Не помню я,чем кончилась война,
и сколько лет тебе сейчас,не помню.
Расти большой,мой Телемак,расти.
Лишь боги знают,свидимся ли снова.
Ты и сейчас уже не тот младенец,
перед которым я сдержал быков.
Когда б не Паламед,мы жили б вместе.
Но может быть и прав он:без меня
ты от страстей Эдиповых избавлен.
И сны твои,мой Телемак,безгрешны.
Письма римскому другу
( Из Марциала )
Нынче ветренно и волны с перехлестом.
Скоро осень,все изменится в округе.
Смена красок этих трогательней,Постум,
Чем наряда перемена у подруги.
Дева тешит до известного предела -
дальше локтя не пойдешь или колена.
Сколь же радостней прекрасное вне тела:
ни объятья невозможны,ни измена !
-----------
Посылаю тебе,Постум,эти книги.
Что в столице ? Мягко стелют ? Спать не жестко ?
Как там Цезарь ? Чем он занят ? Все интриги ?
Все интриги,вероятно,да обжорство.
Я сижу в своем саду,горит светильник.
Ни подруги,ни прислуги,ни знакомых.
Вместо слабых мира этого и сильных -
лишь согласное гуденье насекомых.
-----------
Здесь лежит купец из Азии.Толковым
был купцом он - деловит,но незаметен.
Умер быстро - лихорадка.По торговым
он делам сюда приплыл,а не за этим.
Рядом с ним - легионер под грубым кварцем.
Он в сражениях империю прославил.
Сколько раз могли убить ! А умер старцем.
Даже здесь не существует,Постум,правил.
Пусть и вправду,Постум,курица не птица,
но с куриными мозгами хватишь горя.
Если выпало в империи родиться,
лучше жить в глухой провинции у моря.
И от Цезаря далеко и от вьюги,
либезить не нужно,трусить,торопиться.
Говоришь,что все наместники - ворюги ?
Но ворюги мне милей,чем кровопийцы.
-----------
Этот ливень переждать с тобой,гетера,
я согласен,но давай-ка без торговли:
брать сестерций с покрывающего тела -
все равно что драхму требовать от кровли.
Протекаю,говоришь ? Но где же лужа ?
Чтобы лужу оставлял я - не бывало.
Вот найдешь себе какого-нибудь мужа,
он и будет протекать на покрывало.
------------
Вот и прожили мы больше половины.
Как сказал мне старый раб перед таверной:
"Мы,оглядываясь,видим лишь руины".
Взгляд,конечно,очень варврский,но верный.
Был в горах.Сейчас вожусь с большим букетом.
Разыщу большой кувшин,воды налью им...
Как там в Ливии,мой Постум,или где там ?
Неужели до сих пор еще воюем ?
--------------
Помнишь,Постум,у наместника сестрица ?
Худощавая,но с полными ногами.
Ты с ней спал еще...Недавно стала жрица.
Жрица,Постум,и общается с богами.
Приезжай,попьем вина,закусим хлебом.
Или сливами.Расскажешь мне известья.
Постелю тебе в саду под чистым небом
и скажу,как называются созвездья.
-------------
Скоро,Постум,друг твой,любящий сложенье,
долг свой давний вычитанию заплатит.
Забери из-под подушки сбереженья,
там немного,но на похороны хватит.
Поезжай на вороной своей кобыле
в дом гетер под городскую нашу стену.
Дай им цену,за которую любили,
чтоб за ту же и оплакивали цену.
------------
Зелень лавра,доходящая до дрожи.
Дверь распахнутая,пыльное оконце.
стул покинутый,оставленное ложе.
Ткань,впитавшая полуденное солнце.
Понт шумит за черной изгородью нитей.
Чье-то судно с ветром борется у мыса.
На рассохшейся скамейке - Старший Плиний.
Дрозд щебечет в шевелюре кипариса.
Письма династии Минь
I
"Скоро тринадцать лет,как соловей из клетки
вырвался и улетел.И на ночь глядя таблетки
богдыхан запивает кровью проштрафившегося портного,
откидывается на подушки и,включив заводного,
погружается в сон,убаюканный ровной песней.
Вот такие теперь мы празднуем в Поднебесной
невеселые,нечетные годовщины.
Специальное зеркало,разглаживающее морщины,
каждый год дорожает.Наш маленький сад в упадке.
Небо тоже исколото шпилями,как лопатки
и затылок больного ( которого только спину
мы и видим ).И я иногда объясняю сыну
богдыхана природу звезд,а он отпускает шутки.
Это письмо от твоей возлюбленной,Дикой Утки
писано тушью на рисовой тонкой бумаге,что дала мне императрица.
Почему-то вокруг все больше бумаги,все меньше риса."
II
"Дорога в тысячу ли начинается с одного
шага,-гласит пословица.Жалко,что от него
не зависит дорога обратно,превосходящая многократно
тысячу ли.Особенно отсчитывая от нуля.
Одна ли тысяча ли,две ли тысячи ли -
тысяча означает,что ты сейчас вдали
от родимого крова,и зараза бессмысленности со слова
перекидывается на цифры;особенно на нули.
Ветер несет на Запад,как желтые семена
из лопнувшего стручка,-туда,где стоит Стена.
На фоне ее человек уродлив и страшен,как иероглиф,
как любые другие неразборчивые письмена.
Движенье в одну сторону превращает меня
в нечто вытянутое,как голова коня.
Силы,жившие в теле,ушли на трение тени
о сухие колосья дикого ячменя."
Новый Жюль Верн
I
Безупречная линия горизонта,без какого-либо из'яна.
Корвет разрезает волны профилем Франца Листа.
Поскрипывают канаты.Голая обезьяна
с криком выскакивает из кабины натуралиста.
Рядом плывут дельфины.Как однажды заметил кто-то,
только бутылки в баре хорошо переносят качку.
Ветер относит в сторону окончание анекдота,
а капитан бросается с кулаками на мачту.
Порой из кают-компании раздаются аккорды последней вещицы Брамса.
Штурман играет циркулем,задумавшись над прямою
линией курса.И в подзорной трубе пространство
впереди
быстро смешивается с оставшимся за кормою.
II
Пассажир отличается от матроса
шорохом шелкового белья,
условиями питания и жилья,
повторением какого-нибудь бессмысленного вопроса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145