту. Вы всегда меня недолюбливали. По вашим словам, это из-за того, что в юности у меня были неприятности с полицией. Но у меня такое чувство, что здесь кроется что-то еще. Может быть, что-то такое, в чем вы не признаетесь даже самому себе.
– Я просто забочусь о дочери, – угрюмо возразил судья.
– Это вы так говорите. – Нейв закинул ногу на ногу. – Но, мне кажется, дело не только в этом.
Судья молчал, глядя в сторону.
– В чем дело? За что вы так меня ненавидите, судья? Шелби стало трудно дышать. Нервы ее были натянуты до предела, словно гитарные струны, готовые лопнуть.
– И откуда у меня странное ощущение, что эта ненависть как-то связана с моими родителями?
Кровь отхлынула от лица судьи.
Может быть, у вас был роман с моей матерью?
Нет!
Судья с размаху ударил кулаком по столу. Шелби вздрогнула от неожиданности, а вот Нейв не шелохнулся.
– Тогда в чем же, черт побери, дело?
Долгую, бесконечно долгую минуту судья тупо смотрел на разбитые в кровь костяшки своего кулака. Потом поднял взгляд на Нейва:
– Если я расскажу, ты дашь слово оставить Шелби в покое?
– Не могу.
– Сможешь, полукровка проклятый! Что бы ты о себе не воображал, но я знаю, что нужно моей дочери. Кто ты такой? Метис чертов, сын индейской шлюхи и пьянчуги, который собственную жену удержать не сумел, а распускал руки на чужих жен – даже на таких, чьего и мизинца не стоил!
– О чем... о ком вы говорите?
– О своей жене, ублюдок! – прорычал судья. – Почему, ты думаешь, она покончила с собой? Потому что я завел интрижку с Нелл Харт? Потому что у меня родился внебрачный ребенок? Нет, узнав об этом, она решила отплатить мне тем же самым. И, чтобы унизить меня, выбрала самого нищего и никчемного мужика в городе. Твоего отца!
Мир вокруг Шелби завертелся колесом, ноги подогнулись. Она пыталась и не могла понять, что все это значит. «Внебрачный ребенок»... «отплатить тем же»...
Боже, какая грязь! Какая мерзость! К горлу подступила тошнота, и Шелби закусила губы, страшась, что ее вырвет.
– Но потом, когда Жасмин опомнилась и поняла, что натворила, она... она не смогла больше жить.
– Покончила с собой, – заключил Нейв. Судья молчал.
– Какой же вы... какой же ты... слизняк!
Во мгновение ока Нейв навис над стариком, протянул руки к его горлу, но, опомнившись, сжал кулаки и потряс ими в воздухе:
– Ты лжешь! Лжешь, проклятый...
– Хотел бы я, чтобы все это было ложью, – с глубокой печалью в голосе ответил судья. Открыв нижний ящик стола, он вытащил бутылку «Джека Дэниелса». – Но я вызвал тебя сюда не для того, чтобы делиться семейными тайнами. Просто хотел предупредить, что над тобой сгущаются тучи. Если я не совсем утратил нюх, тебя вот-вот обвинят в убийстве Эстевана.
– А вам-то что за дело?
– До тебя – никакого. Тебе я и корки хлеба в голодный год не брошу. Просто хочу, чтобы Маккаллум вернулся за решетку и остался там навсегда.
– И ждете, что я стану вам помогать? – словно не веря своим ушам, произнес Нейв.
– Однажды он уже изнасиловал Шелби. Если захочет повторить, что его остановит?
– Я, – твердо ответил Нейв. – Пусть посмеет, только взглянуть на нее – и я сверну ему шею!
– Такие-то разговоры и доведут тебя до тюрьмы. И судья откупорил бутылку виски. Нейв наклонился к своему старому врагу:
– Значит, так тому и быть. Я сюда пришел по одной-единственной причине – хочу знать правду о своей дочери.
– Твоей или Маккаллума? – с сарказмом уточнил Коул.
– Неважно. Где она, судья? Вы это знаете. Вы заплатили доктору Причарту и проследили, чтобы он уехал отсюда подальше. Каким-то образом – не знаю уж как – вы заставили молчать всех врачей и медсестер, что работали в ту ночь в родильном отделении. А в довершение всего, отвалили больнице Заступницы Скорбящих огромный куш, чтобы никто и пикнуть не вздумал! Но теперь, судья, настало время для разговора начистоту. Где девочка?
– Не знаю.
– Черта с два! – прорычал Нейв, сжимая кулаки.
– Я нашла ее! – вырвалось из уст Шелби.
На подгибающихся ногах она пересекла ярко освещенную приемную и очутилась в отцовском кабинете.
– Шелби! Какого дьявола ты здесь делаешь? – взревел судья.
– Ищу правду.
Судья побелел и опустил глаза под ее беспощадным взглядом.
– Какого дьявола ты здесь делаешь, Шелби? – словно эхо, повторил Нейв.
– Ищу информацию. – Она протянула перед собой папку, словно меч, и с размаху хлопнула ее на стол, рядом с отцовской бутылкой виски. – Элизабет растет в семье Марии Рамирес.
Судья молчал, все ниже склоняя голову.
– Знаешь Марию? Племянницу Лидии?
– Да, знаю Марию Рамирес. – потрясенно пробормотал Нейв.
– Оставь, Шелби! – взмолился ее отец. – Пусть все остается, как есть!
– Не могу. – Она протянула ему телефонную трубку: – Хочешь сам исправить свою ошибку или это сделать мне?
– Шелби, ты об этом пожалеешь!
– Пускай. – И она начала набирать знакомый номер – домашний номер Лидии. – Прямо сейчас со всем и покончим. Я позвоню Лидии, скажу, что все знаю и хочу увидеть свою дочь. Не хочу больше терять ни минуты – довольно я ждала! – Она обернулась к Нейву: – С грязными семейными тайнами разберемся позже. И моя мать, и твой отец мертвы, так что, как бы болезненно это ни было, все уже позади. А насчет Росса Маккаллума не беспокойся – поверь, я с ним справлюсь!
– Ты вломилась в мой кабинет! – воскликнул судья, словно до него только сейчас дошло, что происходит. На другом конце провода послышались длинные гудки.
– Совершенно верно. И благодарю судьбу, что мне это удалось! Я прошла через ад, чтобы увидеть свою дочь, – и увижу, чего бы мне это ни стоило!
– Рамон! Dios ! He надо! Дети.
Шеп подскочил и сел на кровати, протирая глаза и гадая, где это, черт возьми, он оказался и почему лежит в постели голый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
– Предполагать можешь хоть до второго пришествия! – отрезал Коул.
– Тот судья, что отправил Маккаллума вверх по реке, был ваш старинный приятель и партнер по гольфу, верно? – Нейв оперся обеими руками о стол и склонился к Рыжему Коулу. – Вы дергаете за ниточки, судья, и воображаете, что можете управлять всем городом, словно кукольным театром: но смотрите, как бы ваши марионетки не взбунтовались! Я не убивал Рамона Эстевана, и вы, – он ткнул пальцем в грудь старика, – вы это знаете не хуже меня самого!
– Кто-то же его убил.
– А может быть, вы? – парировал Нейв. – Ладно, перейдем к делу. Вы назначили мне встречу, чтобы сказать что-то очень важное. Я слушаю.
– Я хочу, чтобы ты оставил в покое мою дочь. Вся кровь Шелби вскипела от гнева.
– Почему? – с видимым усилием сохраняя спокойствие, спросил Нейв.
– У нее и так жизнь нелегкая. Ни к чему усложнять ее еще больше.
Несколько секунд длилось молчание, нарушаемое лишь мерным тиканьем часов.
– Знаете, судья, – проговорил наконец Нейв, садясь в кресло, – думаю, нам пора поговорить начистоту. Вы всегда меня недолюбливали. По вашим словам, это из-за того, что в юности у меня были неприятности с полицией. Но у меня такое чувство, что здесь кроется что-то еще. Может быть, что-то такое, в чем вы не признаетесь даже самому себе.
– Я просто забочусь о дочери, – угрюмо возразил судья.
– Это вы так говорите. – Нейв закинул ногу на ногу. – Но, мне кажется, дело не только в этом.
Судья молчал, глядя в сторону.
– В чем дело? За что вы так меня ненавидите, судья? Шелби стало трудно дышать. Нервы ее были натянуты до предела, словно гитарные струны, готовые лопнуть.
– И откуда у меня странное ощущение, что эта ненависть как-то связана с моими родителями?
Кровь отхлынула от лица судьи.
Может быть, у вас был роман с моей матерью?
Нет!
Судья с размаху ударил кулаком по столу. Шелби вздрогнула от неожиданности, а вот Нейв не шелохнулся.
– Тогда в чем же, черт побери, дело?
Долгую, бесконечно долгую минуту судья тупо смотрел на разбитые в кровь костяшки своего кулака. Потом поднял взгляд на Нейва:
– Если я расскажу, ты дашь слово оставить Шелби в покое?
– Не могу.
– Сможешь, полукровка проклятый! Что бы ты о себе не воображал, но я знаю, что нужно моей дочери. Кто ты такой? Метис чертов, сын индейской шлюхи и пьянчуги, который собственную жену удержать не сумел, а распускал руки на чужих жен – даже на таких, чьего и мизинца не стоил!
– О чем... о ком вы говорите?
– О своей жене, ублюдок! – прорычал судья. – Почему, ты думаешь, она покончила с собой? Потому что я завел интрижку с Нелл Харт? Потому что у меня родился внебрачный ребенок? Нет, узнав об этом, она решила отплатить мне тем же самым. И, чтобы унизить меня, выбрала самого нищего и никчемного мужика в городе. Твоего отца!
Мир вокруг Шелби завертелся колесом, ноги подогнулись. Она пыталась и не могла понять, что все это значит. «Внебрачный ребенок»... «отплатить тем же»...
Боже, какая грязь! Какая мерзость! К горлу подступила тошнота, и Шелби закусила губы, страшась, что ее вырвет.
– Но потом, когда Жасмин опомнилась и поняла, что натворила, она... она не смогла больше жить.
– Покончила с собой, – заключил Нейв. Судья молчал.
– Какой же вы... какой же ты... слизняк!
Во мгновение ока Нейв навис над стариком, протянул руки к его горлу, но, опомнившись, сжал кулаки и потряс ими в воздухе:
– Ты лжешь! Лжешь, проклятый...
– Хотел бы я, чтобы все это было ложью, – с глубокой печалью в голосе ответил судья. Открыв нижний ящик стола, он вытащил бутылку «Джека Дэниелса». – Но я вызвал тебя сюда не для того, чтобы делиться семейными тайнами. Просто хотел предупредить, что над тобой сгущаются тучи. Если я не совсем утратил нюх, тебя вот-вот обвинят в убийстве Эстевана.
– А вам-то что за дело?
– До тебя – никакого. Тебе я и корки хлеба в голодный год не брошу. Просто хочу, чтобы Маккаллум вернулся за решетку и остался там навсегда.
– И ждете, что я стану вам помогать? – словно не веря своим ушам, произнес Нейв.
– Однажды он уже изнасиловал Шелби. Если захочет повторить, что его остановит?
– Я, – твердо ответил Нейв. – Пусть посмеет, только взглянуть на нее – и я сверну ему шею!
– Такие-то разговоры и доведут тебя до тюрьмы. И судья откупорил бутылку виски. Нейв наклонился к своему старому врагу:
– Значит, так тому и быть. Я сюда пришел по одной-единственной причине – хочу знать правду о своей дочери.
– Твоей или Маккаллума? – с сарказмом уточнил Коул.
– Неважно. Где она, судья? Вы это знаете. Вы заплатили доктору Причарту и проследили, чтобы он уехал отсюда подальше. Каким-то образом – не знаю уж как – вы заставили молчать всех врачей и медсестер, что работали в ту ночь в родильном отделении. А в довершение всего, отвалили больнице Заступницы Скорбящих огромный куш, чтобы никто и пикнуть не вздумал! Но теперь, судья, настало время для разговора начистоту. Где девочка?
– Не знаю.
– Черта с два! – прорычал Нейв, сжимая кулаки.
– Я нашла ее! – вырвалось из уст Шелби.
На подгибающихся ногах она пересекла ярко освещенную приемную и очутилась в отцовском кабинете.
– Шелби! Какого дьявола ты здесь делаешь? – взревел судья.
– Ищу правду.
Судья побелел и опустил глаза под ее беспощадным взглядом.
– Какого дьявола ты здесь делаешь, Шелби? – словно эхо, повторил Нейв.
– Ищу информацию. – Она протянула перед собой папку, словно меч, и с размаху хлопнула ее на стол, рядом с отцовской бутылкой виски. – Элизабет растет в семье Марии Рамирес.
Судья молчал, все ниже склоняя голову.
– Знаешь Марию? Племянницу Лидии?
– Да, знаю Марию Рамирес. – потрясенно пробормотал Нейв.
– Оставь, Шелби! – взмолился ее отец. – Пусть все остается, как есть!
– Не могу. – Она протянула ему телефонную трубку: – Хочешь сам исправить свою ошибку или это сделать мне?
– Шелби, ты об этом пожалеешь!
– Пускай. – И она начала набирать знакомый номер – домашний номер Лидии. – Прямо сейчас со всем и покончим. Я позвоню Лидии, скажу, что все знаю и хочу увидеть свою дочь. Не хочу больше терять ни минуты – довольно я ждала! – Она обернулась к Нейву: – С грязными семейными тайнами разберемся позже. И моя мать, и твой отец мертвы, так что, как бы болезненно это ни было, все уже позади. А насчет Росса Маккаллума не беспокойся – поверь, я с ним справлюсь!
– Ты вломилась в мой кабинет! – воскликнул судья, словно до него только сейчас дошло, что происходит. На другом конце провода послышались длинные гудки.
– Совершенно верно. И благодарю судьбу, что мне это удалось! Я прошла через ад, чтобы увидеть свою дочь, – и увижу, чего бы мне это ни стоило!
– Рамон! Dios ! He надо! Дети.
Шеп подскочил и сел на кровати, протирая глаза и гадая, где это, черт возьми, он оказался и почему лежит в постели голый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90