То, что можно увидеть глазами и потрогать руками. Раньше это называлось “химия”. Мастерство совершенно иного рода, чем те простейшие действа, которыми теперь обходятся в Четырех Землях. Да, вместе с гибелью древнего мира почти все знания были утрачены. Но кое-что все же осталось. Самая малость. Вот это и есть моя магия.
— То, что лежит у тебя в этих сумках? — спросил Рон. — Тот порошок, что взрывает огонь?
— Ха-ха-ха! — искренне рассмеялся Коглин. — И это, и еще много чего другого, южанин. Огонь можно взорвать, твердую землю обратить в болото, воздух — в удушающую пыль, плоть — в камень! У меня все для этого есть. И не только для этого, да. Всевозможные смеси: кусочек того, капля сего! — Старик вновь рассмеялся. — Уж я могу показать этим странникам то, чего они и не видали!
Рон с сомнением покачал головой:
— Гномы-пауки — это одно, а странники — совсем другое. Стоит Морду лишь пальцем шевельнуть, и ты обратишься в пепел. Мой меч, принявший в себя магическую силу друидов, — вот единственная защита от этих черных тварей.
— Тьфу, — в сердцах плюнул Коглин. — Что до защиты, то лучше бы ты обратился за этим ко мне Я и тебя защищу, и девочку!
Резкие слова уже были готовы слететь с языка, но горец сдержался и просто пожал плечами:
— Если уж нам придется столкнуться со странниками, мы будем оба ее защищать. Каждый — как может.
Он поглядел на Брин, ища поддержки, и девушка улыбнулась, соглашаясь. Ей ничего не стоило согласиться с Роном. Она ведь решила уже: ни того, ни другого не будет рядом. Если уж ей придется столкнуться со странниками, она будет одна.
После рассказа Коглина Брин серьезно задумалась. Ее не на шутку обеспокоило, что какая-то часть древнего знания все-таки сохранилась в том глобальном катаклизме, вызванном Большими Войнами. Брин пугала одна только мысль о возможности возвращения в мир этой странной силы, ужасной в своей сокрушающей мощи. Хватит уже и того, что неосмотрительные изыскания горстки мятежных друидов вновь извлекли из забвения магию волшебного мира. А если еще возродятся знания о силах стихий и энергий… Нет, даже думать об этом не стоит. С крушением прежнего мира были утрачены почти все древние учения, а то немногое, что оставалось еще, собрали друиды. И хранили в глубокой тайне. Но вот вдруг появляется этот старик — полубезумный, сумасбродный и дикий, как сам дикий край, в котором он поселился, — и заявляет, что владеет какими-то древними знаниями, особым родом магии. Магии, которую он называет теперь своей.
Брин потрясла головой. Быть может, просто неизбежно, что все знания, порожденные как добрыми замыслами, так и злыми, сотворенные для того, чтобы давать жизнь или же чтобы забирать ее, в какой-то определенный момент должны вновь вернуться в мир. И учения, созданные людьми, и магия древнего мира. Быть может, и то и другое в назначенный срок должно всплывать на поверхность потока времени, потом исчезать, потом вновь появляться. И так без конца.
Но возвращение знаний о силе стихий и энергий теперь, когда последний из друидов покинул мир?..
Но с другой стороны, Коглин — старик и знания его ограничены. Быть может, когда он умрет, знание умрет вместе с ним и будет утрачено снова. По крайней мере на какое-то время.
И возможно, то же самое станет с ее, Брин, магическим даром.
Весь остаток ночи путешественники шли на восток, пробираясь по редеющему лесу предгорья. Впереди хребет Вороньего Среза изгибался дугой, протянувшись на север, к дремучим лесам дальнего Анара. Казалось, горы вставали из мрака ночи черной глыбой застывших теней. Старая Пустошь осталась внизу, позади, и теперь только тонкая линия зеленых холмов отделяла путешественников от Вороньего Среза. Глухое безмолвие окутало землю. Брин не отрываясь смотрела на черные скалы. Она знала: где-то там, в этом изгибе хребта, таится Грань Мрака и Мельморд.
“И там я должна буду что-то придумать, чтобы оторваться от остальных, — думала Брин. — Там я пойду уже одна”.
Первые проблески восходящего солнца бледным сиянием разлились по небу над стеной гор. Небо постепенно светлело: из темно-синего оно стало серым, потом — серебристым, потом — розовым с золотым. Тени съежились, убегая вдогонку за отступающей ночью, и очертания местности уже проступали в туманном полумраке рассвета. Сначала — деревья, их изогнутые ветви, листья, шероховатые стволы, а потом скалы, заросли кустарника и затвердевшая, бесплодная земля обрели цвет и форму, выхваченные из тьмы первыми лучами солнца. Только в горах еще таились тени — стена камня как будто встала на пути у рассвета, охраняя непроглядную тьму. Но вскоре свет солнца одолел и этот последний барьер, и золотое сияние пролилось с вершин, разгоняя завесу мрака над устрашающим ликом Вороньего Среза.
Да, действительно устрашающим. Застывший, опустошенный лик камня, раскрошенного временем и буйством стихий, весь пропитался, казалось, ядом темной магии, воцарившейся здесь, в этих горах. Там, где хребет изгибался к северу, скалы были какого-то странно белесого цвета; жизнь, казалось, сошла оттуда, точно мертвая плоть с костей. Это были не горы, это был остов, неживое подобие гор. Оно возвышалось на тысячи футов, пронзая вершинами небо, — стена угрюмых утесов и изломанных теснин, обремененных грузом прошедших веков и непреходящего ужаса.
Брин подставила лицо внезапному порыву ветра и тут же сморщилась в отвращении. Ветер принес с собой невыносимый смрад.
— Сточные каналы Грани Мрака, — сплюнул Коглин, и его глаза нервно забегали. — Мы уже близко.
Кимбер скользнула вперед, к Шепоточку, который застыл на месте и внимательно принюхивался к запахам в утреннем воздухе. Склонившись к коту, девушка что-то шепнула ему на ухо — одно только слово, — и зверь ласково ткнулся носом ей в лицо.
Кимбер повернулась к своим спутникам:
— Нужно торопиться, пока еще не совсем рассвело. Шепоточек покажет дорогу.
Они поспешили вперед, сквозь набирающий силу свет и отступающий сумрак, — громадный кот вел путешественников вдоль холмов прямо к изгибу Вороньего Среза. Здесь уже не было ни кустов, ни деревьев, трава иссохла и поредела, земля сменилась россыпью раскрошенных камней и плоскими скалистыми выступами. Запах стал еще невыносимее, гнилостное зловоние задушило свежесть раннего утра. Вскоре Брин почувствовала, что ей трудно дышать. А что же будет потом, когда они вступят в пещеры, где проходят сточные каналы?
Местность резко пошла под уклон, холмы словно стекали в глубокую долину, окутанную тенью громоздящихся гор. Там, внизу, чернело озеро. Мутный поток струился из темной дыры в скале, вяло вливаясь в застывшее озеро.
Шепоточек остановился, рядом с ним замерла Кимбер Бо.
— Вон там, — показала она, — сточные каналы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147
— То, что лежит у тебя в этих сумках? — спросил Рон. — Тот порошок, что взрывает огонь?
— Ха-ха-ха! — искренне рассмеялся Коглин. — И это, и еще много чего другого, южанин. Огонь можно взорвать, твердую землю обратить в болото, воздух — в удушающую пыль, плоть — в камень! У меня все для этого есть. И не только для этого, да. Всевозможные смеси: кусочек того, капля сего! — Старик вновь рассмеялся. — Уж я могу показать этим странникам то, чего они и не видали!
Рон с сомнением покачал головой:
— Гномы-пауки — это одно, а странники — совсем другое. Стоит Морду лишь пальцем шевельнуть, и ты обратишься в пепел. Мой меч, принявший в себя магическую силу друидов, — вот единственная защита от этих черных тварей.
— Тьфу, — в сердцах плюнул Коглин. — Что до защиты, то лучше бы ты обратился за этим ко мне Я и тебя защищу, и девочку!
Резкие слова уже были готовы слететь с языка, но горец сдержался и просто пожал плечами:
— Если уж нам придется столкнуться со странниками, мы будем оба ее защищать. Каждый — как может.
Он поглядел на Брин, ища поддержки, и девушка улыбнулась, соглашаясь. Ей ничего не стоило согласиться с Роном. Она ведь решила уже: ни того, ни другого не будет рядом. Если уж ей придется столкнуться со странниками, она будет одна.
После рассказа Коглина Брин серьезно задумалась. Ее не на шутку обеспокоило, что какая-то часть древнего знания все-таки сохранилась в том глобальном катаклизме, вызванном Большими Войнами. Брин пугала одна только мысль о возможности возвращения в мир этой странной силы, ужасной в своей сокрушающей мощи. Хватит уже и того, что неосмотрительные изыскания горстки мятежных друидов вновь извлекли из забвения магию волшебного мира. А если еще возродятся знания о силах стихий и энергий… Нет, даже думать об этом не стоит. С крушением прежнего мира были утрачены почти все древние учения, а то немногое, что оставалось еще, собрали друиды. И хранили в глубокой тайне. Но вот вдруг появляется этот старик — полубезумный, сумасбродный и дикий, как сам дикий край, в котором он поселился, — и заявляет, что владеет какими-то древними знаниями, особым родом магии. Магии, которую он называет теперь своей.
Брин потрясла головой. Быть может, просто неизбежно, что все знания, порожденные как добрыми замыслами, так и злыми, сотворенные для того, чтобы давать жизнь или же чтобы забирать ее, в какой-то определенный момент должны вновь вернуться в мир. И учения, созданные людьми, и магия древнего мира. Быть может, и то и другое в назначенный срок должно всплывать на поверхность потока времени, потом исчезать, потом вновь появляться. И так без конца.
Но возвращение знаний о силе стихий и энергий теперь, когда последний из друидов покинул мир?..
Но с другой стороны, Коглин — старик и знания его ограничены. Быть может, когда он умрет, знание умрет вместе с ним и будет утрачено снова. По крайней мере на какое-то время.
И возможно, то же самое станет с ее, Брин, магическим даром.
Весь остаток ночи путешественники шли на восток, пробираясь по редеющему лесу предгорья. Впереди хребет Вороньего Среза изгибался дугой, протянувшись на север, к дремучим лесам дальнего Анара. Казалось, горы вставали из мрака ночи черной глыбой застывших теней. Старая Пустошь осталась внизу, позади, и теперь только тонкая линия зеленых холмов отделяла путешественников от Вороньего Среза. Глухое безмолвие окутало землю. Брин не отрываясь смотрела на черные скалы. Она знала: где-то там, в этом изгибе хребта, таится Грань Мрака и Мельморд.
“И там я должна буду что-то придумать, чтобы оторваться от остальных, — думала Брин. — Там я пойду уже одна”.
Первые проблески восходящего солнца бледным сиянием разлились по небу над стеной гор. Небо постепенно светлело: из темно-синего оно стало серым, потом — серебристым, потом — розовым с золотым. Тени съежились, убегая вдогонку за отступающей ночью, и очертания местности уже проступали в туманном полумраке рассвета. Сначала — деревья, их изогнутые ветви, листья, шероховатые стволы, а потом скалы, заросли кустарника и затвердевшая, бесплодная земля обрели цвет и форму, выхваченные из тьмы первыми лучами солнца. Только в горах еще таились тени — стена камня как будто встала на пути у рассвета, охраняя непроглядную тьму. Но вскоре свет солнца одолел и этот последний барьер, и золотое сияние пролилось с вершин, разгоняя завесу мрака над устрашающим ликом Вороньего Среза.
Да, действительно устрашающим. Застывший, опустошенный лик камня, раскрошенного временем и буйством стихий, весь пропитался, казалось, ядом темной магии, воцарившейся здесь, в этих горах. Там, где хребет изгибался к северу, скалы были какого-то странно белесого цвета; жизнь, казалось, сошла оттуда, точно мертвая плоть с костей. Это были не горы, это был остов, неживое подобие гор. Оно возвышалось на тысячи футов, пронзая вершинами небо, — стена угрюмых утесов и изломанных теснин, обремененных грузом прошедших веков и непреходящего ужаса.
Брин подставила лицо внезапному порыву ветра и тут же сморщилась в отвращении. Ветер принес с собой невыносимый смрад.
— Сточные каналы Грани Мрака, — сплюнул Коглин, и его глаза нервно забегали. — Мы уже близко.
Кимбер скользнула вперед, к Шепоточку, который застыл на месте и внимательно принюхивался к запахам в утреннем воздухе. Склонившись к коту, девушка что-то шепнула ему на ухо — одно только слово, — и зверь ласково ткнулся носом ей в лицо.
Кимбер повернулась к своим спутникам:
— Нужно торопиться, пока еще не совсем рассвело. Шепоточек покажет дорогу.
Они поспешили вперед, сквозь набирающий силу свет и отступающий сумрак, — громадный кот вел путешественников вдоль холмов прямо к изгибу Вороньего Среза. Здесь уже не было ни кустов, ни деревьев, трава иссохла и поредела, земля сменилась россыпью раскрошенных камней и плоскими скалистыми выступами. Запах стал еще невыносимее, гнилостное зловоние задушило свежесть раннего утра. Вскоре Брин почувствовала, что ей трудно дышать. А что же будет потом, когда они вступят в пещеры, где проходят сточные каналы?
Местность резко пошла под уклон, холмы словно стекали в глубокую долину, окутанную тенью громоздящихся гор. Там, внизу, чернело озеро. Мутный поток струился из темной дыры в скале, вяло вливаясь в застывшее озеро.
Шепоточек остановился, рядом с ним замерла Кимбер Бо.
— Вон там, — показала она, — сточные каналы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147