— Люси промолчала, и купец продолжил: — Завтра ты вновь окажешься среди родных и знакомых. После двух лет, прожитых в Куваре, тебе будет трудно снова привыкнуть к английскому обществу. Вполне естественно, что тебе не спится, англичанка.
Люси уже не удивляло, что Рашид умеет читать самые потаенные ее мысли. Она взглянула на купца и неубедительно улыбнулась, желая увести разговор в сторону:
— Рашид, вот ты все время называешь меня «англичанка», а я уже не знаю, кем мне себя считать. Иногда… иногда мне кажется, что рабыня Хасим-хана навеки поселилась в моей душе и заслонила воспоминания о прежней жизни. Я больше не Люсинда Ларкин. Я утратила былую невинность…
Купец медленно засунул кинжал за пояс, взял девушку пальцами за подбородок, приподнял ее лицо. Чадру Люси сняла перед сном, так что голова ее была не покрыта. Медленно, очень медленно Рашид отвел прядь волос, упавшую ей на лоб. Молча смотрели они друг на друга. Люси не знала, о чем он сейчас думает, но чувствовала его волнение и никак не могла уразуметь, чем оно вызвано. Тишина была такая, что казалось, весь мир напрягся в ожидании последующих событий.
Купец осторожно провел пальцем по ее щеке.
— Тебе нечего стыдиться. Ты была пленницей Хасим-хана. Ты должна была выжить. Гордись, что у тебя хватило мужества и силы остаться в живых.
Она скорбно улыбнулась:
— Сейчас мужество меня покинуло. Мне будут задавать много вопросов. Все захотят знать, при каких обстоятельствах погиб отец. Дамы подобными ужасами интересоваться не будут, но они испугаются, не усвоила ли я каких-нибудь чудовищных туземных привычек — есть пальцами или… — Не договорив, она запнулась.
Рашид ободряюще погладил ее по плечу:
— Славные дамы города Пешавара, какими бы надоедливыми они ни были, вряд ли страшнее, чем Хасим-хан и его головорезы.
— Как бы не так! Ты плохо их знаешь, — прошептала Люси. — При некоторых обстоятельствах английские леди пострашнее, чем атакующая армия.
Лицо Рашида посерьезнело, глаза потемнели. Он придвинулся к девушке вплотную.
— Не падай духом, англичанка. Ты сильнее, чем тебе кажется. Уверен, что ты сумеешь справиться с пешаварскими леди не хуже, чем ты справилась с воинами Хасим-хана.
— Это ты справился с воинами Хасим-хана . Ты спас мне жизнь.
— Неужели? — Рашид как-то странно рассмеялся. — Что ж, тогда я должен получить награду, пока это еще можно сделать. Ведь я ее заслужил, верно?
Эти слова почему-то огорчили Люси, хоть она и понимала, что купец рассчитывает на вознаграждение.
— Я же обещала, что тебе щедро заплатят.
И вновь он засмеялся каким-то непонятным смехом.
— Хорошо заплатят? Возможно. Но сейчас я говорю не о деньгах. Мне нужна другая награда.
Последние слова он едва прошептал. Потом провел пальцами по ее векам, закрыл ей глаза и в следующий миг припал к ее губам нежным поцелуем.
В куварском селении отношения между полами — ухаживание, брак — строились куда более непосредственным образом, чем в английском обществе, однако Люси со своей репутацией джинна не имела возможности познакомиться с этим ритуалом на собственном опыте. Достигнув преклонного (по афганским понятиям) двадцатитрехлетнего возраста, она еще ни разу ни с кем не целовалась. К немалому своему удивлению, Люси обнаружила, что зрелый возраст отнюдь не ослабил впечатление, которое произвел на нее поцелуй. Губы девушки задрожали, хотя Люси вовсе не чувствовала себя испуганной. У нее возникло необъяснимое желание еще сильней прижаться к груди индийца. Инстинкт настойчиво нашептывал, что чем ближе будет она к Рашиду, тем лучше для нее. Однако напрасно Люси послушалась внутреннего голоса: когда она положила руки индийцу на плечи и прижалась к нему, губы у нее задрожали еще сильнее, и, хуже того, — дрожь охватила все тело. Это было похоже на приступ лихорадки. Странная вещь — при этом у девушки не возникло ни малейшего желания отодвинуться.
Казалось, Рашид тоже не слишком-то отдает себе отчет в своих действиях. Как только Люси к нему припала, он издал странный горловой стон и крепко стиснул девушку в объятиях, больно сжав ее худенькое тело. Губы индийца стали очень твердыми и требовательными — Люси, повинуясь безотчетному порыву, раскрыла рот.
Она не знала, что должно произойти дальше. Язык Рашида коснулся ее языка, и девушка содрогнулась от возбуждения. Небритая щетина купца царапала ей кожу, но даже это грубое прикосновение, было ей приятно. Люси запустила пальцы в его густые черные волосы. С детства ее учили, что лишь священный институт брака делает объятия позволительными для леди. Однако годы, проведенные в Куварской долине, должно быть, самым губительным образом сказались на манерах девушки из хорошей семьи. Иначе чем объяснить, что поцелуй Рашида показался ей таким восхитительным? Сладкая истома разлилась по всему телу Люси, и она откинулась на спину, чтобы ощутить земную твердь.
Рашид был тут как тут — он оказался сверху и принялся целовать подбородок Люси, ее шею, грудь. Когда его губы приникли к ложбинке между грудями, Люси чуть не задохнулась. Казалось, ночь замерла и затаила дыхание. Руки купца спустили грубую ткань с плеч девушки, обнажили тело до пояса.
От соприкосновения с холодным воздухом соски Люси напряглись, но сама она холода не чувствовала. Руки купца заскользили по ее телу, и под их искусным прикосновением кровь побежала в ее жилах еще быстрей. Затем Рашид убрал руки и припал к ее груди губами. Люси вся затрепетала, предчувствуя, что ей уготовано какое-то новое, неведомое, но в высшей степени заманчивое наслаждение.
Его губы вновь вернулись к ее устам, обожгли кожу огненным прикосновением. Поцелуям не было конца, и при всей своей неопытности Люси сполна ощутила, что такое истинное кипение страстей — и в мужчине, и в женщине.
Внезапно девушке стало страшно. Она испугалась неведомого, ибо ее тело вдруг вышло из-под контроля. Мозг лихорадочно пытался вернуть себе власть над плотью, и, повинуясь этому порыву, Люси едва заметно напряглась.
Рашид тут же замер, и какое-то время они лежали рядом неподвижно. Лицо индийца было абсолютно бесстрастно. Он резко сел, натянул платье ей на плечи и отодвинулся.
— Прости меня, — отстраненным, холодным тоном произнес он. — Я вовсе не хотел пробудить в тебе дурные воспоминания.
— У меня нет никаких…
— Когда-нибудь ты найдешь мужа, который будет тебя достоин, англичанка. Он введет тебя в свой дом — там, в далекой стране, по которой ты так тоскуешь. Этот человек будет рядом с тобой, когда родятся твои дети. Он поможет тебе избавиться от черных воспоминаний. Пускай он, а не я научит тебя радостям любви. Ты понимаешь, что я хочу сказать?
— Мне… Мне холодно.
Но Рашид не попытался согреть ее своим телом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Люси уже не удивляло, что Рашид умеет читать самые потаенные ее мысли. Она взглянула на купца и неубедительно улыбнулась, желая увести разговор в сторону:
— Рашид, вот ты все время называешь меня «англичанка», а я уже не знаю, кем мне себя считать. Иногда… иногда мне кажется, что рабыня Хасим-хана навеки поселилась в моей душе и заслонила воспоминания о прежней жизни. Я больше не Люсинда Ларкин. Я утратила былую невинность…
Купец медленно засунул кинжал за пояс, взял девушку пальцами за подбородок, приподнял ее лицо. Чадру Люси сняла перед сном, так что голова ее была не покрыта. Медленно, очень медленно Рашид отвел прядь волос, упавшую ей на лоб. Молча смотрели они друг на друга. Люси не знала, о чем он сейчас думает, но чувствовала его волнение и никак не могла уразуметь, чем оно вызвано. Тишина была такая, что казалось, весь мир напрягся в ожидании последующих событий.
Купец осторожно провел пальцем по ее щеке.
— Тебе нечего стыдиться. Ты была пленницей Хасим-хана. Ты должна была выжить. Гордись, что у тебя хватило мужества и силы остаться в живых.
Она скорбно улыбнулась:
— Сейчас мужество меня покинуло. Мне будут задавать много вопросов. Все захотят знать, при каких обстоятельствах погиб отец. Дамы подобными ужасами интересоваться не будут, но они испугаются, не усвоила ли я каких-нибудь чудовищных туземных привычек — есть пальцами или… — Не договорив, она запнулась.
Рашид ободряюще погладил ее по плечу:
— Славные дамы города Пешавара, какими бы надоедливыми они ни были, вряд ли страшнее, чем Хасим-хан и его головорезы.
— Как бы не так! Ты плохо их знаешь, — прошептала Люси. — При некоторых обстоятельствах английские леди пострашнее, чем атакующая армия.
Лицо Рашида посерьезнело, глаза потемнели. Он придвинулся к девушке вплотную.
— Не падай духом, англичанка. Ты сильнее, чем тебе кажется. Уверен, что ты сумеешь справиться с пешаварскими леди не хуже, чем ты справилась с воинами Хасим-хана.
— Это ты справился с воинами Хасим-хана . Ты спас мне жизнь.
— Неужели? — Рашид как-то странно рассмеялся. — Что ж, тогда я должен получить награду, пока это еще можно сделать. Ведь я ее заслужил, верно?
Эти слова почему-то огорчили Люси, хоть она и понимала, что купец рассчитывает на вознаграждение.
— Я же обещала, что тебе щедро заплатят.
И вновь он засмеялся каким-то непонятным смехом.
— Хорошо заплатят? Возможно. Но сейчас я говорю не о деньгах. Мне нужна другая награда.
Последние слова он едва прошептал. Потом провел пальцами по ее векам, закрыл ей глаза и в следующий миг припал к ее губам нежным поцелуем.
В куварском селении отношения между полами — ухаживание, брак — строились куда более непосредственным образом, чем в английском обществе, однако Люси со своей репутацией джинна не имела возможности познакомиться с этим ритуалом на собственном опыте. Достигнув преклонного (по афганским понятиям) двадцатитрехлетнего возраста, она еще ни разу ни с кем не целовалась. К немалому своему удивлению, Люси обнаружила, что зрелый возраст отнюдь не ослабил впечатление, которое произвел на нее поцелуй. Губы девушки задрожали, хотя Люси вовсе не чувствовала себя испуганной. У нее возникло необъяснимое желание еще сильней прижаться к груди индийца. Инстинкт настойчиво нашептывал, что чем ближе будет она к Рашиду, тем лучше для нее. Однако напрасно Люси послушалась внутреннего голоса: когда она положила руки индийцу на плечи и прижалась к нему, губы у нее задрожали еще сильнее, и, хуже того, — дрожь охватила все тело. Это было похоже на приступ лихорадки. Странная вещь — при этом у девушки не возникло ни малейшего желания отодвинуться.
Казалось, Рашид тоже не слишком-то отдает себе отчет в своих действиях. Как только Люси к нему припала, он издал странный горловой стон и крепко стиснул девушку в объятиях, больно сжав ее худенькое тело. Губы индийца стали очень твердыми и требовательными — Люси, повинуясь безотчетному порыву, раскрыла рот.
Она не знала, что должно произойти дальше. Язык Рашида коснулся ее языка, и девушка содрогнулась от возбуждения. Небритая щетина купца царапала ей кожу, но даже это грубое прикосновение, было ей приятно. Люси запустила пальцы в его густые черные волосы. С детства ее учили, что лишь священный институт брака делает объятия позволительными для леди. Однако годы, проведенные в Куварской долине, должно быть, самым губительным образом сказались на манерах девушки из хорошей семьи. Иначе чем объяснить, что поцелуй Рашида показался ей таким восхитительным? Сладкая истома разлилась по всему телу Люси, и она откинулась на спину, чтобы ощутить земную твердь.
Рашид был тут как тут — он оказался сверху и принялся целовать подбородок Люси, ее шею, грудь. Когда его губы приникли к ложбинке между грудями, Люси чуть не задохнулась. Казалось, ночь замерла и затаила дыхание. Руки купца спустили грубую ткань с плеч девушки, обнажили тело до пояса.
От соприкосновения с холодным воздухом соски Люси напряглись, но сама она холода не чувствовала. Руки купца заскользили по ее телу, и под их искусным прикосновением кровь побежала в ее жилах еще быстрей. Затем Рашид убрал руки и припал к ее груди губами. Люси вся затрепетала, предчувствуя, что ей уготовано какое-то новое, неведомое, но в высшей степени заманчивое наслаждение.
Его губы вновь вернулись к ее устам, обожгли кожу огненным прикосновением. Поцелуям не было конца, и при всей своей неопытности Люси сполна ощутила, что такое истинное кипение страстей — и в мужчине, и в женщине.
Внезапно девушке стало страшно. Она испугалась неведомого, ибо ее тело вдруг вышло из-под контроля. Мозг лихорадочно пытался вернуть себе власть над плотью, и, повинуясь этому порыву, Люси едва заметно напряглась.
Рашид тут же замер, и какое-то время они лежали рядом неподвижно. Лицо индийца было абсолютно бесстрастно. Он резко сел, натянул платье ей на плечи и отодвинулся.
— Прости меня, — отстраненным, холодным тоном произнес он. — Я вовсе не хотел пробудить в тебе дурные воспоминания.
— У меня нет никаких…
— Когда-нибудь ты найдешь мужа, который будет тебя достоин, англичанка. Он введет тебя в свой дом — там, в далекой стране, по которой ты так тоскуешь. Этот человек будет рядом с тобой, когда родятся твои дети. Он поможет тебе избавиться от черных воспоминаний. Пускай он, а не я научит тебя радостям любви. Ты понимаешь, что я хочу сказать?
— Мне… Мне холодно.
Но Рашид не попытался согреть ее своим телом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82