Конечно, он вряд ли был поборником чистоты нравов, но отсутствие корпуса просто непрактично.
– Виднеются детали? – всполошился Ц-ЗПО. – Вот беда! О!
Падме захохотала, и Анакин успокоился.
x x x
О нем все забыли. Анакин и Падме не выходили из комнаты мальчика. Временами оттуда доносились взрывы смеха. Весело посвистывал Р2. Джар Джар вдруг увлекся кулинарией. Куай-Гона это слегка встревожило, но Шми довольно уверенно обуздала гунгана, и теперь Бинкс помешивал длинной ложкой в котелке, в котором булькала похлебка, и время от времени почему-то потирал лоб. Из кухни тянуло замечательными запахами.
Куай-Гон прислонился к теплой стене и закрыл глаза. Татуин совсем не изменился со времени его прошлого визита. Правда, в Мос Эспа ему бывать не доводилось, но все поселения здесь похожи, как две капли воды. Хотя здесь не говорят про воду, вспомнил Куай-Гон. Здесь говорят про песок.
Буря царапала стены снаружи и засыпала город тем самым песком. Куай-Гон вынырнул из блаженного состояния безделья и вызвал по комлинку ученика. Связь только с большой натяжкой можно было назвать сносной, но рассказ о передаче с Набу он услышал.
– Королева в расстройстве, – донеслось до него сквозь треск помех.
Куай-Гон покосился на Шми и гунгана. Те были заняты приготовлением обеда и диспутом о приправах к мясу. Хорошо. Потому что, еще немного, и им с Оби-Ваном придется кричать в полный голос, чтобы расслышать друг друга.
– Это приманка, – сказал он. – Я уверен. Стоит вам ответить, и вас тут же запеленгуют.
– А что если губернатор говорил правду? – одновременно озабоченно и облегченно возразил Оби-Ван. – И люди Набу умирают?
Куай-Гон вздохнул. Какая разница? Приманка не обязательно должна быть ложью. Лучше всего ловить совсем на другой крючок.
– Как бы то ни было, – сказал он. – Но времени у нас мало.
Он едва успел спрятать комлинк, как Шми позвала всех обедать.
Места за столом хватало, но Шми рассадила всех по своему усмотрению. В результате Куай-Гон и Падме оказались на разных концах длинного стола; кажется, в байку девочки, что она приходится Куай-Гону дочерью, Шми не очень поверила, хотя ничего не сказала. Джар Джар и Анакин сидели рядом. Сама Шми заняла место напротив Джар Джара, но практически не сидела на месте – то приносила еще питья, то гунган ронял что-нибудь на пол, и надо было идти за тряпкой, чтобы вытереть лужу. Похоже, Шми не привыкла к такому обилию гостей и немного смущалась. Ее сын, наоборот, болтал без умолку, и казалось невероятным, как он ухитряется при этом впихнуть в себя еще и еду и не подавиться. Падме с тоской возила ложкой по почти полной миске. Куай-Гона еда более чем устраивала.
Анакин развлекал гостей застольными беседами, и его, похоже, вовсе не волновал тот факт, что он чей-то раб. Он просто хотел поделиться со своими новыми друзьями всем, что у него было. Шми, наоборот, смущалась, разрываясь между желанием уберечь сына от случайной жестокости чужих людей и правилами гостеприимства.
– Понимаете, у всех рабов где-то в организме есть специальный передатчик,– начала объяснять она. Анакин перебил:
– Я пробовал сделать сканер, чтобы найти его, но пока что-то не очень выходит. Шми невесело улыбнулась.
– При попытке побега…
– … тебя тут же взорвут! – возбужденно закончил за нее Анакин, набивая еду в рот и одновременно хлопая ладонью по столу.– Пуфф!
Джар Джар подскочил на стуле:
– Уй! Как грубо!
– Не могу поверить, что где-то есть рабство, – удивилась Падме. – Законы Республики запрещают его…
– Тут не действуют законы Республики, – холодно отрезала Шми. – Каждый выживает в одиночку.
Повисло неловкое молчание. Падме смотрела в сторону, тщетно пытаясь придумать подходящую тему для разговора. Куай-Гон не делал и попытки помочь ей, привычно погруженный в далекие и непонятные размышления. Хозяйка дома неодобрительно разглядывала гостью. Анакин ерзал на месте, расстроенный ситуацией.
– А вы когда-нибудь видели Большие гонки? – вдруг спросил он.
От неожиданности все посмотрели на него, и в эту секунду Джар Джар стрельнул языком в блюдо с фруктами на другом краю стола. Выстрел оказался удачным, фрукт вкусным, неприятно было только, что долговязому джедаю все это почему-то не понравилось. Джар Джар изобразил умильную улыбку: «извиняй, мол». Куай-Гон неодобрительно качнул головой.
Падме тоже покачала головой, но смотрела она на Анакина. Шми опять нахмурилась.
– Их проводят на Маластаре, – Куай-Гон впервые за трапезу подал голос. – Очень быстрые, очень опасные.
Анакин заулыбался.
– Из людей только я вожу болид! – радостно заявил он, прежде чем строгий взгляд Шми не стер улыбку с его лица.– Мам, ну что? Я же не хвастаю. Уотто говорит, что никогда не слышал, чтобы люди участвовали в гонках.
– Если ты на это способен, у тебя реакция джедая, – одобрительно заметил Куай-Гон.
Анакин расцвел вторично.
Джар Джар нацелился языком на второй фрукт, но Куай-Гон, не глядя, молниеносно протянул руку и защемил вылетевший язык пальцами. Джар Джар замер с раскрытым ртом. Он, вероятно, предпочел бы другое выражение лица, но пальцы у Куай-Гона были сильные, и язык никак не удавалось освободить.
– Не делай так больше, – с нажимом посоветовал Куай-Гон.
Негодующее мычание было ему ответом. Рыцарь подождал, пока негодование сменится полным согласием, и разжал руку. Падме засмеялась, даже суровая Шми позволила себе улыбнуться. Только маленький Анакин смотрел серьезно.
– Я… Можно я спрошу? – сказал он.
Куай-Гон кивнул. Мальчик откашлялся, потому что в горле откуда-то взялся большой и колючий комок.
– Ты – рыцарь-джедай? – спросил Анакин на последних остатках вдруг испарившейся отваги.
За столом опять наступила тишина. Словно в комнате больше никого не было, только мальчик и мужчина, молча разглядывающие друг друга.
– Почему ты так решил? – наконец спросил мужчина.
Мальчик сглотнул остатки комка:
– Я видел твой меч. Только рыцари-джедаи носят такое оружие…
– Может, я убил джедая, – хмыкнул Куай-Гон,– и взял его меч.
Анакин недоверчиво замотал головой:
– Ну, это вряд ли. Никто не может убить джедая.
Куай-Гон перестал улыбаться. Его светлые глаза на короткий миг стали печальны:
– Когда бы так…
– Я видел во сне, что я – джедай,– доверительно сказал мальчик.– Что я вернулся сюда и освободил рабов. Ты прилетел за этим?
Куай-Гон покачал головой:
– Нет. К сожалению.
Мальчишка ему не поверил. Поразмышлял, потер ладошкой веснушчатый нос и с вызовом сообщил:
– А, по-моему, да. Иначе – зачем ты здесь?
Так, приехали. Куай-Гон отодвинул тарелку. На противоположном краю стола заерзала Падме – девчонка предположила, что именно он может сказать. Она была не так далека от истины, как ей хотелось бы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
– Виднеются детали? – всполошился Ц-ЗПО. – Вот беда! О!
Падме захохотала, и Анакин успокоился.
x x x
О нем все забыли. Анакин и Падме не выходили из комнаты мальчика. Временами оттуда доносились взрывы смеха. Весело посвистывал Р2. Джар Джар вдруг увлекся кулинарией. Куай-Гона это слегка встревожило, но Шми довольно уверенно обуздала гунгана, и теперь Бинкс помешивал длинной ложкой в котелке, в котором булькала похлебка, и время от времени почему-то потирал лоб. Из кухни тянуло замечательными запахами.
Куай-Гон прислонился к теплой стене и закрыл глаза. Татуин совсем не изменился со времени его прошлого визита. Правда, в Мос Эспа ему бывать не доводилось, но все поселения здесь похожи, как две капли воды. Хотя здесь не говорят про воду, вспомнил Куай-Гон. Здесь говорят про песок.
Буря царапала стены снаружи и засыпала город тем самым песком. Куай-Гон вынырнул из блаженного состояния безделья и вызвал по комлинку ученика. Связь только с большой натяжкой можно было назвать сносной, но рассказ о передаче с Набу он услышал.
– Королева в расстройстве, – донеслось до него сквозь треск помех.
Куай-Гон покосился на Шми и гунгана. Те были заняты приготовлением обеда и диспутом о приправах к мясу. Хорошо. Потому что, еще немного, и им с Оби-Ваном придется кричать в полный голос, чтобы расслышать друг друга.
– Это приманка, – сказал он. – Я уверен. Стоит вам ответить, и вас тут же запеленгуют.
– А что если губернатор говорил правду? – одновременно озабоченно и облегченно возразил Оби-Ван. – И люди Набу умирают?
Куай-Гон вздохнул. Какая разница? Приманка не обязательно должна быть ложью. Лучше всего ловить совсем на другой крючок.
– Как бы то ни было, – сказал он. – Но времени у нас мало.
Он едва успел спрятать комлинк, как Шми позвала всех обедать.
Места за столом хватало, но Шми рассадила всех по своему усмотрению. В результате Куай-Гон и Падме оказались на разных концах длинного стола; кажется, в байку девочки, что она приходится Куай-Гону дочерью, Шми не очень поверила, хотя ничего не сказала. Джар Джар и Анакин сидели рядом. Сама Шми заняла место напротив Джар Джара, но практически не сидела на месте – то приносила еще питья, то гунган ронял что-нибудь на пол, и надо было идти за тряпкой, чтобы вытереть лужу. Похоже, Шми не привыкла к такому обилию гостей и немного смущалась. Ее сын, наоборот, болтал без умолку, и казалось невероятным, как он ухитряется при этом впихнуть в себя еще и еду и не подавиться. Падме с тоской возила ложкой по почти полной миске. Куай-Гона еда более чем устраивала.
Анакин развлекал гостей застольными беседами, и его, похоже, вовсе не волновал тот факт, что он чей-то раб. Он просто хотел поделиться со своими новыми друзьями всем, что у него было. Шми, наоборот, смущалась, разрываясь между желанием уберечь сына от случайной жестокости чужих людей и правилами гостеприимства.
– Понимаете, у всех рабов где-то в организме есть специальный передатчик,– начала объяснять она. Анакин перебил:
– Я пробовал сделать сканер, чтобы найти его, но пока что-то не очень выходит. Шми невесело улыбнулась.
– При попытке побега…
– … тебя тут же взорвут! – возбужденно закончил за нее Анакин, набивая еду в рот и одновременно хлопая ладонью по столу.– Пуфф!
Джар Джар подскочил на стуле:
– Уй! Как грубо!
– Не могу поверить, что где-то есть рабство, – удивилась Падме. – Законы Республики запрещают его…
– Тут не действуют законы Республики, – холодно отрезала Шми. – Каждый выживает в одиночку.
Повисло неловкое молчание. Падме смотрела в сторону, тщетно пытаясь придумать подходящую тему для разговора. Куай-Гон не делал и попытки помочь ей, привычно погруженный в далекие и непонятные размышления. Хозяйка дома неодобрительно разглядывала гостью. Анакин ерзал на месте, расстроенный ситуацией.
– А вы когда-нибудь видели Большие гонки? – вдруг спросил он.
От неожиданности все посмотрели на него, и в эту секунду Джар Джар стрельнул языком в блюдо с фруктами на другом краю стола. Выстрел оказался удачным, фрукт вкусным, неприятно было только, что долговязому джедаю все это почему-то не понравилось. Джар Джар изобразил умильную улыбку: «извиняй, мол». Куай-Гон неодобрительно качнул головой.
Падме тоже покачала головой, но смотрела она на Анакина. Шми опять нахмурилась.
– Их проводят на Маластаре, – Куай-Гон впервые за трапезу подал голос. – Очень быстрые, очень опасные.
Анакин заулыбался.
– Из людей только я вожу болид! – радостно заявил он, прежде чем строгий взгляд Шми не стер улыбку с его лица.– Мам, ну что? Я же не хвастаю. Уотто говорит, что никогда не слышал, чтобы люди участвовали в гонках.
– Если ты на это способен, у тебя реакция джедая, – одобрительно заметил Куай-Гон.
Анакин расцвел вторично.
Джар Джар нацелился языком на второй фрукт, но Куай-Гон, не глядя, молниеносно протянул руку и защемил вылетевший язык пальцами. Джар Джар замер с раскрытым ртом. Он, вероятно, предпочел бы другое выражение лица, но пальцы у Куай-Гона были сильные, и язык никак не удавалось освободить.
– Не делай так больше, – с нажимом посоветовал Куай-Гон.
Негодующее мычание было ему ответом. Рыцарь подождал, пока негодование сменится полным согласием, и разжал руку. Падме засмеялась, даже суровая Шми позволила себе улыбнуться. Только маленький Анакин смотрел серьезно.
– Я… Можно я спрошу? – сказал он.
Куай-Гон кивнул. Мальчик откашлялся, потому что в горле откуда-то взялся большой и колючий комок.
– Ты – рыцарь-джедай? – спросил Анакин на последних остатках вдруг испарившейся отваги.
За столом опять наступила тишина. Словно в комнате больше никого не было, только мальчик и мужчина, молча разглядывающие друг друга.
– Почему ты так решил? – наконец спросил мужчина.
Мальчик сглотнул остатки комка:
– Я видел твой меч. Только рыцари-джедаи носят такое оружие…
– Может, я убил джедая, – хмыкнул Куай-Гон,– и взял его меч.
Анакин недоверчиво замотал головой:
– Ну, это вряд ли. Никто не может убить джедая.
Куай-Гон перестал улыбаться. Его светлые глаза на короткий миг стали печальны:
– Когда бы так…
– Я видел во сне, что я – джедай,– доверительно сказал мальчик.– Что я вернулся сюда и освободил рабов. Ты прилетел за этим?
Куай-Гон покачал головой:
– Нет. К сожалению.
Мальчишка ему не поверил. Поразмышлял, потер ладошкой веснушчатый нос и с вызовом сообщил:
– А, по-моему, да. Иначе – зачем ты здесь?
Так, приехали. Куай-Гон отодвинул тарелку. На противоположном краю стола заерзала Падме – девчонка предположила, что именно он может сказать. Она была не так далека от истины, как ей хотелось бы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62